Тормоза у этого байка обладали бульдожьей хваткой. Маришка едва не вылетела из седла. А Паук уже стоял, глядя на нее огромными изумленными глазами:

– О чем ты говоришь?

– О милиционере… – испугалась Маришка.

– Он собирается убивать людей?

– Что?!

– Ты перечислила цепочку событий, ведущую к убийствам…

– Я рассказала, как это бывает в кино! – Маришка помотала головой. – В кино, понимаешь? В боевиках. Они все одинаковые. Не в жизни. Альгирдас, все менты проверяют документы, никому из них не нужны в городе типы вроде тебя, но только в кино они берут дробовик и стреляют.

– Эти ваши живые картинки… – в голосе Паука слышалась досада, а на белой коже проступил едва заметный нежный румянец. – Я никак не запомню все, что вы напридумывали.

Маришка одновременно умилилась и залюбовалась. Какой же он все-таки дикий! И как ему идет смущение.

– Орнольфу не рассказывай, – приказал Паук, снова садясь в седло.

– Ладно.

Она удержалась и не хихикнула, но спина Альгирдаса все равно напряглась. Ему уж точно было не весело.

Такой забавный. Такой пугающе забавный – обхохочешься.

– А куда мы едем-то? – спросила Маришка, прежде чем тронулись с места.

– За сигаретами.

Город начался как-то сразу. Без перехода.

Только мелькнул по левую руку щит с надписью: «Добро пожаловать в Прибрежный!» и сразу шоссе ворвалось на центральную улицу.

Альгирдас сбросил скорость. Надо же! Маришка завертела головой, разглядывая яркие газоны, уже покрытые молодой травкой, сосенки и тополя вперемешку вдоль дороги.

Неудивительно, что здесь не хотят неприятностей. Такой миленький, маленький городок.

– Альгирдас, – позвала Маришка, уже привыкнув к тому, что слышать ее Пауку не мешает никакой шум, – слушай, здесь что, уже лето?

«Весна здесь. Холодно же!»

У Маришки мелькнула мысль напомнить, что не далее как сегодня утром она еще была на Урале, а там плюс двадцать считаются погодой теплой. Летней погодой. Но стоило задуматься об этом, как голова слегка закружилась. Из Воратинклиса они ушли в час ночи. Причем буквально только что. А часы в холле их нового дома показывали восемь утра. Куда делось семь часов?

«Назад в будущее», – хмыкнула Маришка. Озвучивать мысль не стала. Морочить Пауку голову еще и этим – нет уж, увольте.

Она не удержалась и все-таки хихикнула. К счастью, Альгирдас не обратил на это внимания.

В магазинчике, чистом, ярком, но каком-то тесном, Маришка почувствовала себя крайне неуютно. На них смотрели. Все. Начиная с девчонки у кассы и заканчивая несколькими тетками-покупательницами. И – да, это совсем не походило на то, как таращились в аэропорту на Орнольфа. Ничего общего.

Девчонка, приоткрыв рот, почти как давешний милиционер, расстегивала и застегивала две верхние пуговки на блузке. Расстегивала и застегивала. И снова. И снова. И облизывала без того блестящие губы.

Тетки, те просто глазели, позабыв, зачем сюда пришли. Остановились и вылупились. Отчего стали какими-то одинаковыми, похожими на крайне удивленных толстых рыбин.

Может, Пауку лучше было остаться снаружи?

Тут же Маришка вспомнила, что командировочные оставила в сумке. А сумку – в холле. Заподозрить Альгирдаса в том, что у него есть бумажные деньги, тем более рубли, было невозможно. Золотых монет у него полные карманы – это наверняка… то есть не золотых, конечно, – не любит он золота. Серебряных, или, там, платиновых.

И что делать?

– Ты чего ждешь? – поинтересовался Альгирдас.

От его голоса девчонка вздрогнула, что-то там случайно нажала на кассе, и та протестующе запищала. Тетки синхронно шагнули вперед. Альгирдас подался назад, отступил за полку с чипсами… И исчез.

Тетки очнулись, нервно покосились друг на друга и заторопились в другую сторону.

«Некоторые люди, – прошипел Паук, – не забывают про отвод глаз, когда приходят в лавку. А некоторые – придурки. И рыжего нет. Даже обругать некого».

– За что?

«За то, что не напомнил. Ты чего ждешь, я спрашиваю?»

