– Нет, это вы слушайте, министр… – Смольников приподнялся, опираясь руками на стол. – Вы меня, конечно, взяли крепко, но если уж требовали моих советов, вам следовало бы и прислушиваться к тому, что я говорю. – Он упал обратно в кресло, раздраженно забарабанил пальцами по столешнице. – Я с самого начала предупреждал вас, что Олега нельзя заставить. Его можно купить. Он продается, понимаете? Заключает бессрочный контракт с правом разрыва его в любое удобное для себя время. Я предлагал вам договориться с ним. Это решило бы все проблемы. Зверь честен, пока ему платят. Так нет же, вам захотелось гарантий. Доказательств, которыми вы могли бы удерживать его на поводке. И что в итоге? Вы потеряли его. И я по вашей милости могу его потерять!

Он еще смеет предъявлять претензии…

– По моей милости, – процедил генерал, не столько разозлившись, сколько удивленный выходкой собеседника, – вы пока еще сидите в своем кабинете и пользуетесь теми благами цивилизации, которые недоступны простым смертным.

– Кретин! – взвыл Магистр, хватаясь за голову, – Господи, самодовольный, упертый кретин! Вы просто не в состоянии понять, что именно давал мне Олег. Блага цивилизации могут катиться ко всем чертям. Он, убивая, умел поделиться Силой! Силой! Это понятие вообще доступно вашему закостеневшему мозгу? Вы знаете, сколько мне лет?

– Представьте себе, – ничуть не впечатленный взрывом эмоций, Николай Степанович дотянулся через стол и забрал распечатку.

– И вы видите, на сколько я выгляжу?

– Значительно моложе. Да, я помню, что косметические операции здесь ни при чем, что молодость ваша – дело рук исключительно Зверя, я все это помню. – Весин терпеливо вздохнул. – Игорь Юрьевич, возьмите себя в руки и постарайтесь впредь выбирать выражения. Пока Зверь жив, он для нас не потерян. И чем меньше вы будете паниковать, тем раньше мы его разыщем и пригласим к сотрудничеству. Какие гарантии его устроят?

Магистр как ждал этого вопроса, ответил без раздумий, чуть мстительно и все еще раздраженно:

– Вам придется поучаствовать в одной из церемоний.

«Что?!»

Николай Степанович застыл с распечаткой в одной руке и полуоткрытой папкой в другой:

– В смысле, – он закрыл папку, так и не убрав туда бумагу, – я должен буду стать соучастником в ритуальном убийстве?

– Именно. Если вам понравится, Олег будет с вами работать.

Сама мысль о подобной нелепости должна была рассмешить. Не смешила почему-то. Генерал милиции, министр внутренних дел вместе с толпой одуревших от крови психов любуется пытками и смертью. Бред. Никакой Зверь, кем бы он ни был, такого не стоит.

Или все-таки…

– А если мне не понравится?

Смольников пожал плечами:

– Там, знаете ли, выбирать не приходится. Те, кому не нравится, умирают тут же.

– Вы вообще понимаете, что сейчас сказали?

– Я понимаю, – Магистр на глазах обретал прежнюю уверенность, – вы сами отказались от возможности договориться с Олегом по-доброму. Теперь условия будут именно такими, уж вы мне поверьте. Между прочим, это даст вам те самые доказательства, за которыми вы охотились. Но и у Олега, сами понимаете, будет что рассказать о вас.

– Он ничего не сможет доказать.

«О чем ты вообще говоришь?! Ты ведь не собираешься…»

– В таком случае что вас смущает? – Смольников вновь улыбался. – Боитесь умереть? Не бойтесь, вам церемония понравится. Вы из тех, кому не может не понравиться.

– Ладно, Игорь Юрьевич, это мы обговорим, когда Зверь найдется, – Николай Степанович покачал головой и все-таки убрал распечатку, – пока ваша задача регулярно выходить с ним на связь. Если он ответит – все в порядке. Если нет, что ж, будем искать. Я правильно понимаю, что в армии, полиции и прочих силовых структурах с жесткой вертикальной системой нужно искать в последнюю очередь?

– Правильно. Олег скорее даст себя убить, чем будет выполнять приказы.

– Хоть какая-то конкретная информация. – Весин тяжело встал из кресла. Ну и вечерок – за неделю работы устаешь меньше. – Ладно уж, Игорь Юрьевич, спасибо и на том.

