Его привели в контору лагеря. За письменным столом небольшого, скромно обставленного кабинета сидел в белой рубашке с короткими рукавами и расстегнутым воротом мужчина среднего роста и возраста, довольно плотный, с багровым упитанным лицом. Слева от него стоял молодой сотрудник службы иммиграции и натурализации.

Марку предложили сесть в углу кабинета, где стоял привинченный к полу стул. На окне кабинета была решетка, под потолком работал вентилятор.

— Это ваши документы? — обратившись к Марку и помахивая паспортом на имя Коллинза, спросил сидевший чиновник.

Марк кивнул головой.

— И вы утверждаете, что являетесь Мартином Коллинзом?

— Я ничего не утверждаю, — спокойно ответил Марк.

— В таком случае расскажите: кто вы? как вас зовут? кто ваши родители? где вы родились? в каком подданстве состоите? когда и каким путем прибыли в Соединенные Штаты? где жили? чем занимались? на какие средства существовали?

Выпалив все это и приказав молодому сотруднику приготовиться к записи, он откинулся на спинку кресла и, пристально глядя на Марка, стал ждать.

Ответа не последовало. Марк сидел спокойно, выбрав предметом наблюдения голову допрашивавшего, мысленно представляя, как бы он стал ее рисовать.

— Что же вы молчите? — последовал вопрос. Не дождавшись ответа, следователь встал и властно приказал:

— Коллинз, встаньте!

Подойдя к Марку, он продолжал:

— Вы что, не понимаете меня? Кажется, я выражаюсь вполне ясно, а вы, насколько мне представляется, достаточно образованный человек, чтобы понять, где вы находитесь и как должны себя вести. Учтите, здесь не развлекательный клуб, где можно подурачиться, а важное государственное учреждение, располагающее возможностями для установления любой истины. Поэтому не советую играть в молчанку. Это ни к чему хорошему не приведет. Вам понятно это?

— Вполне, — ответил Марк.

— Вот это другой разговор, — обрадовано заметил следователь и спросил:

— Начнем с небольшого: кто вы такой? как ваше действительное имя?

Выждав некоторое время, как бы собираясь с мыслями, Марк выпрямился и, глядя прямо в глаза следователю, спокойно, но твердо заявил:

— Согласно уголовно-процессуальному кодексу Соединенных Штатов, насколько мне известно, обви

Он проснулся утром минут за пятнадцать до побудки. Почувствовав относительную бодрость, быстро встал, сделал зарядку, привел себя в порядок. После завтрака попросил охранника доложить начальнику лагеря о своем желании встретиться с представителем службы иммиграции и натурализации. «Так, пожалуй, будет лучше. Именно с представителем службы иммиграции и натурализации, а не с работниками ФБР», — решил для себя Марк.

— Вы просили о встрече с нами, Коллинз, — начал знакомый Марку следователь, — слушаем вас.

— Да, господин следователь. Я хотел бы сделать заявление.

— Пожалуйста.

Следователь дал указание молодому сотруднику приготовиться к записи стенограммы и включил магнитофон. Марк ощутил заметное внутреннее волнение. Глаза застилал легкий туман, сердце сильно стучало. Сделав небольшую паузу и вдохнув полной грудью, чтобы успокоиться, он сказал:

— Я признаю, что проживал на территории Соединенных Штатов Америки незаконно и изъятые у меня американские паспорта на имя Гольдфуса и Коллинза фальшивые.

В действительности я гражданин Советского Союза Рудольф Иванович Абель, 1902 года рождения, уроженец города Москвы. Во время войны был мобилизован в армию, находился в тыловых частях, возводивших оборонительные сооружения. Будучи в Белоруссии, нашел в разрушенном немецком блиндаже клад в валюте — всего около 50 тысяч американских долларов. Поскольку связь с семьей была потеряна, решил уйти на Запад. Некоторое время жил в Польше, Германии, а затем перебрался в Данию. Там, в Копенгагене, купил американский паспорт на имя Каютиса и в 1948 году через Канаду прибыл в США в поисках лучших условий жизни.

