- А зачем ты заключил под стражу мелеке? Ведь я наказывал тебе быть с ней обходительным!

- Мелеке никто не заключал под стражу. Просто ей не дали возможности уехать из Хамадана. Если бы она сделала это, наши враги сказали бы: "В столице невозможно жить! В столице

восстание! Мелеке вырвалась из лап жестоких азербайджанцев!" Теперь, когда элахазрет пожаловал в Хамадан, я требую немедленного расследования обстоятельств убийства Сафы-ханум, которое было подстроено с тем, чтобы оклеветать азербайджанцев. Элахазрет должен допросить убийцу Мансура!

- Убийца утверждает, что к преступлению принудил его Фахреддин, гневно сверкнув глазами, сказал Кызыл-Арслан. Как ты докажешь свою невиновность?

- У элахазрета нет никаких оснований сомневаться в моей искренности. Вам известно, что я всегда боролся с врагами нашего государства. Те, кто подбил Мансура на преступление,

не только мои враги, но и враги этого государства. Они ненавидят меня за то, что я преданно служу вам и государству, и добиваются, чтобы элахазрет отстранил меня от дел. Я не знаю

этого Мансура, как и он не знает меня. Если элахазрет желает удостовериться в правдивости моих слов, пусть он вызовет сейчас всех своих военачльников, а затем прикажет привести Мансура. Если Мансур признает меня, значит преступление совершил я, и тогда элахазрет может наказать меня как угодно!

Кызыл-Арслан с минуту размышлял.

- Хорошо, быть по-твоему.

Через полчаса в дворцовую залу вошли пятнадцать военачальников Кызыл-Арслана, среди которых был и Хюсамеддин.

Из тюрьмы привели убийцу Мансура, закованного в цепь.

Кызыл-Арслан, подойдя к нему, долго и пристально смотрел в его глаза, затем приказал тюремным стражникам:

- Снимите с него цепь!

Стражники поспешили исполнить приказание падишаха.

- Покажи мне, кто из присутствующих в этом зале присудил тебя к преступлению! - обратился Кызыл-Арслан к Машуру.

Мансур, обведя взглядом военачальников, подошел к Хюсамеддину и показал на него пальцем.

- Вот он принудил меня к убийству. Кроме неге, я никого не знаю.

Кызыл-Арслан нахмурился.

- А Фахреддина ты знаешь?

- Как не знать? Знаю... Если бы не Фахреддин, разве я убил бы человека?

- А ты можешь показать мне Фахреддина?

- Так вот же он, передо мной. Это и есть Фахреддин!

- Его звать не Фахреддин, а Хюсамеддин.

- Неправда. Он сам сказал мне, что его имя Фахреддин. - Сколько ты получил за преступление? - Сто золотых.

- Глупец! Значит, ты продал свою жизнь за сто золотых?

- Нет, этот джанаб заверил меня, что я останусь в живых.

- Кого ты должен был убить?

- Понятия не имею. Этот джанаб приказал мне пронзить стрелой первого, кто выйдет на веранду.

- Ты и прежде был знаком с этим джанабом?

-- Нет. Я знаю его совсем недавно.

- Но ведь в день убийства ты сказал, будто с детства жил в доме Фахреддина.

- Да, сказал.

- Выходит, ты солгал тогда?

- Вовсе не солгал. Как мне ага велел говорить, так я и говорил. Мог ли я говорить иначе, если мне заплатил за это сто золотых динаров?

- Знал ли ты, в кого пускаешь стрелу?

- Нет, не знал. Ага показал мне веранду и сказал: "Убьешь первого, кто выйдет сюда!"

- Разве тебе не было известно, что это дворец мелске?

- Нет, этого я не знал. Если бы знал, то не осмелился бы выпустить стрелу.

- Невероятно! Как мог ты, служа столько времени в моем войске, не знать, где находится дворец моего покойного брата атабека Мухаммеда?!

Мансур расхохотался:

- Да разве я служу в вашем войске?! Я впервые в жизни попал в Хамадан. Семь месяцев я сидел в здешнем зиндане. До этого я был главарем шайки грабителей на дороге между Асадабадом и Хамаданом. В конце концов я попался, и меня привезли в Хамадан. Меня должны были казнить, но этот ага вызгюлил меня из тюрьмы и поручил это дело. Он дал мне сто золотых и сказал, что спасет меня от смерти, если даже меня схватят. - Где он договаривался с тобой? - Ага водил меня к себе домой.

