— Жаль, конечно, что вы не появились у Синклеров чуть раньше, чтобы поговорить самой. Это вполне могла быть Вилла, попавшая в переплет с паспортом и документами для бракосочетания. Кто, как не Питер Синклер, мог помочь в таких делах?

— Тогда Вилла может позвонить снова? — Грейс вспомнила, что не сказала Польсону про утреннюю встречу с капитаном Моргенсоном, о котором Вилла написала в дневнике:"У него очень проницательный взгляд, словно он пытается влезть в твои мысли».

Ей стало как-то не по себе.

— Польсон, не уходите. Послушайте, какой ужасный ветер.

Польсон внимательно посмотрел на нее.

— Я сам собирался пригласить вас поужинать. Вы у меня ещё ни разу не были. Посмотрите мои картины. И наконец-то мы поговорим о чем-то кроме Виллы. Только прошу, не будьте вы такой застенчивой. Берите пример с Виллы. Она бы сказала: «-Так требует время».

— Вы сами сказали, что больше про Виллу не будем.

— Да, простите.

— Но если она звонила, значит, она жива! — вдруг спохватилась Грейс, сама не понимая, что заставило её это сказать.

Ну разумеется жива, несмотря на все свое безрассудство. Она всегда слишком любила жизнь, чтобы умереть.

Наверху было неприбрано, но уютно: низкий потолок, изразцовая печь, всюду рисунки, книги. Там же стояла старомодная качалка, мольберт с незаконченным портретом белобрысого мальчугана, лежал большой выцветший шерстяной ковер.

Польсон наблюдал за Грейс.

— Вас не смущает беспорядок?

— Да что вы! Это ваш сын?

— Да.

— Я видела вас с ним в воскресенье. И даже помахала вам рукой, а вы и не заметили.

— Наверное, мы заговорились.

— Вы с ним дружны?

— Конечно.

— Но не настолько, чтобы жить с его матерью?

— Нет.

Прежде чем она задала следующий вопрос, Польсон сказал:

— Вы изумительная женщина, Грейс, мне хорошо с вами, но этого лучше не касаться. Вам понравится моя качалка. Давайте выпьем, и я займусь ужином.

Уже из кухни он спросил:

— Вас не тревожит ветер? Здесь он ревет сильнее, чем у вас.

В самом деле, ветер выл, словно стая волков, но Грейс все равно ощущала покой, словно маленькая девочка купаясь в лучах любви большого Польсона. Но тогда малыш на портрете станет её врагом.

Но нет, ребенок никогда не может быть врагом.

— Нет, совершенно не тревожит, — ответила она.

Первыми пришли двое, которых Грейс никогда не видела: барон ван Стерн и Ульрика Бейк. Баронесса доктором явились следом, и Стэн воскликнул:

— Барон свои «мерседесом» всю дорогу подталкивал наш «вольво».

Эбба довольно хмыкнула.

— Мы играли с ним, как кошка с мышкой. Грейс, дорогая, как хорошо, что вы нас пригласили. Вы ещё не знакомы с моим мужем? Якоб, это мисс Грейс Эшертон. Английские имена очаровательны, гораздо симпатичней шведских.

Барон слегка поклонился. Рядом с рослой молодой женой он казался маленьким и старым. Седые волосы, кроткие глаза, мягкая улыбка — короче, не из тех, кто мог бы произвести впечатление на Виллу. Ее привлекали только яркие мужчины. Пожалуй ей могли б понравиться только титул или деньги.

Наверняка и Эббу привлекли только они. Свен Бейк с его меланхолическим видом составил бы ей более подходящую пару. А неуклюжая и неулыбчивая Ульрика вполне подошла бы барону.

Грейс усмехнулась: она уже поменяла партнеров, а шведы и сами могли бы догадаться.

— Как вам Стокгольм? — спросил Свен Бейк, глядя на неё темными беспокойными глазами.

При первой встрече на приеме она не заметила этой нервозности. Он не любит вечеринок? Или его смущает сестра? Та стояла рядом в черном шерстяном платье, и тоже нервничала, понимая, что явно проигрывает в элегантности Эббе в изысканном длинном серебристом наряде, переливающемся в свете свечей. Ее большие светлые глаза сверкали тем же холодным светом.

Чтобы создать и праздничную, и в то же время интимную обстановку, Польсон зажег не меньше дюжины свечей. Такой свет обычно любят женщины, от него теплее в комнате. На вечеринках Вилла всегда зажигала свечи.

