Хелен не шевелилась. Ее глаза были закрыты. Алекс вскрикнул.

– Я убью ее, – шипела Адольфа. – Это вы, вы все испортили, я буду медленно убивать ее у вас на глазах, вы не сможете меня остановить, вы лишь призраки, хуже, чем институтские профессора, голь перекатная…

Помощь пришла неожиданно. Адольфа уронила голову набок, уставившись в стену. Челюсть отвисла и замерла без движения. Нож выпал из пальцев, рука окостенела. Шея отказывалась повернуться, не сгибалась спина. Она не могла ни шевельнуться, ни вымолвить слово.

Сначала все оторопели. И тут разлилось голубое свечение, яркое, как блеск сапфиров, а посреди него стояла Рука с пальцами, выброшенными для команды «Замри!».

Звук выстрелов вывел Руку из глубокого оцепенения. Затем о нее споткнулась Адольфа, и Рука окончательно ожила. В минуту смертельной опасности ее мечта сбылась: она стала Рукой Славы, и Адольфа Баттерс, праправнучка Эрика Эриксона, окаменела, превратившись в статую.

Алекс помог Хелен подняться на ноги. Страшная ночь была позади.

Полицейские вынесли Адольфу из шахты. Она окоченела, ее глаза застыли, как у зомби. Крысю удалось запихнуть в фургон с помощью двоих полицейских и кинолога с собакой. По пути в участок он извивался, пускал пену изо рта и кричал, что болен бешенством. Тело Оскара по-прежнему лежало на дне затопленной шахты. За ним вернутся позже.

Хелен и Алекс сидели в банкетном зале. Их окружили газетчики с диктофонами, фотоаппаратами и кинокамерами. Мистер Хопгуд не отходил от дочери и держал ее за руку. Он все еще не мог поверить, что опасность миновала. Его лицо болезненно посерело. Хелен, напротив, держалась молодцом, сверкала глазами и не давала обращаться с собой, как с больной.

– Я совершенно здорова, папочка, – повторяла она. – Все позади. Нет, я не стану ложиться в постель.

– Не могли бы вы рассказать нам все сначала – как расправились с похитителями в одиночку? – попросил Алекса репортер.

– Нет, не могу, – сказал Алекс.

Газетчики оторвались от блокнотов и непонимающе уставились на мальчика.

– Я не смог бы справиться с ними в одиночку, – пояснил он и взглянул на Хелен, которая слегка кивнула. – И даже с помощью Хелен. – Он встал и подошел к сцене, на которой еще недавно играл оркестр. – Дамы и господа, представляю вам наших спасителей! Призраки Карры и их подруга Отрубленная Рука.

Призраки выплыли на сцену. Из-за экрана застенчиво показалась Рука. Поднялся невероятный шум!

Лишь через час газетчики сумели успокоиться и разъехались по редакциям. Весть об удивительном спасении девочки облетела Америку и весь мир.

Наконец хозяева замка, бывшие и новые, остались наедине с призраками.

– Сам понимаешь, папочка, – сказала Хелен, – отныне Карра должна стать их домом. На веки вечные. И, папочка, – продолжала она, почесывая Сирила за ухом, – как ты только мог подумать, что я их испугаюсь?

Мистер Хопгуд кивнул. Наконец-то он осознал правду о дочери: она храбрая и совершенно здоровая девочка. Но в эту жуткую ночь у него было время все передумать не только о Хелен, но и о себе. Что за жизнь у миллионера? Сущий ад. Язва желудка, бессонные ночи, постоянный страх перед бандитами и похитителями.

– Я решил продать все свои акции, – сказал мистер Хопгуд. – Оставлю немного денег, чтобы хватило на спокойную жизнь, а остальное раздам бедным. Если ты не против, – обернулся он к Алексу, – может, мы с Хелен – и с призраками, конечно, – сможем каждое лето гостить у тебя на Сетси? Я подумываю подарить замок городу, а за собой оставить пару комнат в одной из башен, где мы будем жить зимой.

У Хелен и Алекса не надо было и спрашивать, согласны ли они с миллионером. Хелен бросилась отцу на шею, а Алекс сказал, что лучше и не придумать, размышляй хоть сто лет.

Радости призраков не было предела, а когда Рука спросила, можно ли и ей с ними – она хочет написать книгу об их приключениях, – духи ощутили, будто сбылись все их мечты.

Только счастье – странная штука. Стоит ощутить себя на вершине блаженства, как вдруг приходит беда, откуда не ждали.

