- Товарищ капитан, разрешите обратиться? Возьмите меня на фронт, попросил он командира отряда.

- У меня всего девять самолетов, а желающих - двадцать восемь человек, ты двадцать девятый. Я записываю всех, кто обращается с просьбой, но готовятся пока двенадцать.

- Товарищ капитан, пожалуйста, возьмите меня!

- Тринадцатым или двадцать девятым?

- Тринадцатым, - выдавил из себя Фадеев и смутился: у многих летчиков к этой цифре особое отношение.

- Это интересно! - улыбнулся Богданов. - Я подумаю.

- Можно мне завтра снова обратиться к вам?

- Не надо, продолжайте обучать курсантов. Когда приму решение, скажу.

Интенсивность учебных полетов возросла до предела. Анатолий часами не покидал кабину. Когда заканчивались полеты с курсантами, он ухитрялся лишний раз слетать сам - для отработки техники пилотирования на боевом самолете.

В один из дней Фадеева и Есина вызвал Богданов.

- С завтрашнего дня вы - кандидаты для включения в эскадрилью, отправляющуюся на фронт. Теперь все зависит от вас.

- Сколько запасных, товарищ капитан? - спросил Сергей.

- Кроме вас, трое.

- Шансов немного, но будем стараться! - ответил Сергей за обоих.

Анатолий знал, что такое запасной. Он играл в футбол, не раз выступал в роли запасного, поэтому понимал, что самая короткая дорожка, ведущая в основной состав, - это постоянные напряженные тренировки.

Утром следующего дня они начали летать вместе с "избранными". Лейтенанты посматривали на сержантов свысока, однако старания двух друзей принесли свои плоды. Есина и Фадеева зачислили в основной состав.

В ожидании отправки на фронт Фадеев написал письмо родителям и через несколько дней получил ответ. Отец писал:

"Здравствуй, сынок!

...Нападение фашистов тревожит всех советских людей, и меня как старого солдата, тоже. Одно скажу: на Русь хаживали многое, но не все уносили ноги обратно. Русь умеет защищаться, и сильна она своим единством. Если сейчас, в трудную для нашей Родины годину, все станут плечом к плечу для отпора врагу, мы выстоим и победим. Если нет, на что Гитлер и рассчитывает, нам удачи не видать. Как я понял из твоего письма, ты стремишься на фронт. В твоем возрасте и мы когда-то ходили в походы. Но сейчас отцовское сердце щемит, а материнское разрывается на части только при одной мысли, что ты скоро вступишь в смертельную схватку с фашистами. И все равно мы благословляем тебя на священную войну. Защита семьи, государства - это великая честь и почетный долг каждого мужчины!

Природа более благосклонна к мужчинам, она им предоставила возможность стяжать себе славу на поле брани, а женщинам уготовлена другая участь отрывать детей от сердца и ждать...

Уверен, ты не уклонишься от опасности и не опозоришь наши с матерью седые волосы. Но болит сердце о другом - готов ли ты к бою? Военное ремесло не только опасное, но и очень трудное. Голову сложить легко, а защитить Родину и победить врага много сложнее, Готовься, сынок, побеждать в бою..."

Фадеев дочитал письмо отца, приписку матери, двоюродной сестренки, гостившей у них, и глубоко задумался.

"Военное ремесло". Какое точное определение! В этом отец, полный георгиевский кавалер и кавалер ордена Красного Знамени, разбирается. Итак, учиться. И Анатолий снова шел к своему "ишачку", снова взлетал в голубое небо, снова и снова отрабатывал очередные элементы воздушного боя.

За два дня до отлета на фронт Анатолий отпросился у Богданова и поехал в Ростов к Нине. Увидев его, она засияла:

- Толька, я давно жду тебя! Как я рада твоему приезду!

- Раньше никак не мог, дел по горло. А где Надежа Петровна, что слышно о Дмитрии Федоровиче?

- От папы никаких вестей, - сразу помрачнела Нина, - а мама дома. Пойдем, она будет рада видеть тебя.

Анатолий подумал иное, но ничего не сказал. Постучав в дверь, они вошли в комнату Надежды Петровны.

- Здравствуй, Толя! Почему один?

Нина взяла сумку, шепнув матери и бросив на ходу Фадееву: "Я скоро вернусь", вышла.