В мерцающем свете на лицах трудно было разглядеть их истинное выражение.

Капитан Аксель Моргенсон, встретив Эббу, уставился на неё долгим напряженным взглядом. Питер Синклер приветствовал Свена Бейка, как старого друга, а тот его представил Ульрике. Польсон всячески обхаживал Кэт Синклер, а Уинфред Райт беспечно болтала с бароном фон Стерном, хотя не было смысла тратить на него силы. Тетушки Акселя восседали на диване, улыбались, любезно кивали, будто слышали, о чем идет речь, а Найджел и Джойс Томпсоны переходили от одной кучки гостей к другой.

— Прекрасный вечер, Грейс, — заметил Найджел. — У вас получается не хуже, чем у Виллы.

— А вы у неё бывали?

— Конечно, как и все, кто здесь. Вы собрали всех её друзей.

— Я решила, что ей это было бы приятно. Пожалуй, пришло время выпить за здоровье Густава.

— Ох, уж этот таинственный Густав!

— Никто так и не знает, кто он? Невероятно! Вы все знали Виллу…

Джойс Томпсон возразила:

— Не слишком хорошо, Грейс. Она все время играла, понимаете? Люди такого типа обычно скрытны.

— Зато она была чертовски весела, — сказал Найджел.

Грейс задумалась. Страсть Виллы к представлениям — вот в чем дело.

Она перехватила взгляд Польсона, который принялся задувать свечи, оставив всего несколько, потом стал наполнять бокалы.

— Предлагаю выпить за Виллу и Густава.

— Но так темно! — воскликнула Анна Моргенсон.

— Темно? — переспросил Польсон. — Это чтобы создать такую атмосферу, как любила Вилла. А она любила таинственность.

— Вы словно панихиду завели! — улыбнулся Найджел Томпсон.

Грейс проскользнула в спальню и поспешно влезла в шелковый костюм, услышав, как Питер Синклер сказал:

— Да, Вилла слишком любила таинственность. Теперь мы тщательнее отбираем машинисток, верно, Уинифред?

Парик никак не надевался и все норовил свалиться. Ладно, какое-то время он продержится. Теперь темные очки, высокие каблуки. И немного духов «Баленсиага».

Нет, это просто смешно. Или Вилла не понимала, как она старомодна?

Грейс распахнула дверь, шагнула в полутьму гостиной и весело воскликнула:

— Оп-ля!

Кто-то вскрикнул. Ей показалось, одна из старушек, но уж никак не Эбба, строго контролирующая свои чувства. Ее лицо просто побледнело. Уинфред Райт истерически захохотала.

— Вилла! Ну и дуреха! Ты нас до смерти напугала!

Капитан Моргенсон хрипло спросил:

— А муж? Он тоже здесь?

Больше Грейс выдержать не смогла. Ее трясло, она чувствовала себя скелетом, вынутым из шкафа. Дрожащей рукой она поманила Польсона, тот подошел и торжественно снял её парик, весело при этом объявив:

— Шутка! Вы прекрасно изобразили сестру, Грейс. Аплодисменты, пожалуйста!

Кто-то нерешительно захлопал и остановился.

— Снимите эти жуткие очки, — шепнул ей на ухо Питер Синклер, и тут кто-то осел на пол.

Когда все расступились и зажгли свечи, оказалось, что это Кэт Синклер.

Она пыталась сесть, Эбба опустилась на колени рядом, скомандовав:

— Воды!

Польсон отправился за водой, Грейс двинулась было к Кэт, но Питер отвел её в сторону; до него вдруг дошло, что жена потеряла сознание

— Это шутка, Кэт, — крикнул он. — Ты слышишь?

Кэт откинула волосы с бледного лица.

— Простите, от свечей так душно… Но все уже прошло.

Ее усадили в кресло, но Питер собрался тут же отвезти жену домой. Не иначе она заразилась от детей их безумными идеями.

Лоб его блестел от пота.

Казалось, жарко стало всем, даже у Эббы щеки разрумянились и лицо ожило. Она не отходила от Кэт. Грейс никогда такого от неё не ожидала.

Польсон приоткрыл окно, впустив свежий ночной воздух. Грейс заметила, что держится он так же невозмутимо, как всегда. В конце концов, они увидели мгновенную реакцию — всеобщее удивление и шок. Самый настоящий шок. Обморок Кэт только разрядил напряжение.