Из сатир Ювенала мы узнали, что ящики для сохранения пищи в теплом состоянии, которые теперь рекламируются как новое изобретение для домашнего хозяйства, были известны уже древним иудеям. Приготовленные кушанья они накануне субботы вставляли в наполненные сеном корзины, чтобы сохранить их в теплом состоянии. Такая корзина составляла принадлежность каждого иудейского хозяйства. Это приспособление указывает уже на неудобства, которые приносило с собой строгое празднование субботы. Но оно иногда доходило до такой степени, что становилось прямо гибельным для иудеев. Набожные иудеи, на которых во время войны было произведено нападение в субботу, не защищались и не бежали, а давали себя спокойно изрубить, чтобы не нарушить заповедь божью.
Не все, конечно, были способны на такой фанатизм и на такое доверие к богу. Но и менее строгое соблюдение иудейского закона было многим не по вкусу. Поэтому наряду с теми, что вступали в иудейскую общину и принимали на себя все обязательства иудейского закона, находились очень многие, которые принимали иудейскую религию и посещали синагоги, но отклоняли иудейскую обрядность. Вне Палестины и среди иудеев было очень много таких, которые не придавали большого значения этим обрядам. Часто довольствовались почитанием истинного бога и верой в грядущего мессию, отказывались от обрезания и были довольны, если новый член общины смывал с себя грехи купанием, крещением.
Эти «боящиеся бога» иудействующие составляли большинство среди язычников, обратившихся в иудейство. Они именно являлись вначале той средой, из которой вышли главным образом члены христианской общины, как только она распространилась за пределы Иерусалима.
4. Ненависть к иудеям
Как ни велика была пропагандистская сила иудейства, оно, очевидно, не могло действовать на все классы в одинаковой степени. Некоторые классы древнего общества оно отталкивало от себя. Прежде всего землевладельцев, неподвижность и местная ограниченность которых очень мало мирятся с непоседливостью и интернационализмом купца. Кроме того, за их счет отчасти составлялась прибыль купца, который старался понижать цены продуктов, покупаемых у землевладельца, и, наоборот, повышать цены товаров, продаваемых им землевладельцу. С ростовщическим капиталом крупное землевладение всегда прекрасно уживалось: мы видели прежде, что ростовщичество являлось для него уже очень рано источником большой силы. Напротив, к торговле оно обыкновенно относилось враждебно.
Но и промышленники, работавшие для экспорта, относились к купцам так же враждебно, как теперь кустари к скупщикам.
Это враждебное отношение к торговле обращалось главным образом против иудеев, которые так крепко охраняли свою национальность и, не отличаясь по языку от окружавшей их среды, цепко держались за свои традиционные национальные обычаи, слившиеся теперь с их единственной национальной связью, религией, ив то же время, вне Палестины, резко выделявшие их из остальной массы населения. Если эти странности прежде вообще вызывали только насмешки толпы, как все чужое, то теперь они начинали вызывать враждебное отношение, когда они являлись признаками группы, которая, как и все купцы, жила эксплуатацией, которая держалась в тесном общении против всего остального населения и увеличивала свои богатства и привилегии, в то время как окружав шее их население непрерывно беднело и теряло свое политическое значение.
Мы можем из Тацита видеть, как действовало иудейство на другие народы. Он пишет: «Моисей ввел новые религиозные обычаи, которые резко отличались от обычаев других смертных. Все, что для нас священно, для них богомерзко (profanum), и, наоборот, у них дозволено все, что для нас противно». В качестве примера он перечисляет воздержание от употребления свинины, частые посты, субботу.
«Чем бы ни могли быть вызваны эти религиозные обычаи, они отстаиваются по причине их глубокой древности. Другие противные и отвратительные учреждения они сохраняют вследствие своей испорченности. Они достигали того, что худшие покидали отцовскую религию и доставляли им приношения и пожертвования: так увеличивалось богатство иудеев. Оно вырастало еще потому, что они соблюдают в своей среде самую строгую честность и всегда готовы оказать друг другу помощь, в то время как они питают злостную вражду ко всем остальным. Они отделяются от других при еде, воздерживаются от сожительства с женщинами другой веры, но в своей среде они считают все дозволенным. Обрезание они ввели для того, чтобы не смешиваться с другими народами. Принявшие их веру также подвергают себя обрезанию и также сразу начинают презирать богов, отказываются от отечества, перестают чтить родителей, любить детей и братьев. При этом они стараются как можно сильнее размножаться и считают преступлением убийство детей. Души павших в борьбе или казненных за религию они считают бессмертными. Отсюда их стремление рождать детей и презрение к смерти».
Тацит затем сообщает, что они отрицают культ изображений, и заключает: «Нравы иудеев бессмысленны и презренны» (Judaeorum mos — absurdus sordidusque). Сатирики охотно осмеивали иудеев, шутки на их счет всегда находили благодарную публику.
