Елагин вылез из-под ели и сел на меже. На той стороне заходила луна. Огненно-желтая глыба ее висела в тумане, который клубился и плыл с холодным радужным сияньем, казалось, светилась сама земля. Елагин прижался спиной к столбу, что врыт на границе леса ногу ломило: разбередил ходьбой.
"Все перетерплю. Но дойду",-подумал он ион в том краю, далеко-далеко Москва. Неужели жил там когда-то? И окно светило над духотою вечерних
Над лугом пролетели немецкие самолеты. Видны их смутные силуэты, и бортовые огни похожи на летящие звезды. Уже отбомбились, посеяли где-то смерть и возвращались назад. Воздух с дрожью долго ныл от их звуков.
Елагин поднялся и оглядел луг. По краю его гряда тумана. В медленном пару деревья как бы поднимались и тонули. Прислушался. Тихо. Подошел к Невидову. Он лежал под елью, откинув руку. другой сжимал ворот гимнастерки.
Уже мутпее ночь, рассвет чуть-чуть мжил над горизонтом.
Они шли через луг. Так было ближе до темневшего вдали леса.
- Первая наша задача - достать оружие. Без него мы щенки, Елагин.
Трава была высокая, по грудь. С напористым шелестом шел Невидов. А за ним Сергей крепко нажимал на палку.
- Как твоя нога?
- Сознательная. Скорее палка сдаст.
- Палку подберем посолиднее. И мне что-то надо вроде кола, чем отмахнуться. Хоть и древний способ, но выбора пока нет.
Сочился парным молоком рассвет, и уже в высоте яснились облака и смутно отражались в росе луга, как будто мокли ситцы в траве.
В лесу остановились. Здесь прошел полк. Следы, всюду следы сотен прошедших людей уже запряло травой.
Как спешили к дороге! А теперь тишина. Розовые и голубые лучи пронзали лес. Пар вился от хвои. Среди игл сверкали капли. Тянуло от земли прелью, как от опары.
- С выходом,- сказал Елагин и вытащил из кармана кисет, крепко перевязанный в середине.
Невидов скручивал цигарку и смотрел на следы, как на самое сейчас для него дорогое и печальное.
Елагин посек кресалом - кремнистым камнем ударил несколько раз по краю железной трубки, из которой торчал обгорелый фитиль. Попала искра, и фитиль затлел. Елагин раздул жарок посильнее. Поднес прикурить Невидову. Лицо его, как из пластов земли,- и грязь, и пыль, и кровь,- все спеклось и потрескалось.
- Отличная махра! - с жадностью затянулся он, долго не выпуская дым.
Они пробирались через орешники и краем обходили поляны в буреломах, из гнилой тьмы которых вырывались малиновые стрелы иван-чая.
* * *
Курился дым, сливаясь в высоте в сумрачную завесу.
Плыл красный диск солнца над этой черной и еще жаркой пустыней.
Пожар на границе поля, где недавно прошел бой, казалось, смирился, ушел под землю - в корни и торфяные пласты. Но там, тлея, прокрался через просеку и ночью, взбешенный ветром, метнулся по вершинам сосен, разбрасывая потоками раскаленного воздуха языки пламени па многие километры.
Прямо на север двинулась огненная лава, сжигая все на своем пути: деревни, застигнутый в лугах скот, немецкие склады и колонны танков. Дороги исчезли о море огня. Вихрь дошел до станции, перекинулся через нолотно.
Из горящих эшелонов выпрыгивали солдаты в надежде спастись. Пожар и багровое, клубившееся в тугах небо наводили ужас. Казалось, сама земля пришла в ярость.
Невидов и Елагин перебрались через остывшее пожарище по краю оврага. Вокруг черпая пустыня. Вдали дорога. По ней двигались немецкие машины в сумраке из пепла и пыли.
Падали редкие капли дождя, и от их ударов с шипеньем взрывался потревоженный жар.
Елагин остановился перед ямой. Из треснувшей земли парило смрадом. Здесь был колодец. Неизвестные спустились к воде, чтоб спастись от огня, задохлись.
Невидов шел сгорбись, торопливо.
- Ты прибавь шагу. А то ветер в нашу сторону. Накроет дымом. Задохнемся,- сказал он.
Среди этого пекла холодным ознобом обдавало Елагина и мутило голову: крался в кровь своей отравой угар. Елагин упал на колени и со стоном стал выплевывать что-то горькое, а перед глазами блестела холодная, прозрачная в зеленой траве вода. Хоть бы глоток.
