Я ходила с костылями целый час, и Джон помог мне сесть на кровать. Он пристально посмотрел на меня.

— Кто, Гэби? Должна быть какая-то причина. Черт, — он сжал кулак. — Должна же быть причина. Но я просто не могу представить себе, что кто-то из домашних сделал это.

— Я не знаю, дорогой. Поспи немножко, — я поцеловала шрам на его щеке. — Нам обоим это не помешает, а потом поговорим.

Он ушел, и я закрыла глаза, но тут же открыла их, услышав, как тихо щелкнула дверь. В дверях стояла миссис Беатрис.

— Могу я с вами поговорить, мисс Стюарт, если вы не очень устали? Я смотрю, к вам возвращается румянец.

Я посмотрела ей в глаза и увидела в них все ту же решимость.

— Дорогая, — она пододвинула стул и села, — думаю, последнее происшествие убедило вас, что вам нужно отсюда уехать. Если судьба так благосклонна к вам, что дает вам последнее предупреждение, нужно обязательно к нему прислушаться. Я сама скоро уезжаю в Нью-Йорк и приглашаю вас поехать со мной. Поверьте мне, я знаю, что говорю: там вы будете намного счастливее. Вы молоды, умны, и у вас так много всего впереди.

— Миссис Беатрис, — эта женщина просто удивляла меня, — я думаю, вы не совсем понимаете… Я люблю мистера Джона и собираюсь выйти за него замуж. Как вам приходит в голову просить меня просто собраться, уехать и жить дальше, как будто его никогда не существовало?

— А вас не заботит то, что будет с вами, если вы останетесь? — ее маленькие глазки блеснули. — Я знаю, о чем говорю. Над этим домом висит проклятие. Оно и вас коснется, как коснулось Лаурин, меня …

— И Пити?..

На ее лице проступили преждевременные морщины.

— Да, и Пити, — казалось, она снова взяла себя в руки. — Ну, мы говорим сейчас не о Пити. Я пытаюсь вам объяснить, что вам решительно нельзя здесь оставаться. Если хотите, не только ради вашего блага, но и ради блага мистера Джона.

— Вы не откровенны со мной, — ответила я ей холодно. — Вы хотите, чтобы я уехала, пугаете меня опасностью и не объясняете почему. Я не смогу принять от вас совета, пока вы мне не скажете правду. Что вы имеете в виду, говоря о себе, Лаурин и Пити? Объясните, а я попытаюсь послушать.

Она положила руки на край моей постели и крепко сжала кулаки.

— Что еще нужно, чтобы убедить вас? Я говорю вам все, что могу.

— Вот именно. Вы сказали мне ровно столько, чтобы не дать ни в чем разобраться, — Я взглянула на нее. — Я прекрасно понимаю цель этого происшествия.

Волнение на ее лице сменилось усталостью.

— Тогда я теряю время, вы не станете слушать?

— Нет, пока вы не скажете мне, кому в этом доме понадобилось желать мне зла.

Она на мгновение закрыла глаза, казалось, ее раздирают противоречия. Через несколько секунд она беспомощно покачала головой.

— Я не могу сказать вам, не могу.

Она с усилием поднялась и направилась к двери.

— Помяните мое слово, мисс Стюарт, вы пожалеете об этом решении. Вы только еще больше зла принесете в этот дом.

— Зло, как вы это называете, было здесь еще задолго до того, как я сюда приехала. Вы это так же хорошо знаете, как и я.

— Я не очень хорошо себя чувствую, мисс Стюарт. С вашего позволения.

Я не чувствовала себя настолько взволнованной, насколько ожидала. Ее слова настораживали, однако я понимала, что сделала еще один шаг к разгадке этой тайны; она была в ней замешана. Если она была па стороне тех, кто пытается убить меня, то кому она помогала? А может быть, это не она кому-то помогала, а наоборот?

Мои раздумья были прерваны миссис Марией.

Они что, все сговорились не оставлять меня одну ни на минуту?

Она широко мне улыбнулась.

— Джон был прав. Вы намного лучше сегодня выглядите, мисс Гэби. Скоро, наконец, его невеста снова будет в порядке, и он сможет жениться; он ждет не дождется.

Я ответила теплой улыбкой.

— Значит, вы остаетесь, — она выглядела немного озадаченной. — Тогда я уверена, что миссис Беатрис неправильно вас поняла.

— Она сказала, что я уезжаю?

Она кивнула.

