Договор о союзе был принят шотландским Парламентом с январе 1707 года. В Глазго и Эдинбурге прошли мятежи. Листовки говорили о возможности кровопролития, гражданской войны и вторжения. В Лондоне в соборе Святого Павла состоялась благодарственная служба с пышной процессией и речами, посвященная самому славному дню правления королевы Анны. Предполагалось, что договор вступит в силу с первого мая, и пресвитеры шотландской пресвитерианской церкви объявили 1 мая днем поста и траура из-за унижения страны. Аннунсиата получила сообщение от Эдмунда из Сент-Омера, что полковник Натаниель Хук послан в Шотландию в качестве специального эмиссара, чтобы выведать, могут ли восстать великие лорды. Она знала Хука с тех пор, как встретила его в Сен-Жермен, когда он присоединился к Ирландской гвардии: он был одним из ее гостей в ту первую длинную зиму. Она слышала о нем раньше, что на самом деле он служил капелланом у герцога Монмауса, находился при нем во время восстания и скрылся после Седжемура. Через два года он сдался на милость короля Джеймса И, и когда тот простил его, он проявил свою верность тем, что перешел в католицизм, а позже отправился с ним в ссылку. Хук сражался при Войн рядом с Карелли и был пятью или шестью годами старше ее сына.

Даже до того, как Хук послал сообщение королю в Сен-Жермен, восемь шотландских лордов тайно прибыли в Сен-Жермен просить короля Джеймса и короля Людовика отправиться в Шотландию и возглавить шотландцев в борьбе против англичан, которые лишили их независимости. От Эдмунда Аннунсиата узнала, что красноречие лордов оказало свое действие на обоих королей и позже, когда Хук сообщил, что вся нация готова восстать и, возможно, собрать войско количеством около тридцати тысяч человек, ясный план вторжения в январе был готов. Аннунсиата сожгла письмо и долго сидела в глубокой задумчивости.

Ее собственное положение было затруднительным. Она находилась в Англии неофициально, благодаря благосклонности королевы Анны. Однако если произойдет вторжение, ее почти наверняка арестуют или вышлют как опасную личность. В то же время, если она отправится сейчас в Шотландию или за границу, она возбудит подозрения агентов королевы. Она должна, исходя из ее долга перед королем, делать все возможное, чтобы помочь ему, но мысль о Морлэнде не сулила надежд. Маленького Матта полностью поглотили заботы об имении и жене – пустая Индия недавно принесла пятого сына Томаса и полная детская требовала ее хлопот. Будет ли у них время или желание тратить силы на короля, находящегося по ту сторону Канала? Она не думала, что кого-либо из них хоть на йоту волнует вопрос, кто сидит на троне Англии, лишь бы их оставили в покое.

А дальше на север, что даст другой дом Морлэндов? Франчес и Джон в Нортумберленде – молодые люди, у которых нет особой причины любить короля Джеймса, – разве они восстанут? В Шотландии, без твердой правящей руки Кэти, разве они восстанут? И должна ли она предупредить их о планах, чтобы они могли быть готовы, когда это может дать им возможность предать восстание преднамеренно или случайно?

В конце концов Аннунсиата решила, что самое лучшее и безопасное – ничего не делать. Она только написала королю в Сен-Жермен и обещала ему деньги в пределах стоимости своего имения, если они ему понадобятся. Она приготовила небольшой сундук с необходимыми вещами и драгоценностями, готовая не мешкая сняться с места, как только начнется восстание.

Однажды в начале зимы Матт возвращался домой верхом. Он укутался плащом по самые уши, а шляпу натянул вниз, чтобы защититься от колючего, ледяного ветра, – «ленивого ветра», как называют его люди, потому что ему очень лень обдувать людей и он проходит прямо через них. Звезда, почуявший конюшню, шел резво, слегка подергивая удилами, когда он изящно трусил рысью по замерзшей дороге от Шиптон Мура в деревню. Матт наслаждался чувством приятного довольства своим жребием. Он только что заключил удачную сделку о продаже одной из своих лошадей и спешил домой к ужину богатым человеком, обладателем пяти сотен гиней. Дома его ждет Индия с сияющим видом, как она обычно выглядела на такой стадии беременности. Все его пятеро мальчиков были здоровыми и быстро росли. Джемми, вверенный заботам наставника, проявлял признаки учености, как и его отец. Назавтра Матт обещал торжественно «надеть штаны»[32] Роберту, которому было ровно пять лет. Поскольку он добирался до дома до темноты и до наступления холода, ему не на что было жаловаться. Оставалось проехать миль пять, и он пустил Звезду легким галопом, позволив коню самому выбирать путь по жесткой земле.