В зале повеяло холодом. За окнами прокатилась огромная черная туча. В воздухе зацокали лошадиные копыта. Судя по звуку, конь был исполинским.

Сирил заскулил и забился под стул Алекса. Все обратили взгляды к небу.

За окном приземлился гигантский восьминогий жеребец, черный как ночь. На его спине восседала невероятно дородная дама. Большой живот был закован в стальные латы, на толстые светлые косы нахлобучен шлем, широкие бедра в кожаных штанах не умещались в седле. Неудивительно, что она выбрала себе восьминогого коня, – четвероногий бы рухнул замертво под ее весом.

Воинственная дама грузно спешилась, метнула копье в окно – стекло так и брызнуло во все стороны, и с трудом протиснулась в зал. Не обращая внимания на остальных, она встала перед Кроком и кольнула его в живот.

– Коммет ну ут Вальгалла. Форрт! – сказала она хриплым голосом.

Викинг зажал ладонью рот. Он один понял, что это за дама и зачем она явилась.

Она была валькирией, одной из дев-воительниц, прислужниц верховного бога викингов Одина. Валькирия пришла объявить, что Крок убил Громилу Оскара, снял с себя проклятие и может отправляться в Вальгаллу на пир героев.

– Шморгасброд! Швайнкотлеттен! Бир! – продолжала искушать воительница, облизываясь.

Крок обернулся к друзьям и перевел:

– Она говорит, мне пора, Один ждет. Там кабанье мясо… пиры… и веселье круглый год.

– Крок, так это же здорово! – Алекс старался напустить на себя радостный вид, но ему это не удалось. – Жаль только, что это случилось, когда мы снова встретились… Ну ничего, мы все за тебя рады.

– Да-да. – Дядюшка Лоус кивнул, но ему пришлось отвернуться, чтобы не выдать истинных чувств. Они с Кроком три сотни лет дружно пугали обитателей Карры, и он готов был отдать даже вновь обретенные зубы, лишь бы не расставаться с другом.

Крок обернулся к валькирии.

– Знаете, – медленно проговорил он. Язык викингов никак не шел на ум. – Я вообще-то вроде как привык тут… с проклятием освоился…

Валькирия топнула ногой, и стены банкетного зала задрожали. Да как он смеет? Для воина нет чести выше, чем попасть в Вальгаллу. Воины не только день и ночь пируют. Каждому прислуживает личная валькирия, и Кроку предназначалась она.

– Я буду наполнять твой кубок, разрезать свиные котлеты и вычищать тебе серу из ушей, – рявкнула она, подталкивая его копьем. – Подумай обо мне, у меня девяносто девять незамужних сестер. Тут не о чем говорить. Идем!

– Придется идти, – вздохнул Крок. – Думаю, я буду счастлив… потом, когда попривыкну… – Голос изменил ему, но викинг скрепя сердце продолжал: – Я, правда, слыхал, что от свинины бывает несварение желудка, а в ушах ковыряться вредно…

Но валькирия смотрела на него так, будто вот-вот вспылит, и он поспешил распрощаться. У всех было невыразимо тяжело на душе. Расстроилась даже Хелен, которая познакомилась с призраком всего два часа назад, а Алекс чувствовал, будто снова теряет отца.

Крок оставил прощание с мисс Спинкс напоследок, но, когда он обернулся и протянул руку для пожатия, обнаружилось, что гувернантка исчезла, оставив лишь влажное пятно на полу и легкую дымку вокруг.

Для викинга это было последней каплей. Его навсегда уволакивает в небесные чертоги воинственная дева, похожая на бегемота и бесцеремонно тычущая в него копьем, а мисс Спинкс, родной и близкий друг, не желает даже проводить его. Крок Тугобрюх вскарабкался на коня позади валькирии, опасаясь, как бы она не спихнула его невзначай своим задом. Он чувствовал себя так тоскливо и одиноко, как никогда в жизни.

Мисс Спинкс исчезла не случайно.

Увидев валькирию, несчастная гувернантка преисполнилась ревности и грусти. У девы-воительницы были такие формы, о каких она и не мечтала. А жизнь без Крока Тугобрюха вконец потеряла для нее смысл.

Мисс Спинкс решила утопиться – как следует, раз и навсегда. Она вспомнила мрачный, бездонный провал в шахте, затопленный водой, и задумала положить конец страданиям. И в то время как Крок скакал по небу к Вальгалле, мисс Спинкс скользила по тоннелю к обрыву.