Александр Р. Шавердян

Путь воина

Александр Исаакович Шавердян родился 5-го июля 1903-го года. 2-го марта 1954-го года он безвременно ушёл из жизни.

Кто бы ни писал или ни говорил о нём как о музыкальном деятеле и человеке, неизменно употребляет эпитеты - выдающийся, крупный, замечательный.  Справедливо подчёркивается, что его творчество оказало большое влияние на становление и развитие музыкального искусства в нашей стране, что оно - яркая и впечатляющая страница советской культуры второй четверти 20-го века.

Но тут, как обычно нежданно-негаданно, откуда-то из подсознания вдруг материализуется Пушкин:

Прошло сто лет - и что ж осталось

От сильных, гордых сих мужей,

Столь полных волею страстей?

Иными словами - может ли человек, родившийся сто лет назад и умерший без малого пятьдесят, быть интересен и ценен горделивым и нелюбопытным сынам 21-го века? Значит ли что-то для них его имя?

На первый взгляд, ответы отрицательные. Новый век предстал пафосным и безоглядным, энергично устремлённым ... Куда? Да, вперёд, ясное дело, - куда же ещё... Ну, и отчасти назад. С внезапно проснувшейся юною радостью люди комфортно забывают о том, что было за какие-нибудь 15 лет до последнего Нового года, походя творят себе кумиров, бодрые ретроспективы и ностальгические мифологии.

Какой уж тут столетний Шавердян...

Однако же, хочется большего. Поэтому попробуем, всё-таки, определить, что значит это имя само по себе, безотносительно кумиров, мифологий и выслуги лет. Чем этот человек интересен и ценен всегда, в том числе и сегодня.

В январе 1979-го года в зале Дома Союза композиторов прошёл вечер, посвящённый памяти А. И. Шавердяна (75-тилетию со дня рождения и 25-й годовщине смерти). На нём выступили 10 человек, все - крупные учёные-музыковеды, известные журналисты, деятели радиовещания. То были друзья, близкие коллеги, ученики Александра Исааковича. И все как один искренние почитатели его профессионального мастерства и редких человеческих достоинств.

Первым выступил доктор музыковедения, профессор Ю. В. Келдыш. Его речь задала тон всему вечеру. Ничего лучше и красноречивей на годовщине соратника и друга, пожалуй, не скажешь, и потому я просто процитирую некоторые фрагменты этого выступления.

"Вот уже четверть века[1], как Александр Исаакович  безвременно угас... хотя мог бы и сейчас находиться с нами... Он оставил по себе большую память в разных  областях нашей музыкальной культуры. Он был одним из наиболее ярких  и энергичных представителей музыкальной жизни в 30 - 40-е годы.  Его имя в ряду  таких представителей нашей музыкально-критической мысли, как Иван Иванович Соллертинский, Богданов-Березовский, Георгий Никитич Хубов.

Александр Исаакович был ...> чрезвычайно активным общественным деятелем, он был связан с множеством организаций, принимал самое деятельное участие во всех крупных событиях советской музыкальной жизни. Он был также чрезвычайно талантливым музыкальным учёным, оставил значительные труды, которые до сих пор не потеряли своего интереса, своей исторической ценности.

...> Он был яркой, богато одарённой личностью. Я думаю, что те, кто имел возможность слушать его выступления, запомнили его  темпераментную, всегда очень содержательную и всегда очень убедительную речь. Александр Исаакович обладал даром привлекать к себе людей, группировать их вокруг себя.

В самом  его облике - высокий, статный, красивый - было что-то, я бы сказал,  рыцарское, породистое,  благородное. И он по-рыцарски бросался в бой всегда, когда считал необходимым бороться с каким-нибудь отрицательным явлением, которое  тормозило  развитие нашей музыкальной культуры. Он также по-рыцарски вступался за своих товарищей, если они подвергались каким-либо несправедливым нападкам. И вот это большое обаяние самой личности Александра Исааковича несомненно способствовало тому влиянию, которое он оказывал на всех окружающих.

