Для меня тогда было ясно, что подбор членов той комиссии, работавшей в Калате, ведет прямо к коммунистическому руководству в Свердловске, которым должно быть вменено в вину или преступное пренебрежение, или прямое участие в действиях, которые случились на рудниках.

Однако первый секретарь Коммунистической партии на Урале, человек по фамилии Кабаков, занимал этот пост с 1922 года, и считался настолько могущественным, что в доверительных разговорах его называли "большевистским вице-королем Урала".

Ничто не могло оправдать репутацию, которую он заслужил. За время его долгого руководства Урал, один из богатейших по залежам ископаемых районов России, и которому выдавались почти неограниченные ассигнования на развитие, никогда не производил ничего похожего на то, что он должен был производить.

Эта комиссия в Калате, чьи члены, как было признано позже, были подобраны с вредительской целью, была послана прямо из кабинета Кабакова...

В то время я рассказывал некоторым моим русским знакомым, что мне казалось, что на Урале происходит много вещей подобного рода, гораздо больше, чем было раскрыто, и что это шло откуда-то сверху.

Все эти случаи стали яснее, насколько я мог полагать, после процесса заговорщиков в январе 1937 года, когда Пятаков и несколько его сообщников признались в суде, что они занимались организацией саботажа на шахтах, железных дорогах и других промышленных предприятиях с 1931 года. Через несколько недель после этого процесса первый секретарь партии на Урале, Кабаков, тесно связанный до того с Пятаковым, был арестован по обвинению в соучастии в этом заговоре".(62)

Мнение Литлпейджа о Кабакове должно быть упомянуто, после бесстыдного Секретного доклада Хрущева, когда он говорил о Кабакове, как примере уважаемого вождя, "который был членом партии с 1914 года", как о жертве "репрессий, для которых не было никаких оснований"!(63)

Так как Литлпейдж посетил многие рудные регионы, он мог заметить, что эта форма классовой борьбы, промышленный саботаж, проявлялся по всему Советскому Союзу.

Вот как он описывает увиденное им в Казахстане в 1932-1937 годах.

"В октябре 1932 года со знаменитых свинцово-цинковых рудников Риддера в Восточном Казахстане пришел сигнал SOS.

Мне предписали назначение главным инженером, с возможностью использования всех известных мне методов работы. Коммунистические управляющие в то же время получили инструкции дать мне свободу действий и всю возможную помощь.

Правительство затратило огромные суммы на современную американскую технику и оборудование для этих рудников, как и везде это было в России того времени...

Но инженеры были настолько незнакомы с этим оборудованием, а рабочие были настолько небрежны и бестолковы в обращении с любой техникой, что многое из этих дорогих приобретений было поломано без возможности восстановления".(64)

Два или три русских инженера показались мне там особенно способными, и я взялся за труд объяснить им, что было неправильно здесь раньше, и что мы должны делать теперь, чтобы все пошло по нормальному руслу. Мне казалось, что эти два молодых парня с помощью тех знаний, которые я смог дать им, сумеют управиться так, чтобы рудники работали, как положено".(65)

"Риддеровские рудники работали и в самом деле хорошо еще два-три года после того, как я занимался там их реорганизацией в 1932 году. Два молодых инженера, которые так понравились мне, придерживались данных мной инструкций с заметным успехом в работе.

Затем появилась следственная комиссия из Алма-Аты, похожая на ту, что была на рудниках в Калате. С этого времени, хотя на рудниках остались те же самые инженеры, там была внедрена совершенно другая система работы, при которой любой знающий инженер мог спрогнозировать потерю большого количества руда за несколько месяцев. Были выбраны даже опоры, которые мы оставляли для защиты главных рабочих штреков, так чтобы не садилась порода...

Те инженеры, которых я обучал, уже не работали на руднике к моему приезду в 1937 году, и как я понял, они были арестованы из-за приписанного им соучастия в большом заговоре с целью саботажа в Советской промышленности, который был раскрыт на суде в январе 1937 года.

Когда я представил свой доклад, мне показали письменные признания тех инженеров, с которыми я познакомился пять лет назад. Они признались, что были вовлечены в заговор против Сталинского режима коммунистами-оппозиционерами, которые убедили их, что у них достаточно сил, чтобы свергнуть Сталина и его сторонников и взять под свой контроль Советское правительство. Заговорщики доказывали им, что у них много сторонников среди коммунистов с высоким положением. Эти инженеры, хотя они сами не были коммунистами, решили поддержать одну из сторон, но выбрали проигравшую сторону.

Согласно их признанию, "следственная комиссия" состояла из заговорщиков, которые переходили от рудника к руднику, выискивая себе сторонников. После того, как их убедили примкнуть к заговору, эти инженеры использовали мои инструкции как основу для вредительства. Они намеренно использовали те методы, против которых я их предостерегал, и таким способом довели рудники почти до полного развала".(66)

"Я никогда не разбирал тонкостей политических идей и маневров... Но я твердо уверен, что Сталин и его сторонники долгое время шли к открытию того, что обозленные коммунисты-революционеры были их злейшими врагами...

Мой опыт подтверждают официальные объяснения, которые, если их освободить от высокопарных и премудрых слов, приводят к простому утверждению, что одна группа коммунистов планировала свержение другой, находящейся на самом верху власти, и прибегнула к тайному заговору и промышленному саботажу, так как Советская система давила все допустимые способы ведения политической борьбы.

Эта коммунистическая вражда выросла в столь значительное дело, что в нее были втянуты и беспартийные, которым пришлось выбирать одну из сторон... Обозленные индивиды всех сортов были настроены поддержать любой вид подпольного оппозиционного движения просто потому, что они были недовольны тем состоянием, в котором они находились".(67)

Во время процесса в январе 1937 года Пятаков, старый троцкист, был осужден как главный организатор промышленного саботажа. На самом деле, Литлпейдж действительно имел возможность понять, что Пятаков был причастен к заговорщицкой деятельности. Вот что он писал:

"Весной 1931 года... Серебровский... рассказал мне, что в Берлин направлена большая торговая делегация, возглавляемая Юрием Пятаковым, который... был тогда Замнаркома Тяжелой промышленности...

Я... приехал в Берлин во время пребывания там этой делегации...

Среди других дел, делегация дала предложение на покупку нескольких дюжин шахтных подъемников, мощностью от ста до тысячи лошадиных сил. Обычно эти подъемники состоят из брусьев, валов, осей, шестерней и т.п., размещенных на I-, или Н-образном основании.

Делегация запросила о расценках на основе пфеннига за килограмм. Несколько концернов дали предложения, которые значительно отличались по цене - до 5-6 пфеннигов за килограмм - среди них два предложения с самыми низкими ценами. Разница заставила меня присмотреться получше к спецификации, и я обнаружил, что фирмы, предложившие самые низкие цены, заменили чугунными деталями более легкие, стальные, требовавшиеся по оригиналу спецификации. Так что если бы их предложение было принято, русским пришлось бы платить больше, поскольку чугунная основа была бы настолько тяжелее, чем стальная, что при меньшей цене за килограмм, общая стоимость была бы выше.

Это выглядело не иначе, как мошенничество, и я был очень доволен, обнаружив такой трюк. Я сообщил о своем открытии членам русской делегации. Но к моему удивлению русские не выглядели довольными. Они даже оказали на меня сильное давление при заключении сделки, объясняя мне, что я не понимал, что им требуется...