Тверскими большевиками был захвачен "для нужд совета рабочих и солдатских депутатов" загородный архиерейский дом в Трехсвятском, где по почину архиепископа Серафима в продолжении всей войны содержался на средства епархии госпиталь. Тверской комиссар по вероисповедным делам отдал распоряжение распродать все имущество архиерейского дома и в трехдневный срок выселить живущих в нем монахов. Комиссар Синицын, 20-летний юноша, жил в архиерейских покоях. [16] Архиепископу Серафиму приказано немедленно покинуть Тверь. В случае сопротивления, большевики грозили ему заключением под стражу на военную гауптвахту. [17]

Браки совершались под угрозой насилия, без документов о возрасте. В Томской епархии (село Чемское), как сообщал в центр один корреспондент, пьяная толпа товарищей молодого человека, который хотел обвенчаться без таких документов, не выпустила священника из церкви, побила и насильно заставила венчать. [18]

30-го мая членом Собора Н. Д. Кузнецовым было подано в СНК следующее заявление:

"В последнее время из разных мест все более и более поступает сообщений, что советская власть на местах предъявляет к священникам разные требования, которые они по долгу своего служения и по каноническим правилам не могут исполнять без разрешения на это епархиальной, а иногда и Высшей Церковной власти. К таким требованиям относятся предписания священникам сдать церковное имущество. Так недавно случилось, например, в Москве с протоиереем Казанской у Калужских ворот церкви Авениром Полозовым. Подобного же характера требование предъявлено в настоящее время священникам Гжатского уезда Смоленской губернии о передаче метрических книг.

Когда священник села Рождествена Иоанн Березкин и четверо других отказались исполнить это требование, не имея на то права, они были вызваны в Гжатский Военно-Революционный трибунал Повестка о вызове была вручена накануне вечером и без всякого обозначения в чем они обвиняются. Только в самый день суда из краткого разговора с казенным защитником выяснилось, что священники обвиняются в непередаче советской власти метрических книг Затем начался этот неожиданный для священников суд, на котором они заявили о том, что они не имеют права выдать эти книги. Защитник просил отложить судебное дело, ссылаясь на позднее получение повесток, на невозможность для обвиняемых вызвать свидетелей и на то, что обвиняемые до начала суда не знали, в чем они обвиняются.

Суд эту справедливую просьбу не удовлетворил, а председатель его заявил, что Гжатский Военно-Революционный суд должен судить не только обвиняемых священников, но все духовенство. Передача книг имеет, мол, второстепенное значение. Высказался и казенный обвинитель, прочитав написанное на 5-6 листах обвинение, в котором шла речь не о доказательстве вины пяти подсудимых священников, а о порицании духовенства вообще и даже о толковании Евангелия.

Защитник из публики, крестьянин, справедливо указал суду, что судить священников нельзя, по долгу своей службы не имеющих права выдавать метрики без разрешения Высшей Церковной власти. Но трибунал, несмотря на все это, приговорил 4 священников к наказанию за саботаж к 1 месяцу тюрьмы и общественных работ, а о. Иоанна Березкина, 68-летнего старца, к 2 месяцам тюрьмы и общественных работ. Для устройства своих дел священникам было предоставлено 7 дней, истекающих 30-го мая, причем приговор решили привести в исполнение, несмотря на заявление об его обжаловании

В тексте обжалования было сказано: "Прошу возможно скорее сделать распоряжение о приостановлении исполнения приговора Гжатского Военно-Революционного Трибунала до рассмотрения высшей инстанции жалобы осужденных. Иначе хорошо же будет положение священников, отбывших наказание, если высшая инстанция отменит приговор Подобное положение осужденного человека не допускалось даже в военных судах павшего государственного строя, и приговор их приводился в исполнение лишь по рассмотрении дела высшей инстанцией

Кроме того, я обращаю внимание, что Гжатский Военно-Революционный Трибунал вопреки требованию справедливости вовсе не принял во внимание отсутствие у священников права выдавать метрики, не выяснил всех обстоятельств этого факта, и совершенно неправильно квалифицировал самое преступление как саботаж. Поэтому я уверен, что обжалованный приговор трибунала не может быть оставлен в силе и приостановление его исполнения тем более необходимо.

