- Это, - с гордым видом заявил Феррис ДОрр, - мой исторический долг. Я еврей!

- Ой, как нехорошо! - Илза скорчила гримасу. - А мы хотели сохранить вам жизнь.

Конрад Блутштурц был вне себя от ярости. Он попытался вскочить с операционного стола, а перепуганные доктора старались его удержать. Момент был критическим.

- Герр фюрер, - умолял главный хирург, - возьмите себя в руки. Если это правда, мы бессильны помочь.

- Он свихнулся, - простонала Илза, и слезы потекли у нее по щекам. - Я и представить себе не могла, что он выкинет такое! Разве я могла знать?!

- Я должен встать на ноги. Должен ходить!

- Возможно, мы сможем продолжить начатое, - сказал главный хирург. Позади него на щитах были приколоты чертежи нового Конрада Блутштурца. Останавливаться нельзя - мы зашли слишком далеко, поэтому должны продолжать!

- А я должен ходить!

- Мы сейчас составим список всех незаконченных деталей, герр фюрер, продолжал главный хирург. - В крайнем случае можно изготовить недостающие части из стали или алюминия. Основные детали уже изготовлены.

- А ноги? - строго спросил Конрад Блутштурц. - Их сейчас как раз собирают.

- Они уже готовы?

- Почти. Давайте сначала прикрепим руку.

- Заканчивайте скорее! А потом приведите его!

- Кого его?

- Этого предателя ДОрра!

- Есть, - ответила Илза.

Врачи ввели в кости левой руки и обеих ног Конрада Блутштурца титановые сочленения. Стальной протез валялся в углу, а вместо него прилаживали протез из голубоватого металла. На новой руке было пять пальцев и, что самое главное, знак принадлежности к человеческому роду - большой палец.

- Не больно? - спросил врач.

- Я переживаю второе рождение, - ответил Конрад Блутштурц, - а боль рождения - это счастье жизни. Ею нужно наслаждаться, а не терпеть.

- Можно сделать общий наркоз, если местный недостаточно обезболивает.

- Облегчение боли мне принесет лишь обретение ног. А полное избавление от нее я получу, лишь сдавив горло человека, из-за которого я оказался в подобном состоянии.

Под дулом пистолета Илза ввела Ферриса ДОрра. Конрад Блутштурц задал ему всего один вопрос:

- Зачем?

- Моя мать - еврейка.

- И из-за этого вам понадобилось лишать меня моей мечты?! Дурак! Я не хотел сделать вам ничего плохого!

- Само ваше существование - вызов человечеству!

- Идиот! У нацистов не было ненависти к евреям, как не было ее к кому-либо еще. Это была чистая политика, и евреев ненавидели как бы понарошку. Евреи стали просто козлом отпущения, чтобы Германия смогла победить инфляцию и пораженческие настроения после первой мировой войны. Если бы рейх победил, мы бы ликвидировали все концлагеря. В них бы не было необходимости. Мы бы простили всех евреев.

- А кто бы простил вас? - спросил Феррис ДОрр.

- И вы ставите на карту собственную жизнь, чтобы не повторилось истребление евреев? Я прав?

- Да.

- Илза, пусть он встанет на колени. Слева от меня.

Илза заставила Ферриса встать на колени и за волосы оттянула голову назад, чтобы глаза оставались открытыми. Феррис ДОрр молча смотрел на руку из голубоватого металла, части которой он сам только что отлил.

- Самыми трудными были первые годы, - выразительным голосом начал Конрад Блутштурц, и в его голосе прозвучала ненависть, словно отдаленные раскаты грома. - Я не мог двигаться и лежал в железном гробу, уставившись в потолок. Я мечтал умереть, но врачи не давали мне умереть. А после я и сам не хотел умирать. Я не умер, потому что хотел свершить возмездие! Титановая рука сжалась в кулак. Затем кулак бесшумно разжался. Его почти человеческое движение отталкивало и притягивало одновременно - такое же чувство возникает, когда наблюдаешь за пауком, выпивающим соки из своей жертвы. - Я всю жизнь ждал этого момента, Харолд Смит, - произнес Конрад Блутштурц, глядя в потолок. Яркий свет операционных ламп падал на его бесформенное тело. - Илза, помести шею Смита в мою новую руку. Хочу испытать ее возможности.