- Сергей не смог приехать, война, двоих сразу не отпускают, - ответил Анатолий на вопрос Нининой матери.

- Война, война! Что вы знаете о войне? - с каким-то подчеркнутым пренебрежением сказала Надежда Петровна. - Смотрю на людей и удивляюсь: бросились в драку, как петухи. Надо разобраться, почему немцы пошли на нас войной. Может, мы что-то делали не так...

- Мне трудно спорить с вами, Надежда Петровна, вы - человек опытный, немецкую литературу в подлиннике читаете. Но в одном я не согласен, сдержанно начал Анатолий. - Враг напал на нашу страну, истребляет советских людей, уничтожает все, что может, а вы говорите, что надо разобраться. В чем разбираться? Кто - первый напал? Всем ясно - немцы. Пока мы будем "разбираться", немцы до Ростова дойдут.

Надежда Петровна устремила удивленный взгляд на Фадеева и, пропустив мимо ушей его доводы, продолжила:

- Немцы - это не самое страшное, вот когда свои друг в друг начнут стрелять - будет хуже.

- О чем вы говорите, Надежда Петровна?! - возмутился Анатолий.

- Посмотрим, - ответила она и тут же перевела разговор на другое: Нина каждый день ходит в военкомат и собирается поехать в Москву.

- Зачем?

- Чему-то учиться, чтобы потом уехать на фронт. Она думает, что без нее там не обойдутся!

- Сейчас вся молодежь стремится на фронт, - попытался заступиться за Нину Анатолий.

- Вы-то сами не торопитесь на передовую, занимаетесь лишь обучением тех, кто должен туда пойти.

Анатолий молча принял упрек. Она и раньше к нему не благоволила, сейчас тем более. Что делать? Сказать правду Анатолий не мог. Ответил коротко:

- Я солдат, обязан служить там, где прикажут.

- Надо Нине внушить, чтобы она прежде всего окончила университет, а это недоразумение, война, скоро закончится.

- Немцы взяли Минск, рвутся к Ленинграду и Москве, когда закончится война, говорить пока трудно.

- Все это у вас газетное. Люди стали злыми и разжигают страсти, настаивала на своем Надежда Петровна.

Как всегда, стремительной походкой вошла Нина и, не таясь от матери, села рядом с Анатолием, положила руку ему на плечо.

- Толя, как здорово, что ты сегодня здесь!

Он поднял голову и встретился взглядом с Надеждой Петровной. Возмущение, неизвестный доселе огонь, досада - все это прочел он в ее глазах, но ровный голос совершенно не соответствовал ее внутреннему состоянию.

- Нина, ты задушишь Толю, он не привык к таким нежностям.

Если бы Анатолий не видел ее глаз, он принял бы эти слова за чистую монету.

- Мамочка, в городе толпы беженцев, люди идут с узлами, мешками, по улицам гонят коров, овец... Такое творится! - начала рассказывать Нина, выкладывая из сумки покупки. Надежда Петровна перебила ее:

- Не видела. Я редко выхожу на улицу. Ты должна лучше меня все знать, сказав это, мать ушла в другую комнату.

Анатолий с Ниной уединились в кабинете отца.

- Ты правда хочешь идти на фронт? - спросил Анатолий с тревогой.

- Ты одобряешь? - Опять эти чудные глаза перед ним!

Анатолий долго смотрел на Нину, восторгаясь ее красотой: Потом спросил:

- Что ты там собираешься делать?

- Я - медсестра и скоро получу значок "Ворошиловский стрелок", горячась, ответила Нина, все так же выжидательно глядя на Анатолия.

- Вот что, - перешел Фадеев на серьезный тон. - Твое решение уйти на фронт понимаю, но воспринимаю как личную трагедию. Боюсь потерять тебя, а без тебя не представляю своей жизни. Я счастлив видеть тебя, знать, что ты существуешь, иногда думаешь обо мне...

Они помолчали, потом Нина сказала твердо:

- Я тоже люблю тебя, но на фронт я уеду.

Спустя некоторое время Надежда Петровна очень сухо пригласила их к столу. После ужина она встала и, пожелав спокойной ночи, удалилась.

Молодые люди, с трудом скрывая радость, снова забрались в самое уютное местечко квартиры - библиотеку-кабинет отца Нины и проговорили до самой зари.