В деревне он был вынужден перейти на шаг, а затем и совсем встать, так как его путь пересекала похоронная процессия. Похороны являлись обычным делом, особенно в это время года, и Матт машинально снял шляпу, заметив, что хотя хоронили бедного человека, проводы в последний путь были достойными. Жалость Матта возросла, когда похоронные дроги проезжали мимо. На них лежал гроб взрослого человека и два детских гробика. Сзади сразу за дрогами шел мужчина с выражением сильного горя, из чего Матт с печалью заключил, что умерла мать и двое детей.

Проходя мимо, мужчина быстро взглянул на Матта. Матт увидел опустошенное горем лицо, смутно показавшееся ему знакомым. Мужчина остановился, и Матт воскликнул:

– Дейви, это ты?

Процессия встала в беспорядке, и Матт соскочил с лошади и стремительно бросился к Дейви, забыв в своей радости о том, как они расстались много лет назад, забыв на мгновение, что Дейви шел в похоронной процессии. Каменная неподвижность Дейви вернула его к реальности. Он опустил руки, но не мог удержаться, чтобы снова и снова не улыбаться в восторге, но тут же погасил улыбку ввиду горького события. Дейви смотрел на него со смешанным выражением усталости и жалости, за которым, если и возникла какая-то радость, то она была надежно скрыта.

– Хозяин Матт, – проговорил он. – Да, это я. Вы встретили меня в плохое время.

– Дейви... О, Дейви! Это... Это ты?..

– Моя жена, сэр, и два моих мальчика. Оспа, сэр, – сообщил Дейви бесстрастно.

На лице Матта, наоборот, отражалась вся борьба его чувств, и Дейви наблюдал за ним с печалью.

– О, Дейви, я очень сожалею. Бог дал им покой и наделил тебя смирением. Бедный Дейви! Я так рад тебя видеть, мне очень жаль, что мы встретились в такое печальное время. Но что ты делал все это время? Я часто думал о тебе, очень часто.

– Правда, хозяин? – спросил Дейви, странно посмотрев на него. – Я тоже думал о тебе.

– Мы были друзьями, это естественно. Но, послушай, я задерживаю твою процессию. Можно я пойду с тобой? Ты разрешишь?

– Ты, хозяин? Будешь присутствовать на нищенских похоронах? – резко спросил Дейви.

Матту стало не по себе.

– Нет, Дейви, похороны не нищенские.

– После них я стану нищим. Я потерял все, и я все продал, чтобы похоронить их достойно. Я не хочу бросить их, словно ненужное тряпье. Но когда они будут преданы земле, у меня ничего не останется, кроме того, что на мне. Так что теперь ты знаешь. Я нищий, как ни крути.

– Ты по-прежнему мой друг, Дейви. Позволь мне идти с тобой.

Дейви с усилием распрямился и неуверенно чуть кивнул головой.

– Если хочешь.

Больше ничего не было сказано. Матт отослал слугу с сообщением в Морлэнд и занял место рядом с Дейви, ведя недовольного коня. Факелы, казалось, разгорались ярче, по мере того как сгущались сумерки.

После похорон Матт взял Дейви с собой в местную гостиницу и снял для них обоих комнату на ночь, поскольку было слишком темно для поездки.

– Где бы ты хотел спать? – спросил Матт. Дейви пожал плечами.

– Под кустом, если я найду достаточно безопасный от констебля. Если же констебль найдет меня, то меня изгонят из прихода как нищего. Ты завел плохую компанию, хозяин Матт. Что скажет отец Сен-Мор?

Но Матт чувствовал за колкостями Дейви, что тот рад его видеть и не обвиняет его. Он не отвечал на язвительные слова и приказал подать им обоим обед, своим молчанием давая возможность Дейви разговориться. К тому времени, как они закончили ужин, Матт услышал всю печальную историю. Дейви ушел на заработки на ферму. Работая каждый час, посланный Богом, и откладывая сбережения, он заработал достаточно, чтобы жениться на служанке, тоже скопившей немного денег.