В дальнейшем паспорт Каютиса уничтожил, так как мне удалось в Нью-Йорке в районе Лоуэр Ист Сайд купить паспорта на имя Коллинза и Гольдфуса, по которым я и проживал здесь до последнего времени, занимаясь художественным творчеством.

В рамках сказанного я готов дать следствию подробные объяснения на все поставленные вопросы при условии, что мне будет позволено сообщить о себе в советское посольство в Вашингтоне.

Марк попросил следователя напечатать текст этого заявления и, когда его подготовили, подписал именем Р. И. Абеля, поставив дату 25 июня 1957 года. Отправить письмо в советское посольство ему обещали.

Уточняющие вопросы не заставили себя ждать. Отвечая на них, Марк сообщил название парохода, на котором прибыл в США, адреса, где он жил в Нью-Йорке, фамилии соседей и другие данные о его жизни в США, исключив все то, что имело отношение к его работе как разведчика.

С этого дня допросы вели попеременно — то сотрудники ФБР, то работник службы иммиграции и натурализации. Эти организации находились в системе министерства юстиции, действовали заодно, но воспитанники Гувера были агрессивнее.

Примерно через неделю после того, как Марк признался, что он является гражданином СССР, в конторе лагеря было назначено слушание дела о нарушении Марком правил въезда и проживания иностранцев в США. Кроме местного начальства там находились комиссар — начальник управления службы иммиграции и натурализации штата Техас и адвокат, представлявший интересы Марка, выбранный им наугад из телефонного справочника города Макаллена. Его услуги обошлись Марку в 500 долларов.

Слушание дела, продолжавшееся два часа, закончилось вынесением решения о высылке Марка за пределы США.

Письмо же в Посольство СССР в Вашингтоне из-за проволочек со стороны сотрудников службы иммиграции и натурализации разрешили написать только 10 июля. Сообщая об обстоятельствах своего дела, Марк преследовал единственную цель — известить Центр о происшедшем провале. В полученном вскоре ответе его не признали гражданином СССР. Другого ответа он и не ждал.

Вскоре после слушания дела работники службы иммиграции и натурализации, считая, видимо, свою задачу выполненной, исчезли с горизонта, и Марка продолжали осаждать лишь сотрудники ФБР. Они стремились во что бы то ни стало добиться его расположения и склонить к сотрудничеству с ФБР. Использовались все средства воздействия, начиная от запугивания и кончая посулами всевозможных благ. Допрашивали, как правило, два сотрудника, разыгрывая свои роли в соответствии с избитым следственным сценарием — один выступал в качестве благожелателя, другой — устрашителя.

— Итак, Рудольф, — начал «благожелатель» на одном из последних допросов, — давайте подведем итоги наших бесед, суммируем то, что нам удалось узнать, и вы убедитесь, что ваше положение безвыходное.

Во-первых, вы признались, что являетесь гражданином СССР, хотя советское посольство на ваше письмо дало отрицательный ответ. Отсюда следует, что ваши хозяева, то есть советская разведка, раздражены вашим признанием и бросили вас на произвол судьбы. А если в будущем они и примут меры для оказания помощи, то только лишь с целью упрятать вас в Сибирь, отомстить за провал.

Во-вторых, вы полностью изобличены в преступлении, которое по законам США карается смертной казнью или длительным заключением в каторжной тюрьме.

В-третьих, в свете имеющихся в нашем распоряжении неоспоримых доказательств вашей вины ваше поведение не только не способствует облегчению вашей участи, а, наоборот, усугубляет положение, не оставляя шансов на спасение.

В-четвертых, вы достигли почтенного возраста, здоровье ваше тоже подорвано. Поэтому надо подумать о будущем. А оно для вас, если вы не измените своего поведения, представляется очень мрачным. Да и вряд ли вы сможете перенести все эти испытания.

Такова, уважаемый Рудольф, объективная реальность. Выводы вы должны сделать сами. Все находится в ваших руках. При разумном поведении вы могли бы сейчас не томиться в душной камере, обливаясь потом и хватая воздух, как рыба, а пользоваться всеми благами жизни цивилизованного человека.