Палестина находилась тогда в таком же положении, как Польша в восемнадцатом столетии или в каком Италия, в особенности Северная Италия, находилась в течение нескольких столетий до девятнадцатого века. Как некогда Палестина, так позже Италия и Польша оказались не в состоянии вести собственную политику и превратились в военную арену и объект эксплуатации для иностранных государств — Польша для России, Пруссии, Австрии, Италия — для Испании, Франции, Германской империи, а позже и Австрии. Как в Италии и Польше, так и в Палестине мы встречаем национальное раздробление, возникающее в силу одной и той же причины: в Палестине, как и в Италии, различные части страны подвергались самым различным влияниям со стороны соседей. Северная часть занятой израильтянами области подвергалась опасности со стороны сирийцев, а затем ассирийцев и подпадала под их господство. Южной части, Иерусалиму со своей территорией, занятой преимущественно коленом Иуды, грозила опасность со стороны Египта. Поэтому внешняя политика Израиля в тесном смысле этого слова определялась другими мотивами, чем внешняя политика Иудеи. Это различие во внешней политике было главной причиной, почему Израиль раскололся на два царства в противоположность тому времени, когда требования той же внешней политики заставили все двенадцать колен объединиться против общего врага, угрожавшего им всем в одинаковой степени, против филистимлян.
Но и в другом отношении аналогичная ситуация вызывала в Палестине такие же следствия, как в Италии и Польше: во всех этих странах мы встречаем одинаковый шовинизм, одинаковую национальную чувствительность, одинаковую ненависть к иностранцам — все это в размерах более крупных, чем те, в которых эти чувства, при национальных различиях, развивались у других народов в соответствующую эпоху. И этот шовинизм должен тем сильнее расти, чем дольше длится для страны это невыносимое положение, при котором она является игрушкой произвола и ареной хищнических походов своих крупных соседей.
При том значении, которое, в силу уже упомянутых причин, на Востоке приобрела религия, шовинизм должен был проявиться и в ней. Интенсивный торговый оборот с соседями приносил в страну их религиозные воззрения, культы и изображения их богов. С другой стороны, ненависть к иностранцам должна была превращаться в ненависть к их богам не потому, что в их существовании сомневались, а, наоборот, именно потому, что в них видели наиболее сильных пособников врага.
Но в этом отношении евреи ничем не отличаются от других народов Востока. Национальным богом гиксосов в Египте был Сутех. Когда египтянам удалось их прогнать, то должен был удалиться и бог их: он был отождествлен с богом тьмы, Сетом, или Сутехом, к которому египтяне относились с отвращением.
Патриоты Израиля и их вожди, пророки, должны были относиться к чужим богам с такой же ненавистью, с какой немецкие патриоты относились при Наполеоне к французским модам и употреблению французских слов в немецком языке.
7. Борьба классов в Израиле
Но патриоты не ограничились одной ненавистью к иностранцам. Они должны были стремиться возродить государство, придать ему высшую силу. В такой же мере, как и внешняя опасность, росло в Израильском государстве и социальное разложение. Расцвет торговли со времени Давида приносил в страну большие богатства. Но как и всюду в древнем мире, так и в Палестине сельское хозяйство составляло основу общества, а землевладение — наиболее почетную и обеспеченную форму собственности. Как и в других странах, так и в Палестине разбогатевшие элементы старались приобрести землю или, если они уже имели ее, увеличить площадь своего землевладения. Возникает стремление к образованию латифундий. Этот процесс ускорялся еще разорением крестьянства, которое при новых условиях совершалось так же быстро, как и в других местах. Если прежде войны израильтян носили местный характер и были непродолжительными, так что отвлекали крестьянина-солдата ненадолго и недалеко от его участка, то положение дел изменилось, когда Израиль стал большим государством и втянулся в войны окружавших его государств. Военная служба разоряла крестьян и ставила их в зависимость от богатого соседа, выступавшего теперь как ростовщик. Он мог прогнать крестьянина с участка или оставить его, но уже как кабального раба, который должен отработать свой долг. Последний способ пользовался предпочтением, так как о рабах-чужеземцах мы в Палестине слышим очень мало. Чтобы купленные рабы были не только дорогостоящей роскошью в домашнем хозяйстве, чтобы рабы явились выгодным помещением денег в области производства, необходимы постоянные удачливые войны, доставляющие многочисленных и дешевых рабов. Об этом у израильтян не было и речи. Они скорее принадлежали к народам, которые доставляли рабов, а не обращали в рабство. Поэтому владельцы латифундий, нуждавшиеся в дешевой и зависимой рабочей силе, предпочитали долговое рабство своих соплеменников — систему, которая и теперь еще охотно практикуется в России, после уничтожения крепостного права, помещиками, не имеющими рабов или крепостных.