Александр Исаакович был зачинщиком, инициатором многих дискуссий, и всегда его собственные выступления находились в центре внимания. Как критик он отличался строгой требовательностью. Он был критиком нелицеприятным, всегда критиковавшим, невзирая на лица. Никакие привходящие посторонние соображения не влияли на его оценки. ...>

Естественно, когда мы сейчас перечитываем сборник статей Шавердяна, появившийся  двадцать лет тому назад, мы находим и кое-что, от чего бы он и сам теперь отказался, с чем бы не согласился. Ведь всем нам хочется пересматривать и свои собственные позиции (учитывая те жестокие и жёсткие рамки, в которых мы существовали в годы бесноватой сталинщины). Но основная его линия была очень ясной. Он отстаивал такое искусство, которое соединяло в себе высокую идейность, демократизм, правдивость образов с художественно совершенной формой.

Вспомним хотя бы оперную дискуссию конца 30-х годов. Не все уже знают, что именно Александр Исаакович и был, собственно, запевалой этой дискуссии. Александр Исаакович в своё время поддержал так называемое направление "песенной" оперы, находя  в нём какие-то задатки самобытности. Но когда стали появляться безликие, выкроенные по одному штампу, профессионально слабые произведения, он критиковал их со всей резкостью, справедливо критиковал.

Как у каждого деятеля, пишущего человека, у Александра Исааковича  был свой круг интересов, который всегда находился в центре его внимания.  Это был прежде всего музыкальный театр. Он очень любил оперу, он болел за судьбы нашего оперного искусства и очень много об этом высказывался в печати. ...> В 38-40-м годах, как и в послевоенные годы, которые оказались последними годами деятельности Александра Исааковича, он снова выдвинул вопросы, которые определяли будущее советской оперы. В 1946-м году на конференции по советской опере  он выступил с большим докладом и снова напомнил о необходимости создания произведений, стоящих на высоком художественном уровне.

Он особенно выдвигал в это время оперу Прокофьева "Война и мир", которая была известна тогда в своей первой редакции. И хотя не всё в этом произведении Александр Исаакович принимал, но всё же он сказал со всей ясностью, что теперь, как и в конце 30-х  годов, в центре нашего внимания будут стоять оперы Прокофьева, и именно оперы Прокофьева - тот высочайший уровень, к достижению которого надо стремиться.

Большой интерес представляют статьи Александра Исааковича, посвящённые вопросам музыкальной критики. Особенно одна, которая называется "Права и обязанности музыкального критика". Ну, там много полемики, которая теперь уже не актуальна. Но всё, что он писал о недопустимости безличности критики, которой у нас было много и которой и сейчас много на страницах нашей печати, о том, что критик должен выступать ответственно, не боясь высказывать своё мнение, - всё это сохранило в полной мере свою силу и теперь. ...>"

Примерно таким рисовался образ Александра Исааковича его внуку, пишущему эти строки, когда апрельским вечером нынешнего года он шёл на аудиенцию к Тихону Николаевичу Хренникову.

Как ни прискорбно, но за 25 лет, минувших с того памятного Вечера, все выступавшие на нём ушли в мир иной. Тихон Николаевич (думал внук) - один из очень немногих, кто мог бы поделиться живым впечатленьем о тех временах, о тех людях и, конечно, об Александре Исааковиче. Они ведь были знакомы практически всю свою творческую жизнь (вплоть до смерти А. И.), их семьи вместе претерпели лишения эвакуации, их связывала общая работа в Союзе Композиторов... Да и вообще, воспоминанья великого человека - сами по себе драгоценны.

Я не журналист. Скорее сочинитель. Для меня куда естественней и интересней пожертвовать жизненной правдой во имя правды художественной, чем докапываться до протокольных фактов. Возможно, поэтому я услышал от Тихона Николаевича не вполне то, что он хотел сказать, тем более, что сказал он совсем уж не то, что я ждал услышать.