14 Фигуркин задумчиво брел по просыхающим после дождя улицам. "Горназ - образцово-показательное учреждение, - вспоминал он слова Примеровой. - О нас пишут в газетах, говорят по радио... Ты знаешь, где решается, какие учреждения нужны, а какие нет? Ты представляешь, с кем ты вступаешь в конфликт?" Послышался резкий милицейский свисток, ибо Фигуркин переходил улицу в неположенном месте. Костя поспешно вернулся обратно на тротуар. "А действительно, на кой шут мне все это надо? - подумал он.- Ведь я мог и не изобрести ВОВ. Сколько лет жили без ВОВа, и ничего. Что мне - больше, чем всем, нужно? Ну, выступлю я, ну, ввяжусь в драку, - а зачем? Каждый раз, когда Костя задумывался и шел, не выбирая дороги, он всегда приходил к музею. Так случилось и сегодня. И снова в группе экскурсантов он переходил из зала в зал. Но в этот раз он никак не мог настроиться на голос Лены и продолжал спорить сам с собой. Вернее, спора, как такового, уже не было. Просто Фигуркин искал наиболее благородный повод для отступления. "Все-таки ВОВ только лишь кибернетическое устройство. Нельзя же в самом деле считать машину умней человека. И потом я действительно не могу знать причин, по которым Горназ считают полезным. Если бы Горназ не был нужным, его бы не было. А раз он есть, значит, он нужен. Я не знаю зачем. Но где-то там, может быть, знают!" (Фигуркин посмотрел вверх. Музей находился в бывшем дворце, и потолки его были украшены изображениями античных богов и богинь.) Найдя последний довод вполне убедительным, Фигуркин прекратил спор, прислушался к объяснениям экскурсовода, и снова они остались наедине: Костя и Лена. - Взгляните на эту картину, - сказала ему Лена. - Вы знаете, кто этот человек? - Постойте, постойте, что-то знакомое... - Это Галилео Галилей. За свои труды, в которых он доказывал, что земля вращается вокруг солнца, этот гениальный ученый был обвинен в ереси и предан суду инквизиции. Он был старым, больным и в минуту слабости публично отрекся от своего учения. И все же мужество ученого одержало победу. И у Галилея хватило смелости сказать: "А все-таки она вертится!" - Да, да, я понимаю вас, - сказал Костя. - Большое спасибо! И окружающие с удивлением посмотрели на странного человека, который за что-то поблагодарил растерянную девушку, пожал ей руку и ушел.
15 Это собрание не отличалось ничем от всех других проходивших в Горназе собраний. Сидевшая в президиуме Примерова, как обычно, мило улыбалась и совершенно не смотрела на Фигуркина, который, пристроившись в последнем ряду, нервно грыз ногти. И выступления так походили одно на другое, что звучали как один мотив, исполняемый на разных инструментах. Так, разучивая песни по радио, говорят: "А сейчас послушайте, как эта мелодия звучит на баяне, а теперь - на флейте..." Вышла на трибуну Сидорова из отдела общественного питания и зрелищ - и зазвучала скрипка. Заговорила Сидорова из кондизделий - и послышалась труба. Выступал заведующий подотделом одеколонов - и забухал барабан. В общем, все шло как обычно. - Прошу слова! - выкрикнул, нарушая музыку, Фигуркин. - Я прошу слова! И, не дожидаясь приглашения, пошел к трибуне.
Далее можно было бы написать так: "И в эту последнюю минуту, перед тем как взойти на трибуну, он вспомнил все: и свое беззаботное детство, и школьных друзей, и первую учительницу, которая говорила..." Но нет, Фигуркин ничего такого не вспомнил. Может быть, потому, что, направляясь к трибуне, он лихорадочно придумывал первую фразу и, не найдя ее, начал так: - Товарищи, наш Горназ никому не нужен. Его следует закрыть! Все дружно ахнули. Мартушкин торопливо раскрыл блокнот. А когда это бурное собрание окончилось, Зинаида Васильевна попросила Фигуркина зайти к ней в кабинет. - Ну что ж, Константин Львович, - вы сказали на собрании именно то, что считали нужным. Совесть не позволила вам молчать. Но, я думаю, ваша чуткая совесть не позволит вам так же работать и получать деньги в учреждении, которое не приносит никакой пользы. - Вы угадали, Зинаида Васильевна. Вот мое заявление об уходе. - Очень хорошо! Ради нашей старой дружбы я подпишу ваше заявление без лишних бюрократических проволочек. Можете считать себя свободным. - Спасибо. - Не стоит. Желаю вам удачи на новой работе, если вы эту работу в Шумиловске сможете найти...