Чем дальше подвигалась эта эволюция, тем больше вместе со свободными крестьянами исчезала военная сила Израиля и его способность сопротивления по отношению к внешним врагам. Поэтому патриоты соединяются с социальными реформаторами, чтобы задержать этот гибельный процесс. Они призывают народ и царей равно к борьбе против чужих богов и против врагов крестьян в родной стране. Они пророчат гибель государства, если не удастся положить конец угнетению и разорению крестьянства. «Горе вам, — взывает Исайя, — прибавляющие дом к дому, присоединяющие поле к полю, так что другим не остается места, как будто вы одни поселены на земле. В уши мои сказал Господь Саваоф: многочисленные домы эти будут пусты, большие и красивые — без жителей» (Ис. 5:8, 9).
А пророк Амос возвещал:
«Слушайте слово сие, телицы Васанские, которые на горе Самарийской, вы, притесняющие бедных, угнетающие нищих, говорящие господам своим: «подавай, и мы будем пить!» Клялся Господь Бог святостью Своею, что вот, придут на вас дни, когда повлекут вас крюками и остальных ваших удами… Выслушайте это, алчущие поглотить бедных и погубить нищих, — вы, которые говорите: «когда-то пройдет новолуние, чтобы нам продавать хлеб, и суббота, чтобы открыть житницы, уменьшить меру, увеличить цену сикля и обманывать неверными весами, чтобы покупать неимущих за серебро и бедных за пару обуви, а высевки из хлеба продавать». Клялся Господь славою Иакова: поистине во веки не забуду ни одного из дел их!» (Ам. 4: 1–2; 8:4–7).
Что имущие и господствующие классы пользовались правительственным аппаратом для того, чтобы санкционировать при помощи законов новый порядок, ясно вытекает из непрестанных жалоб пророков на существующее право: «Горе тем, — взывает красноречивый Исайя, — которые постановляют несправедливые законы и пишут жестокие решения, чтобы устранить бедных от правосудия и похитить права у малосильных из народа Моего» (Ис. 10:1). «Сион спасется правосудием» (Ис. 1:27). «Не ложь ли пустую изрекают наши книжники?» «Вы между тем суд превращаете в яд и плод правды в горечь» (Ам. 6:12).
Счастливы пророки, что они не жили в Пруссии или Саксонии! Иначе не миновать бы им процессов за оскорбление, за возбуждение и по обвинению в государственной измене!
Но несмотря на всю силу этой агитации, несмотря на то, что она вырастала из самых настоятельных нужд, она все же оставалась безуспешной или не сопровождалась никаким прочным успехом, если даже пророкам удавалось иногда добиться каких-нибудь постановлений для смягчения нужды или уравнения социальных противоречий. Они стремились вновь реставрировать прошлое, задержать ход экономического развития. Это было невозможно точно так же, как заранее были осуждены на неудачу аналогичные стремления Гракхов в Риме. Падение крестьянства, а вместе с ним и государства совершалось так же неуклонно, как и позже в Риме. Но падение государства маленьком Израиле не являлось таким медленным умиранием, как в Римской мировой империи. Могущественные противники нанесли ему смертельный удар задолго до того, как иссякли все его силы. Этими противниками были ассирийцы и вавилоняне.