– Я дал вам массу конкретной информации!

– А я дал вам возможность жить долго и счастливо. Полагаю, мы квиты. До свидания.

Айрат оставил робота надраивать двухметровый участок плаца и подошел к Азату:

– Посмотри, это и есть Ландау?

Азат тоже отпустил своего робота. Прищурился, глянув в указанном направлении:

– К Тихому идет. Айда, пошли послушаем.

Дежурный офицер посматривал в окно. Группа, присланная вчера с Земли, из российских учебных частей, исправно чистила плац. Курсант Ландау и пара его «ординарцев» уже затеяли разговор с одним из трех новоприбывших русских. Что ж, этого следовало ожидать: Ландау очень ревниво относится к своему лидерству, и первым делом он должен был объяснить новичкам, кто хозяин в лагере.

В обычные обязанности дежурных вменялось пресечение конфликтов между новобранцами, но это подразделение было экспериментальным, и вмешательство должно было сводиться к минимуму. До тех пор, пока курсанты не начнут друг друга калечить, им предоставлялась полная свобода в установлении взаимоотношений.

– Ты, косоглазый, – Отто Ландау с ног до головы оглядел Азамата, – сгоняй на кухню за водой. Одна нога здесь, другая – там. Пошел!

– А ты кто? – миролюбиво спросил Азамат, останавливая своего робота. Глаза у него были большие, чуть наивные. Он и спрашивал-то исключительно из-за непонимания ситуации. – Мне сказали плац чистить. Офицер сказал. Ты ведь не офицер.

Курсанты сдержано усмехнулись.

– Ты не понял, косоглазый. – Тон Ландау стал холоднее. – Я говорю – ты делаешь. И не пахнешь без разрешения.

Он сам понять не успел, как случилось, что одна его рука поднята вверх и чьи-то жесткие пальцы отгибают мизинец. Больно было. Тонкие косточки ощутимо похрустывали, до звона натянулись сухожилия:

– Слушай, белый человек, – вежливо сказали откуда-то снизу, – пальцев у тебя всего десять, так что сейчас ты отваливаешь отсюда, ведешь себя хорошо – и мы живем мирно.

На лице Азамата было написано искреннее изумление. Старший курсант Ландау приподнялся на цыпочки от боли, замер, боясь пошевелиться.

– Иди, – сказал голос снизу. И боль отпустила. – Еще раз рыпнешься, я тебе не только пальцы переломаю. Трех танкистов еще никто не задевал, и тебе первым не быть.

– Ты бы не наглел, косоглазый, – пробормотал Ландау, потирая ноющий мизинец.

Сейчас он видел того, кто провел безотказный болевой захват. Большой, широкий парень. Один из трех прибывших вчера татар. Действительно большой и действительно широкий. Как так вышло, что эти трое оказались на базе всего через три месяца службы в учебке? Чем они так хороши?

Чем они лучше?

– Ты, Тихий, что, безрукий? – сердито спросил Айрат у задумчивого Азамата. – Почему сам так не сделал?

– Я не понял, – честно признался парень. – Он говорит, сходи за водой. Я смотрю, вроде не офицер. Ну и спросил. А ему, видишь, не понравилось.

– Тебе про Ландау мало рассказывали? – рыкнул Айрат.

– Да кто ж их здесь поймет, – Азамат нахмурился, – ладно, спасибо. Главное, чтобы у нас из-за этого неприятностей не было.

– Не будет! – подоспевший Азат махнул рукой. – Формально мы правы. Ландау здесь официальный нацик, а мы будем оппозицией.

– Ага. «Три танкиста», – скептически пробормотал Азамат.

– Между прочим, у нас в личных делах так и написано. У всех. Мы трое – единственные, кто на армейку с правами четырех стихий пришел.

– А ты откуда знаешь?

– Я много чего знаю, – Азат подмигнул, – я обаятельный и любопытный. В сочетании страшная получается вещь.

Дежурный офицер погасил окурок в медной пепельнице и снова склонился над бумагами. «Три танкиста», как и предсказывалось, проявили себя с лучшей стороны. Надо будет отметить в рапорте, что практика совместной службы курсантов, связанных родственными или дружескими отношениями, совсем не так порочна, как принято думать. Во всяком случае, для данного рода войск.