16 - Вот, Семен Егорыч, - сказал Мартушкин, кладя на стол редактора исписанные страницы. - Всю ночь писал. - Что писали? - Фельетон "Нигилист на трибуне". - Нигилист на трибуне? Любопытно. О чем же это? - О безответственных выступлениях некоторых безответственных товарищей. Вот что значит звездная болезнь. Поднимали мы Фигуркина, поднимали - и пожалуйста! До того зазнался, что решил, дескать, ему все дозволено. Выступил с призывом закрыть Горназ. Он, видите ли, математическим путем высчитал, что от Горназа никакой пользы. - И предлагает его ликвидировать? - Вот именно! - Интересно, - сказал Семен Егорыч. - А ты, Мартушкин, сегодня центральную прессу читал? - Да нет как-то... Я же фельетон писал. - И напрасно. Журналист должен быть в курсе. Вот что сегодня написано в передовой статье центральной газеты. Читай вслух, - и редактор указал Мартушкину на обведенный красным карандашом абзац. - "Пришла пора, - начал читать Мартушкин, - упразднить некоторые отслужившие свою службу учреждения и промежуточные инстанции. Об этом ярко свидетельствует хотя бы тот факт, что наиболее сознательные, передовые коллективы отдельных ненужных инстанций, не дожидаясь указаний сверху, сами, по собственной инициативе, поднимают вопрос о ликвидации своих учреждений". - Ну, как? - спросил Семен Егорыч. - Так я же не знал, - пролепетал Мартушкин. - Надо знать! В нашем городе проявляется такая своевременная золотая инициатива! Фигуркина следовало бы всемерно поддерживать, а ты о нем фельетоны пишешь! "Нигилист на трибуне"! Побольше бы таких нигилистов! - Так я же... - снова начал журналист. - Эх, Мартушкин, Мартушкин! Есть в тебе молодой задор. И нет всего остального. Я как раз статью пишу о закрытии ненужных учреждений. Так что спасибо тебе за положительные факты. - Семен Егорыч похлопал по фельетону. - Молодец Фигуркин!
- Молодец твой Фигуркин! - говорил по телефону начальник Примеровой. - И ты, Примерова, молодец! То кибернетику у себя внедрила, то новый почин родила. Правильно действуешь! - Спасибо, Иван Иваныч, - растерянно отвечала Примерова. - Только я не совсем понимаю, что вы имеете в виду? - А ты в сегодняшнюю газету загляни. Там твоего Фигуркина до небес поднимают! Примерова от неожиданности бросила трубку и, раскрыв лежавшую перед ней газету, прочитала: "По собственной инициативе. Ценный почин работников конторы Горназ". В кабинет вошли незнакомые люди. - Здравствуйте. Мы из радиокомитета. Нам хотелось бы побеседовать с автором замечательного почина товарищем Фигуркиным. - Видите ли, его нет... - А когда он придет? - Понимаете, он, собственно, сюда не придет... - А где его можно найти? - Как вам сказать... Я точно не знаю... Но если нужно, я сама могу ответить на ваши вопросы. - Ну, конечно! Если вы не против, мы будем записывать нашу беседу на пленку. Это получится естественно и непринужденно. Говоря это, один репортер установил магнитофон, а второй, поговорив в микрофон: "Раз-два-три, даю пробу", начал: - Мы находимся в городской конторе по составлению названий. В той самой конторе, где родился новый замечательный почин, о котором сегодня пишет газета и говорят во всех учреждениях Шумиловска. У нашего микрофона управляющая конторой Зинаида Васильевна Примерова. Расскажите, пожалуйста, Зинаида Васильевна, как в вашем коллективе родилась идея закрыть вашу контору. - Мысль упразднить наше учреждение родилась у нас не случайно. Мы много думали об этом, советовались, взвешивали...
17 ...- даже самые приблизительные подсчеты показывают, что ликвидация ненужных контор и устаревших учреждений может дать государству огромную экономию средств, высвободит большое количество специалистов, занятых сейчас во всякого рода промежуточных бесполезных инстанциях... - Голос Примеровой звучал по радио, и Сычкин слушал ее выступление, нервно расхаживая по комнате. - ...Вот почему наш коллектив решил просить вышестоящие организации о закрытии Горназа. - Ну, Борис Петрович, поздравляй! - воскликнул, входя в кабинет, Рыбацкий. - С чем? - Как с чем? Во-первых, Горназ закрывают, а мы, значит, остаемся. А во-вторых, уговорил я знаменитого Фигуркина. Он согласен. - На что согласен? - Работать у нас. - Ты что, Рыбацкий, шутишь? Но упоенный успехом Рыбацкий не заметил, как побагровел его начальник. И вопрос его он растолковал так, что, мол, Сычкин просто не в силах поверить такой удаче. - Честное слово, уговорил! Ты еще, Борис Петрович, Рыбацкого не знаешь! - Да кому он нужен, твой Фигуркин? - закричал управляющий. - Да я его за миллион рублей не возьму. Сегодня по его почину Горназ закрыли, а завтра он у нас почин устроит? Да это же не работник... Это... Это бомба замедленного действия! - четко сформулировал Сычкин.
