Когда сзади грохнул выстрел, а за ним загремели залпы, Демиров выхватил из кобуры наган и начал на скаку палить наугад по кустам. Услышал за спиной истошные крики:
- Убили Кемюра-оглу!...
- Кемюр-оглу убит!...
- Нас окружают!
Тем временем сзади на тропе произошло следующее... Не успел еще маузер Зюльмата долететь до кустов, как атаман рванул из ножен кинжал и с поворота, с дьявольской ловкостью всадил его в грудь Мидхата, поразив сердце.
- Собака! Предатель! - прорычал он и выдернул кинжал из уже мертвого тела, которое тут же рухнуло на землю; двумя молниеносными движениями, нагнувшись, обтер лезвие об одежду убитого, вогнал клинок в ножны. Выпрямился. Приставил ладонь ко рту и издал пронзительный звук, похожий на крик горного оленя.
Это был условный сигнал: всем отходить в горы!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ПЯТАЯ
Ситара, Мехпара и Аслан, приунывшие, сидели на циновке под инжировым деревом, когда калитка вдруг скрипнула и во двор вошел дядя Гулам, их сосед и большой приятель маленького Аслана, директор одной из школ Нагорного района. Приблизившись к дереву, спросил глухим басом:
- Что-нибудь случилось, детки? Отчего такие грустные? Что носы повесили?... Признавайтесь!... Что произошло?
- Все в порядке, дядя Гулам, - ответила за всех Мехпара. - Живем понемножку.
- Известий нет от Нанагыз и Рухсары? - поинтересовался сосед.
- Ничего не пишут, Гулам-муаллим, забыли нас, - уныло ответила Ситара.
- Я слышал, и Ризван поехал вместе с Нанагыз к Рухсаре... Это верно, девочки? - поинтересовался сосед. Ситара молча кивнула головой. Аслан выпалил:
- А мы скучаем!
Гулам-муаллим, нагнувшись, положил ладонь на темную стриженую головку мальчика, задорно подмигнул ему:
- На тебя это не похоже, Асланчик! Ты ведь мужчина!... Разве мужчины скучают?...
- А вот мы скучаем! Скучаем! - с вызовом сказал Аслан. - Хотим - и скучаем!...
- Понятно, - улыбнулся Гулам-муаллим и перевел взгляд на Ситару. Та сказала:
- Этим утром мужчина Аслан не хотел вставать с постели - стыд и срам.
Гулам-муаллим укоризненно покачал головой:
- Это правда, Асланчик? Что произошло? Ты почему не хотел вставать?
- Говорил, не встану, пока мама не приедет, - вмешалась в разговор Мехпара.
Гулам-муаллим, в котором проснулся педагог, счел нужным заговорить о другом:
- Скоро я поведу Аслана в школу. В этом году он начнет заниматься. Да, Асланчик?...
- Я пока не буду учиться! - объявил мальчуган. - Подожду немного.
- Вот как?! А почему, дорогой Аслан?
- Пусть мама приедет - тогда! Гулам-муаллим расхохотался:
- Выходит, наш крошка Аслан не может без мамы? Не можешь, да?... Не ожидал...
- Почему же не могу? Могу... Только пусть мама и Рухсара приедут - тогда пойду в школу! - На глазах Аслана сверкнули слезы. Гулам-муаллим подхватил мальчугана на руки, поднял его вверх, к самым веткам, на которых висели янтарные, уже вполне зрелые плоды. Сестры, желая развеять грустное настроение мальчика, неестественно громко засмеялись.
- Ах, дядя Гулам, - воскликнула Ситара, - знали бы вы, какой наш Асланчик заводной парень!... Он каждую минуту откалывает какой-нибудь номер!
Мехпара же сказала совсем невпопад:
- Трижды в день наш джигит плюхается на землю, дрыгает ногами и ревет как белуга. Вот один из его номеров...
Ситара с укоризной посмотрела на сестру, однако ничего не возразила ей.
Гулам-муаллим прижал Аслана к груди, расцеловал в обе щеки, опустил на землю.
- Дети, собирайтесь, скоро поедем на дачу! - объявил он. - Пери-ханум приказала мне, чтобы в эту пятницу я вас непременно привез!
Девочки, поблагодарив, начали отказываться. А Аслан тотчас согласился. Он часто ездил на дачу с дядей Гуламом. Любил играть со своим одногодком Саламом, сыном дяди Гулама, на песчаных дюнах.
