- "Мы все еще не добрались до Чандаккара, - начал он, - и страх перед ним бесконечен. Жарко, и мне кажется, будто я умираю. И здесь опасно. Ночами я их слышу. У нас нет союзников, и я никогда еще не чувствовал себя таким одиноким. Часто я занимаю себя мыслями о Дьяне, и мне хочется, чтобы она была здесь и меня утешала. Она хорошая женщина, и я по ней скучаю".

Услышав эти давние слова, Ричиус ощетинился. Ему неприятно было напоминание о том, что Дьяна уже была замужем - даже за таким достойным человеком, как Тарн.

- И что? - резко спросил он. - Что ты хотел мне продемонстрировать?

- Послушай дальше, - предложил Люсилер и перелистнул несколько записей. - "Фалиндар стал мне дорог, а я до этой минуты даже не замечал этого. Я не ожидал, что когда-нибудь так привяжусь к чему-то неодушевленному, но теперь это мой дом, и я должен его защищать. Я не могу допустить, чтобы он достался нарцам или был испорчен войной. Пока я дышу, я буду за него сражаться".

Люсилер медленно закрыл книгу и отодвинул ее от себя, чуть было, не столкнув со стола. Его взгляд, наконец, обратился на Ричиуса. Наступило ужасное молчание, ясно показывавшее, насколько ему худо. Ричиус взял со стола бутылку токки, изо всех сил стараясь улыбаться.

- Ты не потеряешь Фалиндар, - мягко сказал он. - Если ты из-за этого тревожишься, то перестань.

- Дом, - прошептал Люсилер. Он обвел взглядом комнату. - Перед тем как стать хозяином Фалиндара, Тарн был заключенным в его подземелье. И все же он считал его своим домом. Я провел здесь почти всю мою жизнь, Ричиус. Для меня он настоящий дом. Если я его лишусь...

- Не лишишься, - снова повторил Ричиус. - Но тебе не хватает веры Тарна, Люсилер. Тебе не следует здесь уединяться. Люди должны тебя видеть. Если ты не будешь верить в успех, они тоже не смогут.

Триец потянулся за бутылкой, налил себе чашку, но пить не стал, рассеянно перекатывая чашку между ладонями. В этот вечер Люсилера окутывала пелена самоосуждения. Он был мрачен с самого начала осады. Или, точнее, после трагических событий в Кесе. Ричиус взял из угла комнаты стул. Как и все в комнате, он был завален книгами и разными бумагами. Очистив стул, Ричиус подтащил его к столу и уселся перед Люсилером - так близко, что друг не мог не обращать на него внимания.

- Почему ты боишься? - спросил он. - Разве ты не понимаешь, что преимущество имеем мы?

Люсилер бросил на него пристальный взгляд.

- Похоже, ты один в этом уверен, Ричиус.

- Неужели? У Пракстин-Тара нет крыши над головой, запасов еды и воды. Дьявол - у него даже не осталось этой чертовой катапульты. У него есть только воины.

- Да, почти вдвое больше, чем у нас, - проворчал Люсилер. - Почему ты об этом забываешь?

Их спор снова пошел по замкнутому кругу, а Ричиус пришел сюда вовсе не за этим. Он отнял у Люсилера чашку и сказал:

- Я хочу, чтобы ты поговорил со мной. Ты чувствуешь себя виноватым в том, что случилось.

- Неужели? Какой ты наблюдательный.

- Но твоей вины тут нет. Люсилер рассмеялся.

- Конечно, есть! Мне следовало это предвидеть. Как дурак, я поехал в Кес и пытался договориться о мире. Я доверял Пракстин-Тару. - Он досадливо покачал головой. - Лоррис и Прис, до чего же я глуп! Я же знал, что собой представляет Пракстин-Тар! Я видел безумие в его глазах - и не обращал на это внимания. Так что прошу тебя, Ричиус: не пытайся уверить меня, будто я ни в чем не виноват. Меня моя вина устраивает. Мне с ней не одиноко.

Ричиус снова взял дневник Тарна.

- Разве сам Тарн не сказал тебе как-то, что Пракстин-Тару можно доверять? Разве он не обещал, что военачальник будет тебе верен?

- Это было давно, - парировал Люсилер, - когда Тарн был жив. И он не знал, что умрет или во что превратится Пракстин-Тар.

