…Танк объявился в придорожных зарослях прямо перед носом колонны. Танкисты, правда, оказались никудышными артиллеристами. Первый снаряд пролетел мимо и случайно угодил в бензовоз. Это дало бойцам Исаева секунды, чтобы что-то предпринять – до следующего залпа. Когда второй снаряд попал в бэтээр, они уже успели навести свой мини-«Град». После взрыва кто-то умер не сразу и сумел активировать пуск. Ракетная установка выплюнула в танк весь боезапас. Одного попадания оказалось бы маловато. Но рой ракет превратил танк в факел.

Потом началась беспорядочная перестрелка. В кустах пряталась еще и «пехота».

Грузовик дал задний ход и попытался развернуться, но его изрешетили пулями. Водитель и его напарник были убиты, машина вильнула и боком завалилась в кювет.

Когда реактивная граната ударила в вездеход, те, кто находился в нем, решили, что машина загорится и взорвется. И посыпались из люков. Бойцы, управлявшие вездеходом, выскочили первыми, непрерывно стреляя в надежде прикрыть остальных. Их скосили автоматные очереди. А затем Георгиева и еще одного научника. Только «специалист широкого профиля», а в сущности компьютерный гений Игореха Лаптев не утратил самообладания. Оставшись в машине один, он сообразил, что она не собирается взрываться, быстренько перебрался в кабину, напялил стрелковый шлем и схватился за джойстик. Дальше все, похоже, происходило, как в его любимых компьютерных играх. Управление вооружением вездехода не слишком отличалось от управления каким-нибудь «Думом» или «Куэйком». Игорь шарахнул из всех пушек и пулеметов разом, сметая нападавших. (Только теперь я заметил в придорожных кустах мертвые тела врагов.)

Танк сгорел вместе с экипажем. Если кто-то из вражеской «пехоты» и спасся от шквального огня Игорехи, то признаков своего присутствия он не подавал. Вездеход грозно поводил стволами, значит, Лаптев все еще оставался на боевом посту и продолжал играть в свой «Куэйк». Я на всякий случай мысленно пошарил вокруг. Но никого живого поблизости не обнаружил.

Лариса, стоявшая на коленях возле Исаева, вдруг негромко вскрикнула.

– Он умер, – плачущим голосом сказала она.

Профессор обнял ее и помог подняться.

«Хорошо, хоть раненых нет. У тех, кто выжил, одни царапины»,- подумал я. И выругался про себя. Душевный вы человек, господин Ездок! В такую минуту радуетесь отсутствию лишней обузы. А если б оказались раненые, может, следовало их добить? Чтоб не отягощали.

…Часа два мы потратили на похороны. Почва на лесной опушке оказалась мягкой. Своих уложили в братскую могилу и закидали землей. Профессор заикнулся, что и прочих бы неплохо упокоить. Но я скомандовал «отставить». Спорить никто не стал.

Подбитые машины уже догорели и лишь курились смрадным дымком.

Убедившись, что вездеход почти не пострадал и не утратил ходовых качеств, я объявил посадку, а когда люди заняли свои места, обрулил сгоревшие остовы и медленно поехал вперед. Что делать дальше, я не знал. Нас осталось семеро. Троим из них я не доверял. У нас больше не было ни запаса горючего, ни продовольствия, ни научного оборудования. Кое-что мы перегрузили с простреленного и опрокинутого грузовика, но в вездеходе оставалось слишком мало свободного места.

В кабину просунулся Профессор.

– Сергей, надо бы сделать остановку и посоветоваться. Я нажал на тормоз.

…Лариса настаивала на том, что следует возвращаться. Она говорила, не глядя на меня. Она вообще как-то сразу осунулась и потемнела лицом. И твердила одно: ехать дальше нет никакого смысла. Героический Лаптев помалкивал. Ему, кажется, было все равно. Когда дело не касалось компьютеров, он предпочитал воздерживаться от суждений.

– Возвращаться мы не станем, – твердо заявила Ольга и посмотрела на меня. Я промолчал.

– У нас есть вполне исправный и хорошо вооруженный вездеход…- продолжала она.

– Но нет ни ученых, ни охраны, – перебила Лариса.

– Я и мои коллеги, – внушительно сказала Ольга, – вполне способны справится с поставленными задачами.

– А с теми, чей танк мы подбили, кто справится? – осведомился Профессор.