Салам был единственным ребенком в семье. Он родился поздно, спустя десятилетие после женитьбы Пери-ханум и Гулама-муаллима, когда супруги уже почти не надеялись, что у них будет прибавление. Но "чудо" все-таки свершилось: родился мальчик. Естественно, супруги души не чаяли в Саламе, он стал их кумиром с первого же дня появления на свет. Салам был привязан к Аслану, и это, разумеется, не могло не влиять на отношение родителей к малышу соседу, ко всей семье Алиевых. Пери-ханум и Гулам-муаллим любили Аслана, как родного. Своеобразие мальчугана, его оригинальность, выражавшаяся в стремлении держать себя, разговаривать "по-взрослому", еще больше привязывали супругов к сыну Нанагыз. Так как Асланчик был единственным в семье "мужчиной", то эта "исключительность" определенным образом сказывалась на его характере: его разговор, суждения часто были слишком "серьезными" и
никак не вязались с его возрастом. Сестры говорили в таких случаях: "Асланчик форсит!" Было забавно наблюдать и слушать, как он порой, точно схватив интонацию старших, покрикивает на Ситару или Мехпару:
- Ай, гыз, ты где была?... Почему задержалась на базаре?. (Каждый раз одно и то же!... От него отмахивались:
- Уткнись лучше в подушку и поплачь, тоже - мужчина!
_ Кто плачет? Кто плачет?! - удивленно восклицал Аслан.
В такие минуты мальчик искренне стыдился своих капризничаний, когда он оглашал дом ревом или во дворе падал животом на землю и колотил по ней ногами.
Словом, в семье Гулама-муаллима Асланчика обожали. Пери-ханум мечтала, чтобы к ее Саламу, бледнолицему, грустноглазому, перешла смышленость их соседа, чтобы и их сын был таким же энергичным, подвижным. Салам, встречаясь с Асланом, немного взбадривался, оживал, в глазах его появлялся озорной блеск, он начинал шуметь и озорничать.
"Как им хорошо вдвоем! - умилялась Пери-ханум. - Погляди, Гулам, как дети играют!... Честное слово, если бы Нанагыз согласилась, мы бы усыновили Асланчика!... Ты посмотри, Гулам, ведь он - огонь, пламя!... Сколько в нем энергии, тьфу-тьфу, не сглазить бы!... Да сохранит его аллах от дурного глаза!"
"Нанагыз боготворит своего сынка, - отвечал Гулам-муаллим. - Напрасно, Пери, мечтаешь о том, что невозможно".
"Любимица Нанагыз - Рухсара! - доказывала Периха-нум. - Она всегда сама говорит: Рухсара - свет моих очей, она - моя молодость, мое девичество, моя жизнь!..."
"И все-таки Асланчика она любит больше", - настаивал на своем Гулам-муаллим.
"Я не говорю, что Нанагыз не любит Асланчика! - Пери-ханум начинала раздражаться. - Но к Рухсаре она так привязана, что, стоит у дочери ресничке упасть из глаза, - мать уже страдает, сходит с ума..."
"Понятно, родная дочь!"
"Плохо, когда в семье одно-единственное дитя! - вздыхала Пери-ханум. Вечно чего-то боишься, всегда твое сердце неспокойно... Завидую я Нанагыз, счастливая!..."
Гулам-муаллим протянул Аслану руку, ладонью вверх:
- Ну, так едем, герой?!
Мальчик "дал пять":
- Едем!
- Ух и поиграем мы там с Саламом! - воскликнул дядя Гулам.
- Поиграем!
Гулам-муаллим ушел к себе, надел одежду попроще, захватил небольшую плетеную корзину - зембиль. Снова появился в соседнем дворе.
- Ну, девочки, едем с нами! Море нас ждет!
Сигара еще раз поблагодарила за приглашение и объяснила, что они с сестрой не могут поехать, так как в любой час может вернуться мать, а ключа-то у нее нет.
Гулам-муаллим спросил:
- Деньги у вас есть, девочки? - И сунул руку в карман. - Только по-честному...
- Есть, есть! - заверила Ситара. - Мама нам много оставила... Есть деньги, дядя Гулам, не беспокойтесь, пожалуйста!
Ситара сказала неправду. Денег в доме оставалось всего лишь пять рублей.
И вот дядя Гулам и Аслан, держась за руки, шагают рядом вниз по улице к трамвайной остановке. У Аслана отличное настроение, он бежит вприпрыжку. Но руку своего спутника не отпускает.
На трамвайной остановке, подождав немного, они садятся на "двойку". В вагоне мало народу, есть даже свободные места.