В своей четырнадцатой сатире Ювенал показывает, как пример отцов влияет на детей. Плохой пример подает отец, склоняющийся к иудейству: «Ты встречаешь людей, которым судьба послала отца, чтящего субботу. Такие люди поклоняются только облакам и богу неба. Они думают, что мясо свиней ничем не отличается от мяса людей, потому что отец воздерживается от употребления свинины. Скоро они подвергают себя обрезанию и презирают законы римлян. Зато иудейский закон они изучают и следуют всему, что написано в таинственном свитке Моисея. Только своим единоверцам показывают они путь, которого они не знают, только обрезанных (verpos) ведут они к источнику, к которому стремятся жаждущие. Так повелевает им отец, для которого каждый седьмой день есть день бездельный (ignavus)».
Чем больше росло социальное недовольство, тем больше возрастала вражда к иудеям.
Уже тогда она являлась наиболее удобным и безопасным средством для выражения недовольства государством и обществом. Нападать на аристократов и владельцев латифундий, ростовщиков и генералов было рискованно, иудеи же, несмотря на свои привилегии, находили у государственной власти незначительную защиту.
В начале императорской эпохи, когда обеднение крестьянства достигло уже высокой степени, когда в больших городах скопился многочисленный люмпен-пролетариат, стремившийся к грабежу, — местами дело доходило уже до формальных погромов.
Моммзен очень картинно описывает одно такое избиение иудеев, которое происходило при императоре Гае Калигуле (37–41 гг.), т. е. в эпоху, к которой обыкновенно относят смерть Христа:
«Внук Ирода Первого и прекрасной Мариаммы, названный по имени покровителя и друга его деда Агриппой, среди многочисленных живших тогда в Риме царских сыновей, быть может, самый ничтожный и испорченный и, несмотря на это или именно поэтому, любимец и друг детства нового императора, известный до того времени только своим развратом и долгами, — Агриппа получил от своего покровителя, которому он первый принес известие о смерти императора Тиберия, одно из вассальных иудейских княжеств и, кроме того, титул царя. В 38 г. он по дороге в свое новое царство проехал через Александрию, где он, за несколько месяцев перед этим, пытался устроить у еврейских банкиров заем. Когда он, в сопровождении великолепно разодетых трабантов, показался в царском платье на улицах, то это вполне естественно побудило неиудейское население этого пристрастного к зрелищам и скандалам города, относившееся притом к иудеям недоброжелательно, осмеять Агриппу. Но дело этим не ограничилось. Против иудеев устраивается погром. Отдельно расположенные иудейские дома подвергаются грабежу и сжигаются, лежащие в гавани иудейские суда были также разграблены, а иудеи, попавшиеся в неиудейских кварталах, были убиты.
Но против чисто иудейских кварталов нельзя было ничего добиться насилием. Тогда предводители придумали обратить все синагоги в храмы нового императора и поставить в них его статуи, а в главной синагоге выставить эту статую на колеснице. Что император Гай считал себя настоящим и действительным богом, знал весь мир, знали иудеи и префект. Последний, Авилий Флакк, деятельный человек и при Тиберии бывший прекрасным администратором, теперь же совершенно парализованный немилостью, в которой он находился у нового императора, и ожидая со дня на день отзыва, не постеснялся воспользоваться этим случаем для своей реабилитации. Он не только приказал особым эдиктом не мешать постановке статуй во всех синагогах, но даже провоцировал гонения на евреев. Особым указом он отменил празднование субботы. Он заявил в своих указах, что иудеи недозволенным путем завладели лучшей частью города. Им разрешено было остаться только в одном из пяти кварталов. Все остальные иудейские дома были отданы на разграбление черни, тогда как выгнанные иудеи массами валялись без крова на берегу моря. Никакие жалобы не помогали; тридцать восемь членов совета старейшин, управлявшего тогда иудеями вместо этнарха, были высечены публично в цирке. Четыреста домов были разрушены до основания; торговля прекратилась; работа мастерских приостановилась. Оставалось просить помощи у императора. К нему явились две депутации — иудейская, во главе которой стоял Филон, ученый нового иудейства, человек, обладавший скорее мягким, чем мужественным сердцем, но смело ставший на защиту своих в минуту бедствия, и депутация врагов иудейства, предводимая Апионом, тоже александрийским ученым и писателем: «пустозвон», как его называл император Тиберий, исполненный громких фраз и еще более громкой лжи, нахальнейший всезнайка и крайне самоуверенный, хорошо знавший если не людей, то их недостатки; прославленный ритор и демагог, он был опытный полемист, остроумен, бесстыден и безусловно лоялен. Результат аудиенции можно было заранее предвидеть. Император принял депутацию в то время, когда он осматривал новые строения в своих садах; но вместо того, чтобы выслушать депутатов, он предложил им несколько насмешливых вопросов, вызвавших громкий смех присутствовавших юдофобов. А так как он находился в хорошем расположении духа, то он только выразил сожаление, что эти в остальных отношениях недурные люди не могут постичь божественность его личности. Таким образом, победу одержал Апион, и всюду, где это угодно было врагам иудеев, синагоги были превращены в храмы Гаю».