- Если тебе покажут этот дом, сможешь ли ты узнать его?

- Конечно, смогу.

Кызыл-Арслан обратился к Хюсамедину:

- Ну, что скажешь нам на это?

- Все, что говорит этот человек - ложь! - возмутился Хюсамеддин. - Его подучили говорить так в тюрьме. Когда его допрашивали в день преступления, он говорил совсем другое.

Кызыл-Арслан опять обернулся к Мансуру.

- А ты не мог бы назвать нам какие-нибудь вещи, которые были в доме этого джанаба?

- Могу, это так просто! Дверь нам открыла старая служанка, рябая и кривая на один глаз. В комнате его, как войдешь, справа и слева от двери стоят два страшных львиных чучела.

В клетке на окне - серый попугай. Когда я вошел, он закричал: "Прошу вас! Прошу вас!"

Кызыл-Арслан спросил Хюсамеддина:

- Есть ли все это в твоем доме?

- Да, есть. Но преступник мог и не видеть всего этого. Мои враги подучили его говорить так, ибо они сотни раз бывали у меня.

- Что ты на это ответишь, преступник Мансур? - спросил Кызыл-Арслан.

Мансур усмехнулся.

- Мой ответ вы уже слышали. Могу добавить, что в доме этого джанаба я видел табакерку, усыпанную рубинами и алмазами, с изображением голой женщины.

Хюсамеддин поспешно замахал рукой.

- Он лжет! У меня нет никакой табакерки!

-- Ага говорит правду, - сказал Мансур. - Сейчас в его доме этой табакерки нет. Когда ага вышел в другую комнату, чтобы достать для меня из сундучка сто золотых, я, сам не понимая как это случилось, сунул табакерку в свой карман.

Гнев Кызыл-Арслана разом погас. Он весело рассмеялся.

- Где сейчас эта табакерка?

- Она при мне, элахазрет. Могу вернуть ее вам.

- Каким образом тебе удалось пронести ее с собой в тюрьму?

- Как только меня привели в комнату мюдира тюрьмы, я вынул табакерку из кармана и сунул ее под чалму мюдира, которая лежала на тахте. Мне приказали: "раздевайся!" Я разделся и положил свою одежду рядом с чалмой мюдира. Обыскав меня и ничего не найдя, мне опять велели одеться. Одеваясь, я незаметно вытащил из-под чалмы мюдира табакерку и опять спрятал в карман.

- Покажи табакерку!

- Прошу вас, элахазрет.

Мансур, сунув руку за пазуху, извлек табакерку и передал Кызыл-Арслану.

Увидев табакерку, хекмдар побледнел: это была табакерка его покойного брата атабека Мухаммеда, подаренная ему халифом Мустаршидбиллахом.

Кызыл-Арслан бросил на Хюсамеддина грозный взгляд.

- Каким образом эта дорогая вещь, принадлежавшая моему брату, попала в твои руки?

Хюсамеддин оказался в затруднительном положений. Он не мог признаться, что табакерку подарила ему Гатиба.

Потупив голову, он ответил:

- Табакерка попала в мои руки точно таким же образом, как и к Мансуру.

Кызыл-Арслан обернулся к Фахреддину:

- Ты можешь идти.

- Я требую наказаний преступников! - сказал Фахреддин.

Кызыл-Арслан недовольно поморщился.

- Не лезь не в свое дело. Тебе никто не давал права приказывать падишаху!

Хюсамеддии и Захир Балхи были посажены в тюрьму.

Минула неделя. Никто не знал, как Кызыл-Арслан решит их участь. По городу ходили слухи: "Азербайджанцы требуют сурового наказания преступников, а Гатиба-хатун добивается их помилования".

Кызыл-Арслан получил письмо, подписанное знатными и авторитетными людьми Северного и Южного Азербайджана, а также многими военачальниками азербайджанского войска:

"Хашаметмааб!

Вам должно быть известно, что, хотя правительство салтаната считается прежде всего правительством Азербайджана, однако азербайджанцы, проживающие в Вашей столице, чувствуют себя как чужеземцы.

События последних недель еще больше подорвали престиж живущих в Хамадане азербайджанцев. Виновники преступления, задуманного с целью поссорить элахазрета с азербайджанцами, все еще не наказаны, и это свидетельствует о том, что элахазрет хекмдар изменил свое прежнее благосклонное отношение к азербайджанцам.