– Надо хорошо все обдумать. – Ольга упрямо вздернула подбородок.

Честно сказать, я уже и так обдумал. Прежде я колебался, потому что, вопреки очевидности, не желал очередной кровавой драки. С меня хватило городской войны и ее последствий. Я не знал, как разойтись с конкурентами, но до последнего выжидал и надеялся… На что? Что мы как-то договоримся? Что удачные обстоятельства сами разведут нас без крови? Короче, я проявил непростительную мягкотелость, глупую и недальновидную. Страусиная позиция сполна принесла свои плоды. Теперь выбора Не оставалось. Во-первых, стало ясно (хоть и прежде было ясно), что просто так мы с конкурентами не разойдемся. А во-вторых… Володьку Исаева, ребят, даже бестолкового и заносчивого Георгиева простить им нельзя. Они сами подписали себе приговор. В Зоне так заведено: если твоих людей убили и ты не наказал виновных, ты никто. И сам долго не протянешь. А я собирался еще протянуть какое-то время.

– Можно, конечно, ехать дальше,- подал все же голос Игореха.- А смысл? Не доедем мы никуда. Ты, Серый, лучше всех это понимаешь.

– Зато ты не понимаешь… – начала Ольга, но я перебил ее:

– Мы поедем. Вопрос: кто? В общем, так. Ты, Игорь, берешь мотоцикл, и вы с Ларисой двигаете обратно. Едешь по возможности быстро, никуда не сворачивая и ни на что не отвлекаясь. У вас будет одна, максимум две ночевки. Постарайтесь переночевать у Хуторян. Они к вам ничего не имеют, пустят. В городе доложите Директору о том, что произошло. На сборы вам полчаса.

– А т… вы? – не утерпела Лариса. Она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза. Но сейчас мне было не до угрызений совести.

– А мы продолжим экспедицию.

– Это самоубийство. Я пожал плечами.

– Трое из нас определенно за, даже спрашивать не надо. Я тоже поеду. С полдороги возвращаться – плохая примета.

– А для нас, значит, хорошая, – возразила Лариса.

– Все. Разговорчики в строю! Вы как, Профессор?

Профессор изобразил на лице раздумье, потом сказал:

– Возвращаться мне особенно некуда. Я с вами. Лариса грубо, по-мужски, сплюнула.

…Когда Игорь завел мотор «ямахи», я подошел. Лариса угнездилась на заднем сиденье.

– Прости, – сказал я. – Если можешь.

Она отвернулась… Ну что ж. Была такая песня: не везет мне в смерти, повезет в любви. В смерти мне упорно не везло, но и в любви не фартило. Впрочем, сам виноват. Но сожалеть о чем-либо я давно разучился.

И все же, глядя вслед уносящемуся мотоциклу, я ощутил тоску. Воистину: благими намерениями вымощена дорога в ад. И в строительство этой треклятой дороги я постоянно вносил свою лепту.

Мотоцикл скрылся за поворотом, но его затихающий треск еще витал над тайгой.

Я повернулся и направился к вездеходу.

Мы осторожно двинулись вперед, оставив побоище позади.

Километров через двадцать прямо посреди дороги валялся раздавленный в лепешку байк. Обгоревший остов другого слабо курился в кювете. Я сбавил скорость, присмотрелся. На асфальте желтели россыпи стреляных гильз, но тел я нигде не заметил. Похоже, комодовцы столкнулись с Байкерами. И не стали с ними рассусоливать. Похоже, они вообще ни с кем не намерены рассусоливать на пути к своей цели. И, кажется, у них еще остались серьезная техника и вооружение. Видимо, после молниеносной стычки Байкеры поняли, что враг им не по зубам, и унеслись, как это у них заведено, забрав трупы. Трупы своих они после драки не бросают… Черт! Байкеры! Их только не хватало! Мало предсказуемая публика. Особенно если учесть, что кое-кого из них мне довелось отправить в лучший мир. Остается уповать на то, что это другая группировка. Но по – любому лишние они в нашем раскладе.

Смеркалось. Я объявил привал, но выходить из вездехода никому не разрешил, хоть вряд ли стоило опасаться нового нападения. Наши противники потеряли танк и немало людей, им не до драки. Они наверняка рассчитывают, что мы повернем назад. Расчет верный, по здравом размышлении нам только это и оставалось. Но мы не повернули. А значит, и далее делать вид, что мы на прогулке, не получится.