Мало того, заключение в тюрьму 5 священников, а затем, по-видимому, и всех других в Гжатском уезде, с которыми собираются поступить таким же образом, вызывает прекращение богослужения в уезде и закрытие храмов, а это может дать повод к большим волнениям в православном населении, что едва ли в интересах самой же советской власти.

Вопрос о передаче метрических книг, как выяснилось из разговора моего с представителями СНК, не так прост, как представляется иным агентам местной советской власти, и будет подлежать обсуждению и разрешению Комиссии, учрежденной для разъяснения декрета от 23-го января 1918 года.

Это обстоятельство еще более свидетельствует о необходимости прекращения или по меньшей мере приостановления всех дел о передаче священниками метрических книг.

Наконец, дела, подобные Гжатским, и многие другие, возбуждают общий вопрос, правильно ли поступает советская власть, обращая к священникам разного рода требования, которые они по долгу своего служения не должны исполнять без разрешения Высшей Церковной власти. Такой порядок, не соответствующий положению священников и, нужно прямо сказать, совершенно несправедливый. Он ставит священников в безвыходное положение, - не передав метрических книг, подвергнуться наказанию от революционного суда или репрессиям советской власти, а передав книги, потерпеть наказание церковное. Сколько излишних конфликтов и недовольства создается на этой почве. Сколько появляется бесцельных судебных дел, которые многие начинают рассматривать прямо уже как борьбу против церковного строя вообще.

Поэтому в интересах справедливости и умиротворения населения я прошу СНК немедленно разъяснить местным властям, что все подобные требования, которые находят нужным предъявлять по делам церковным, во избежание насилия над совестью священников, должны быть обращены не к священникам, а к епархиальной власти. Этим сразу будет устранено много недоразумений, судебных дел, и вызываемой неправильностью их, вражды и злобы.

Прошу возможно скорее уведомить о принятом решении по этому срочному вопросу". [19]

По поводу этого заявления Отдел по проведению в жизнь декрета об отделении Церкви от государства послал 30-го мая в Гжатский Военно-Революционный трибунал следующее отношение:

"Отдел считает нужным разъяснить, что Революционный трибунал в праве приостанавливать приведение приговора до рассмотрения дела высшей инстанцией и что при наличии кассации оной жалобы и возможности отмены приговора Революционным трибуналом надлежит относиться крайне осторожно к приведению в исполнение обжалуемого приговора суда". [20] И все...

Московские газеты сообщали о событиях в Донецкой области. По распоряжению СНК были конфискованы и заняты советами Покровский и Курянский монастыри. Вокруг монастырей собралась огромная толпа народа. По распоряжению властей для разгона собравшихся были высланы красногвардейцы. Толпа встретила их враждебно. Тогда в помощь красногвардейцам был послан отряд под предводительством матроса Самушкина, который "объявил" людям, что матросы будут решительно бороться с "черносотенной агитацией". [21]

По сообщению "Утра России" в Смоленской епархии народный комиссар по внутренним делам губернии Генкин, судя по фамилии - еврей, организовал гонения на Церковь.

Очередной номер "Смоленских епархиальных ведомостей" был задержан местной цензурой в корректуре и не допущен к выходу за то, что в нем был описан крестный ход. [22]

"Братские речи" повествовали об ограблении священника с. Шороховки. Тамбовской епархии. Подробности - обычные для тех дней: четыре грабителя в солдатских шинелях, избиение священника, тщательный обыск в доме, "реквизиция" денег и платья. Тревога была поднята своевременно, в селе происходил как раз мирской сход, и тем не менее грабители безнаказанно скрылись, оставив семью священника без денег и совершенно раздетую. [23]