– У меня денег нет, – шепотом сказала Маришка.

Паук вздохнул:

«У чародеев всегда есть деньги. И кредитные карточки. Держи».

Он появился из пустоты, сунул Маришке туго набитый бумажник и направился к выходу.

Расплачиваясь, она краем глаза наблюдала, как Альгирдас подходит к байку, оставленному тут же, у края тротуара. Кассирша следила за Пауком в оба глаза, совершенно машинально пересчитывая деньги.

– Красивый у тебя парень, – холодно заметила она.

– Он не мой парень.

– Да?

– Ага. Он гей, – сообщила Маришка со всем возможным сочувствием. И задумалась, действительно ли она оказывает сейчас Альгирдасу услугу.

– Что, настоящий?! – изумилась девчонка.

– Да, вроде, настоящий.

Атмосфера потеплела сразу на десяток градусов.

– Никогда их не видела! – касса звякнула. – Вы откуда?

Под «вы» настолько явственно подразумевалось «он», что Маришка ответила:

– Из Упсалы.

– Это где?

– В Швеции.

– А-а, – протянула кассирша, – тогда ясно. О!

Глаза ее округлились так же, как губы. И Маришка, всем телом развернувшись к дверям, увидела, как к Пауку лихо подлетел яркий сине-зеленый байк, похожий на экзотического кузнечика. А спустя еще секунду, Альгирдаса окружила целая стая мотоциклистов. Все в одинаковых куртках и в одинаковых шлемах.

– Ольга Бекешева, – шепнули из-за кассы так, как будто это имя все объясняло.

Ах-ха! Оно действительно многое объясняло. Потому что первый байкер стянул с головы шлем, и холодный ветер красиво взметнул длинные русые волосы.

Хозяйкой «кузнечика» оказалась типичная блондинка.

Наверное, она что-то сказала Альгирдасу. А он, наверное, ответил. Маришке с ее места видно было не очень хорошо, но вряд ли эти двое просто смотрели друг на друга, верно?

А разговор продолжался недолго. Альгирдас покачал головой, обошел «кузнечика», направляясь к своему байку. Блондинка же нахлобучила шлем, не озаботившись тем, чтобы убрать под него волосы, и вся компания снялась с места под громкий стрекот моторов.

«Пойдем, – завибрировала паутинка, – или ты жить там останешься?»

Прихватив пакет, Маришка заторопилась на улицу. Едва не забыла бросить дружелюбное «бай-бай» в сторону кассирши.

– Пока… – неуверенно донеслось вслед.

В полдень стало совсем тепло. Даже для здешней весны ненормально. Орнольф засел в библиотеке, среди книг Альгирдаса, перед монитором библиотечного компьютера, намереваясь почитать скопившуюся несрочную почту. А вместо этого смотрел в высокое окно. За окном вяло ворочалось море, на горизонте в него лениво опустило серое пузо небо, и было бы, в общем, совсем неплохо самому вот так же разлениться и расслабиться.

Расслабиться не получалось. Хотя Орнольф прекрасно знал, что с Пауком все в порядке. И с Мариной все в порядке. А то, что их нет уже несколько часов, так это вполне понятно – знакомятся с окрестностями. Что им дома делать? Здесь Орнольф злой, ругаться будет, опять обидит ни за что.

Он не слышал, как они вернулись.

И дверь в библиотеке не скрипнула. Хорошая дверь. А домовые духи – старательные. Они Паука пуще смерти боятся. Стоит ему нахмуриться, как вся мелкота в панике: чем не угодили господину?!

Орнольфа они тоже опасаются, но так, по инерции. Чуют, паршивцы, кто в доме главный. Вот и сейчас не предупредили, что хозяин вернулся.

Паук бесшумно проскользнул в приоткрывшуюся дверь. Вопросительный взгляд выдержал с обычной своей невозмутимой наглостью. Подошел и сел на пол у ног Орнольфа, спрятав лицо у него в коленях.

Молот Данов вздохнул, положил ладонь на черноволосый затылок, перебирая теплые, шелковые пряди.

– Мир?

Паук не ответил – он редко отвечал на дурацкие вопросы. Только пробормотал что-то невнятное, из чего Орнольф разобрал лишь слово «байк». Для одного раза даже слишком много получилось: Паук извиняется и Паук благодарит за подарок. По отдельности-то хорошо, если раз год такое случится. А тут – подряд!