Ричиус кивнул. Все знали, как смерть Тарна подействовала на военачальника Рийна. Когда-то он был мелким диктатором, которому было достаточно править Рийном. Однако магия Тарна все изменила. Увидев способности Тарна, его "дар небес", Пракстин-Тар стал искренне верующим. И теперь он сам назначил себя преемником праведника, твердо вознамерившись открыть небесные врата, которые закрыла смерть Тарна. Некоторые говорили, будто Пракстин-Тар рвется к власти, потому что ему хочется получить волшебные способности, какие были у Тарна, и подчинить себе весь Люсел-Лор. Однако Ричиус так не считал. Люсилер встречался с Пракстин-Таром в Кесе и видел страдания военачальника. Пракстин-Тар начал крестовый поход. Он был уверен, что ведет священную войну.

- Он хочет говорить с богами, - сказал Люсилер. - Ему хочется снова увидеть их, как это было, пока Тарн был жив. И он не успокоится, пока не захватит Фалиндар, - в этом я не сомневаюсь. Как ты этого не видишь, Ричиус? Я не могу потерять Фалиндар. Он стал бастионом, последним безопасным уголком во всем Люсел-Лоре.

- Ну, это звучит несколько театрально.

- Ничуть. Это все, что осталось от мечты Тарна. И это мой дом. - Триец проницательно посмотрел на Ричиуса. - И твой тоже.

Эти слова заставили Ричиуса изумленно заморгать.

- Правда, - признал он. - Теперь я здесь чувствую себя дома.

Люсилер тепло улыбнулся.

- Да. Теперь ты счастлив, я это вижу. Раньше ты не был счастлив.

- Был! - запротестовал Ричиус. - Я всегда был счастлив.

- Ты всегда был беспокоен, как суетливая старуха, - рассмеялся Люсилер. - Все время возмущался, жаловался, никогда не был доволен тем, что имеешь. Но ты изменился. Скажи: ты еще думаешь об Арамуре?

Ричиус поморщился:

- Люсилер...

- Пожалуйста, ответь! - настоятельно попросил Люсилер. - Мне это важно! Ты действительно так хорошо себя чувствуешь в Фалиндаре, как это кажется со стороны? Или ты по-прежнему думаешь об Арамуре? Ты совсем перестал о нем говорить.

- Какой смысл? Арамур для меня потерян. Теперь я это сознаю.

- Правда?

- Почему ты начал меня об этом расспрашивать? Я ответил тебе правду, так что давай этот разговор закончим.

- Значит, теперь твой дом здесь?

- Да!

Люсилер сел прямо.

- Тогда ты должен понять, почему я так тревожусь. И тебе тоже следовало бы тревожиться. Если мы потеряем Фалиндар, мы потеряем не только жизнь. Мы потеряем дом. Снова.

Слова Люсилера были до боли логичны. У Ричиуса отняли Арамур, и понадобилось два года, чтобы он оправился после этой потери. Он все еще не полностью пришел в себя, но хотя бы заставил успокоиться безжалостных призраков прошлого. Тоска по родине не давала ему ничего, кроме боли.

- Я вспоминаю Арамур чаще, чем ты можешь себе представить, - признался Ричиус. - Иногда мне хочется отвезти туда Шани - просто чтобы показать. Эта страна - кусок моего сердца. И, наверное, так и будет до конца моих дней. Но мой дом теперь здесь. По крайней мере, это я, наконец, понял.

- И теперь мы оба должны бороться за наш дом, - сказал Люсилер.

- Правильно. И тебе пора перестать терзаться и считать себя виновным в осаде. Договорились?

Люсилер сделал последний глоток токки.

- Договорились. - Он закупорил бутылку и отставил ее подальше. - И что мы будем делать сейчас? Ждать, когда Пракстин-Тар вернется?

- Думаю, другого варианта у нас нет. Рано или поздно он вымотается. Иначе и быть не может.

- Очень может быть, что ждать придется долго, - заметил Люсилер. Особенно если Кринион умрет.

Ричиусу самому захотелось хлебнуть токки. Если Кринион действительно погибнет, жажда мести' Пракстин-Тара будет неутолимой.

Для Пракстин-Тара самым мрачным местом на земле стал его шатер, где он дежурил у постели раненого сына. Час был поздний, и свечи на алтаре колебались на едва заметном ветру, отбрасывая нелепые тени на матерчатые стены. Кринион лежал на куче одеял, обнаженный по пояс и перебинтованный. С помощью разнообразно изогнутых ножей целитель Валтув сумел извлечь из тела Криниона большую часть щепок, и теперь грудь Криниона вся была в запекшейся крови и швах. Оставшись в шатре один, Пракстин-Тар молился о своем единственном сыне. Кринион по-прежнему не приходил в сознание, и Валтув не был уверен, что он очнется. Целитель сказал Пракстин-Тару, что раны молодого воина весьма серьезны, а удар по голове повредил ему мозг возможно, необратимо. Теперь Кринион лежал в забытьи, не шевелясь, едва дыша.