- Да пей! Пей же! - слышал он голос.
Глотнул и еще раз глотнул, ощущая свежесть, которая словно омыла сердце. Он увидел прозрачную зеленую траву где-то в глубине и понял: родник.
Невидов слышал, как Елагин спешил за ним: задыхался - бился из последних сил.
- Прости, что я тебе как хомут достался.
- Довольно.
Невидов на секунду задержался у куста среди высокой травы и пошел дальше.
Елагин отшатнулся. Под ветками лежал мертвый, в гимнастерке, босой: не встал со своего последнего привала, не было сил, и уснул в этой высокой траве... навечно.
На лбу Елагина выступил холодный пот. Что-то темное и красное поплыло перед глазами, и тошнота душила. И уж не слышал, что говорил Невидов,рухнул как подкошенный.
Невидов подошел. Неподвижно в рыжей щетине лицо Елагина. Прямо он лежит.
"Поспи, дружок".
Елагин раскрыл глаза. Заря заливала березник красным светом. Невидова не было. Он взял палку и, опираясь на нее, встал. Боль колыхнулась в ноге. Резко кланяясь над своей палкой, пошел. Лес поднимался и падал с гулом. Сергей бился между стволов и, казалось ему, бежал.
Вот какое-то озерко. Вода горит, как подожженный деготь. Вспыхивают темные глубины. Сергей упал, отполз. В траве два автомата, и кто-то лежит рядом... Глядят с неустрастимым блеском глаза...
- Это ты, Невидов?
- Не шуми... Ранило меня... Не дотяну,,. Придется тебе нести...
Из-под гимнастерки красным потекло полотнище. Никак не возьмет его Сергей. Тяжелое. Скользит из рук и вьется в траве.
- Скорее. Завяжи покрепче.
Кто-то храпит и храпит в озерке.
- Не спи, Елагин!
Что это? Какой-то бледный свет и что-то черное блестит внизу.
-- Река, Невидов!
- Ложись! Березина... Не жди меня...
Над камышами птица взмахнула. Мелькнул огонек и погас. И вот кругом замелькали огни и загрохотали,
- Невидов!
- Живей на тот берег!..
Взлетела ракета. Медленно опускалась, озаряя реку, По воде захлестали пули.
На миг ясно, с мукой и болью увидел все это Сергей и упал на камыши, стал разгребать стебли.
- Невидов!
И куда-то провалился. Его завертело и понесло.
Перед ним насквозь горел огненный простор, в котором из-под земли яростно и скорбно вздымались тени.
"Фронт... вот он какой",- подумал Сергей.
Медленно сдвигались огромные тени, погребая друг Друга мраком, и еще ярче сквозь них и под ними зиял неугасимый пожар.
- Скорее... скорее...- слышал он голоса.
Какие-то люди склонились над ним, подняли, и все закачалось.
Потом он почувствовал, что захлебывается чем-то теплым, и застонал. Вода! Надо бы выплыть! Но руки не повиновались.
"Вот и конец... Топу... Неужели такая густая вода! - В тумане большие белые люди, кто-то рядом стонет и плачет. На столах окровавленные лежат.
"Неужели казнь?" - с ужасом подумал Елагин.
- Вероятно, гангрена... Полосуйте ногу.
- Укол... Еще укол. Скальпель.
- Галина, а ну погляди своими глазищами, нигде не кровоточит?
Душный туман заколыхался и посветлел. Вдруг все прояснилось. Елагин увидел глаза-только глаза: лицо закрыто маской. Как прекрасны они!
"Сон... опять сон!"
- Зажим... Еще зажим... Еще,-повторял где-то голос.
Глаза приблизились.
- Полина Петровна, что с вами?
- Боже мой... Сережа... Сережа... Товарищи, это мой сын!
"Голос мамы... Но где она?.. Где?"
Слезы выступили на глазах. Стекали по рыжей щетине щек.
- Сережа... Прощай... Пора.
Опять голос матери. Она сидит рядом в гимнастерке"
Пилотка со звездой. Глаза печальны, задумчивы, словно и не видят его.
Подошел кто-то и сказал:
- Прощайтесь. Трогаем.
Мать склонилась над ним и поцеловала, Он медленно приподнялся. Светит напротив что-то синее и дышит свежестью, это же окно вагона!