- Смита? - тупо переспросила Илза.

- Нашего пленника.

- А-а! - Илза послушно подтолкнула голову Ферриса ДОрра к операционному столу.

Голубоватая рука с нечеловеческой силой вонзилась Феррису в шею. Он схватился руками за край операционного стола и попытался оттолкнуться, но не мог сдвинуться с места. Искусственная рука держала не только его шею и тело, но и самое жизнь. Спасения не было. Он начал задыхаться.

- Ты думал, что сможешь уйти от меня, Харолд Смит? Нет? Конечно, ты думал, что я мертв!

Лицо Ферриса стало красным; он уже не мог дышать.

- Но я не умер. Да, я попал в ад, но остался жив. И жил лишь ради того, чтобы сжать твою шею моей единственной сильной рукой, Харолд Смит!

Конрад Блутштурц говорил, не глядя на извивающегося в его руках человека, а уставившись в потолок, как привык в те дни, когда лежал неподвижно, подключенный к аппарату искусственного дыхания.

Сначала Феррис ДОрр вцепился в операционный стол из твердой стали, но когда понял, что это не поможет, он ухватился за руку, жившую своей отдельной, бесчувственной жизнью, - за руку из титана, которую он сам несколько часов назад произвел. Он цеплялся за нее так же, как цеплялись за стены смертники в концентрационных лагерях, когда все двери и окна были замурованы, а из насадок для душа пускали газ.

Все присутствующие отвели глаза. Все, кроме Илзы. Она даже наклонилась, чтобы получше разглядеть налитое кровью, распухшее лицо Ферриса.

- А что, у них всегда так высовывается язык? - спросила она.

- Страшно тебе, Харолд Смит? - Голос Конрада Блутштурца стал ниже. - А может, ты испытываешь гнев? Или раскаяние?

Но Феррис ДОрр уже ничего не чувствовал. Внезапно он ощутил во рту какой-то странный вкус. Наверное, кровь, подумал он, но, как ни странно, она очень напоминала лимонную колу. Через мгновение он был мертв.

- Кажется, его уже можно отпустить, - сказала Илза. Тело Ферриса ДОрра соскользнуло на стерильный пол и застыло бесформенной массой.

- Он мертв? - спросил Конрад Блутштурц, и его взгляд прояснился.

- Ага, - ответила Илза. - Я распоряжусь, чтобы убрали труп. Подумать только - еврей по фамилии Смит!

- Смит, - повторил Конрад Блутштурц, и в глазах его снова зажегся гнев.

Илза протерла губкой окровавленный протез и отправилась разузнать, убиты ли два новобранца.

Но новобранцы не были убиты. По крайней мере, в типе их обнаружить не удалось. Зато там на полу скрючились тела пятерых белых арийцев.

У одного конвульсивно дергались ноги - он был еще жив.

- Что здесь произошло? - спросила Илза, опускаясь рядом с ним на колени.

- Это настоящие супермены: их пули не берут. Мы пытались. Изо всех сил. - Его голос сорвался.

- Как же вы могли! Вы же арийцы, а они - низшая раса!

Солдат издал предсмертный хрип, и голова его безжизненно свесилась набок. Илза в замешательстве поднялась.

Илза Ганс всегда верила в превосходство арийской расы. Ей внушили это родители, которые после войны перебрались из Германии в Америку, потому что лучше было жить здесь, чем мучиться в голодной и разрушенной стране.

С Конрадом Блутштурцем она познакомилась в Аргентине, где проводила отпуск с родителями. Ее родители всегда отдыхали в Аргентине, где можно было свободно поговорить о былой Германии и третьем рейхе, от которого теперь не осталось и следа. Они и их друзья с горечью вспоминали свое поражение и крушение надежд. Все это было так скучно! Но Конрад Блутштурц лично встречался с Гитлером. Когда Блутштурц рассказывал, ей казалось, будто все происходит наяву.

Даже прикованный к инвалидному креслу, он казался ей великаном. Впервые это ощущение посетило ее в восемь лет и с тех пор уже не оставляло.

И вот однажды во время очередных каникул Конрад Блутштурц попросил ее остаться с ним. Ее родители были напуганы, шокированы. Именем рейха Конрад Блутштурц приказал, чтобы они отдали ему свою дочь. Но они отказались.