— Пожалуйста, постарайтесь не сердиться. Она, должно быть, просто пыталась уехать из Уайт-Холла с вами. Она никогда не чувствовала себя здесь как дома.

Она начала рассказывать о последних событиях, сказав, что Клэппи и Полли заглянут, когда у них появится свободная минутка, и добавила, что Коррин сегодня занималась с Пити, чтобы он не забыл свои уроки.

Когда она сделала небольшую паузу, я быстро воспользовалась возможностью и спросила ее, куда делись мои ботинки, которые я носила в тот день, когда все произошло. Они не выходили у меня из головы, и меня беспокоила мысль о том, что их невозможно будет починить.

Она подъехала к шкафу, достала ботинки и отдала их мне.

— Дорогая, к ним не прикасались, — она подстелила журнал под подошвы. — Боюсь, с ними уже ничего не сделаешь — видите, что произошло с кожей.

— Да, — печально заключила я. — Да, кожа вся прорезана. Я так надеялась, что их можно еще починить. Отец подарил мне их на восемнадцатилетие. Они были моими любимыми.

Я тихонько потянула за изорванные края кожи, пытаясь разгладить их. Там что-то запуталось, и мне пришлось потрудиться, чтобы вытащить это. Должно быть, это был комок изорванной кожи…

Я нахмурилась. Это была не кожа.

Я отложила ботинки, как будто мне уже не было интересно, на самом деле сгорая от любопытства. Казалось, прошла целая вечность, пока ушла миссис Мария; я не услышала ни слова из того, что она говорила.

Едва оставшись одна, я тут же схватила ботинки. Конечно же, без всякого сомнения, этот маленький комок — это были розовые лепестки! Три-четыре лепестка были отдельно, и их можно еще было узнать. Не мог же их принести сюда ветер с противоположного конца сада! Это было невозможно. Абсолютно невозможно!

Тогда что же? Глупо, конечно, но, выходит, их туда положили. А в этом доме только один человек постоянно носил в волосах розу Джерико.

Я отвлеклась: внизу громко хлопнула входная дверь и послышались голоса. Постепенно шум стих, и все снова стало спокойно. Вот для чего были эти лепестки: чтобы отвлечь, запутать меня. Тот, кто это сделал, действительно очень умен, раз уж захотел, чтобы я подумала как раз то, что мне сначала пришло в голову. Я постаралась логически разобраться с ними со всеми. Миссис Мария — не в счет, если кто-то не делает это за нее. Коррин — тоже нет; мы очень близки, кажется, она вообще мой единственный настоящий друг, просто не хочет вмешиваться. Тогда мистер Эмиль? У него вполне могли быть свои причины. На Джона я подумать не могла. Я знала, что это не мог быть он! Так кто же? И опять же — почему? Что за причина? Что я такого сделала?

Я сунула ботинки под кровать, не собираясь их выбрасывать, и откинулась на подушки.

Я перестала прислушиваться к тишине, почувствовав, что что-то не так. Разгадка была прямо у меня перед носом — и я упустила ее: никто из них этого не делал. Это могла быть только миссис Беатрис. Ведь все в семье говорили, что в последнее время она слегка не в себе. Если у нее действительно что-то не в порядке с головой, то логичной причины ей не надо, достаточно одной навязчивой идеи. Это означало, что я постоянно нахожусь в смертельной опасности. Она вполне могла написать мне записки, чтобы я могла догадаться о Джоне и Лаурин. Может быть, в глубине души она хотела стать хозяйкой Уайт-Холла. Миссис Марию она не брала в расчет из-за ее болезни. Сейчас она явно собиралась убить меня, так же как она убила Лаурин. Она даже еще раз меня предупредила.

Нужно было сказать о моих подозрениях Джону, и немедленно. А что если ее состояние ухудшится и она совсем потеряет над собой контроль?

По закону подлости, Джон проспал весь день, а у меня не хватило духу его разбудить. В тот вечер я засыпала, жалея, что не могу спать с открытыми глазами, и очень волнуясь, что остаюсь одна.

С облегчением я встретила рассвет с его ослепительными лучами солнца, пробивающимися ко мне в комнату через окно. Тут же пришла Полли с подносом, и я немедленно ее отослала с запиской к Джону. Она вернулась через несколько минут, все еще с запиской в руке и сказала, что мистер Джон уже уехал. Ему нужно было уладить очень много дел до свадьбы, которая должна была состояться на следующей неделе.