Если патриархальное домашнее рабство является, быть может, самой мягкой формой эксплуатации, то трудно представить себе что-нибудь более ужасное, чем рабство для удовлетворения жажды прибыли.

В рудниках крупное производство на основе рабского труда при тогдашних условиях диктовалось техникой. Но со временем возникла потребность в крупном товарном хозяйстве на основе рабского труда также и в других сферах производства. Некоторые общины далеко превосходили своих соседей военным могуществом. Они извлекали из войн все новые и новые выгоды и получали в свое распоряжение толпы рабов, для которых приходилось отыскивать прибыльное занятие. Такие общины были связаны с крупными городами. Город, пользуясь благоприятным географическим положением, становился крупным центром оживленной торговли и привлекал к себе много людей уже одной своей торговлей. Если он к тому же легко предоставлял иностранцам гражданские права, то он становился богаче не только людьми, но и средствами, чем окрестные общины, которые он подчинял себе. Грабежи и эксплуатация окрестных общин еще больше увеличивали богатство города и число его жителей. Это богатство вызывало потребность в больших постройках, отчасти гигиенических — клоаки, водопроводы; отчасти художественных и религиозных — храмы и театры; отчасти военных — крепостные стены. Такие большие постройки скорее всего можно было тогда воздвигнуть при помощи рабов. Образовалась группа строительных подрядчиков, покупавших многочисленных рабов и возводивших трудом последних различные постройки для государства. Большие города создавали также обширный рынок для жизненных припасов. При низких ценах на рабов самый значительный избыток доставляло сельскохозяйственное крупное производство. Конечно, о техническом превосходстве крупного производства в сельском хозяйстве тогда не было и речи. Наоборот, рабский труд производил меньше, чем труд свободного крестьянина. Но раб, рабочую силу которого не надо было щадить, которого можно было без всяких опасений замучить работой насмерть, доставлял гораздо больший избыток над средствами его содержания, чем крестьянин, не понимавший еще тогда благословения прибавочного труда и привыкший к хорошей жизни. Ко всему этому присоединялось еще и то преимущество, что именно в таких общинах крестьянин мог каждую минуту быть оторван от плуга для защиты отечества, тогда как раб был освобожден от военной повинности. Таким образом, в экономической сфере таких больших и воинственных городов развилось крупное сельскохозяйственное производство на основе рабского труда. В Карфагене оно достигло особенно высокой ступени развития. Во время Пунических войн с ним познакомились римляне. Вместе с провинциями, отнятыми у великого соперника, они переняли у него и крупное сельскохозяйственное производство, которое развили и расширили еще больше.

Наконец, в больших городах, где скоплялись массы рабов, занимавшихся одним ремеслом, и где имелся хороший сбыт для их продукции, легко приходили к мысли скупить большое число таких рабов и заставить их работать в одной общей мастерской, чтобы они производили товар для рынка, как теперь это делается на фабриках при помощи наемных рабочих. Однако такие крупные мануфактуры на основе рабского труда приобрели большое значение только в греческом мире, а не в римском. Но всюду развилась особого рода рабская индустрия, связанная с сельскохозяйственным крупным производством, являлось ли последнее плантацией, производившей для рынка одну только культуру, как, например, хлеб, или удовлетворяло главным образом потребности семьи и своего домашнего хозяйства, доставляя самые разнообразные продукты. Сельскохозяйственный труд отличается той особенностью, что он требует только в известное время года много рабочей силы, в другое же, например зимой, для него вполне достаточно немногих рабочих. Эта особенность создает затруднение даже современным крупным сельскохозяйственным предприятиям, и еще больше затруднений она причиняла при системе рабского труда. Наемного рабочего можно отпустить, когда в нем не нуждаются, и опять найти, когда в нем является нужда. Он сам должен заботиться о себе в промежуточное время. Наоборот, древний землевладелец не мог продавать своих рабов каждую осень, чтобы снова купить их весною. Это обошлось бы ему слишком дорого. Осенью рабы стоили немного, а весною они ценились дорого. Поэтому он должен был найти для них занятие и в то время, когда сельскохозяйственные работы прекращались. Старые традиции слияния сельского хозяйства с ремеслами были еще живы, крестьянин еще сам перерабатывал лен, шерсть, кожи, дерево и другие продукты своего хозяйства в платье и утварь. И точно так же рабы, принадлежавшие к крупному сельскохозяйственному предприятию, в период прекращения сельскохозяйственных работ занимались промышленным трудом, ткачеством и обработкой кожи, выделкой из нее различных изделий, производством повозок и плугов, изготовлением Различных гончарных изделий. Но при развитом товарном производстве они производили не только для собственного предприятия и домашнего хозяйства, но и для рынка. Если дешевы были рабы, то могли быть дешевы и их промышленные изделия. Денежных затрат они не требовали. Предприятие, латифундия доставляли рабочим жизненные припасы и сырье, а часто и инструменты. А так как Рабы, во всяком случае, должны были получать пропитание в течение того времени, когда они не нужны были сельском хозяйстве, то все промышленные продукты, которые производились ими сверх потребностей собственного предприятия и домашнего хозяйства, представляли избыток, приносивший прибыль даже при низких ценах.

Неудивительно поэтому, что при наличии такой конкуренции со стороны рабского труда не могло развиться свободное, крепкое ремесло. В античном, в особенности римском, мире ремесленники остались бедняками, которые в большинстве случаев работали без подмастерьев и обыкновенно перерабатывали доставленный им материал на дому у заказчика или у себя. О сильном сословии ремесленников, как оно развилось в течение средневековья, нет и речи. Цены оставались низкими, ремесленники находились в постоянной зависимости от своих заказчиков, крупных землевладельцев, и очень часто вели, в качестве их клиентов, чисто паразитическое существование, ничем почти не отличаясь от люмпен-пролетариев.

Но крупное производство на основе рабского труда в состоянии было только помешать усилению ремесла и развитию его техники. Последняя в античном мире всегда оставалась на незначительной высоте в соответствии с бедностью ремесленника: искусство могло, при известных условиях, подняться очень высоко, но инструменты его продолжали оставаться примитивными и жалкими. То же самое приходится сказать и о крупном производстве, всякий технический прогресс которого рабство также задерживало.

В сельском хозяйстве крупное производство тогда еще не являлось условием более высокой производительности, как в горном деле. Конечно, развивающееся товарное производство вызывало также прогрессирующее общественное разделение труда и в сельском хозяйстве: некоторые предприятия специализировались на земледелии, другие — на скотоводстве и т. д. Крупное производство создавало возможность руководства его образованными людьми, стоявшими выше крестьянской рутины. И действительно, мы встречаем уже (в странах развитого сельскохозяйственного крупного производства) как у карфагенян, так и у римлян теорию сельского хозяйства, стоявшую так же высоко, как и европейская теория восемнадцатого столетия. Не хватало только рабочей силы, которая при помощи этой теории подняла бы крупное хозяйство над крестьянским. Даже наемный труд стоит ниже труда свободного землевладельца, поскольку речь идет о заинтересованности и внимательности, и выгодным он становится лишь тогда, когда крупное производство превосходит мелкое и в техническом отношении. Но раб в крупном хозяйстве, живущий уже не при старых, патриархальных семейных отношениях, является еще более непокорным. Он даже норовит всегда принести убыток своему хозяину. И при домашнем рабстве труд раба считался менее производительным, чем труд свободного собственника. Уже Одиссей замечает: