Один раз им пришлось переходить через горячий поток по зыбкому мостику, явно не рассчитанному на их вес. От воды поднимался удушливый пар, путники задыхались и тяжело кашляли. Один или два раза на них пахнуло мертвечиной да где-то вдалеке слышался неясный шорох, словно там обитало чудовище из ночных кошмаров, вынужденное убираться прочь с их дороги, скрываясь от света фонаря.

Казалось, само время прекратило здесь свой бег. Нельзя было сказать, сколько пробыли они под землей — несколько часов или несколько дней. Дважды они делали привал, останавливаясь в призматических хрустальных гротах, окруженные ожерельями драгоценных камней, озаренных как бы внутренним светом. Все это было вкраплено в заткавшую стены и потолки паутину каменных кружев, созданных многовековой работой воды. Это был мир, о существовании которого Кинкар даже не подозревал, и теперь они с Джонаталом всецело отдались его изучению, указывая друг другу на открывавшиеся впереди и по сторонам красоты. Тут были замерзшие фонтаны и усыпанные плодами деревья, среди которых там и сям попадались загадочные создания, словно рожденные фантазией неведомого менестреля — никогда не виданные, уродливые, наводящие страх.

Их восторг заметил Оспик. Он добродушно рассмеялся:

— Таких чудес тут много, — в его словах сквозила гордость за принадлежащие ему сокровища. — Это еще далеко не самые лучшие. Взять хотя бы наш Зал Собраний…

— Смотрите, на стене драгоценный камень! — Джонатал прикоснулся к мерцающей звездочке на стволе каменного дерева.

Их проводник покачал головой:

— Да, драгоценные камни время от времени попадаются. Но этот не из их числа, это просто кусок горного хрусталя. Вытащите его на свет, и он потеряет всю свою необычность.

— Но как же, — взмолился Кинкар. — Как подумаешь, что все это скрыто под землей!

Лорд Франс усмехнулся, он неподвижно сидел, скрестив ноги, прислонясь спиной к передним лапам прилегшего отдохнуть ларнга. Но и он тоже не сводил глаз с рассыпанных перед путешественниками подземных чудес.

— Земля дала жизнь всему этому. И, как правильно заметил Оспик, стоит вырвать какой-нибудь из этих камней из его обрамления, и все очарование исчезнет. — Он вытащил небольшую дощечку из своей поясной сумки и быстрыми движениями резца набросал на ней очертания окаменевшего дерева.

Покинув последний хрустальный грот, наши путники вновь вступили в мир тьмы, их обступили потрескавшиеся стены пещеры. Кинкар забыл о своем восхищении, все его чувства были напряжены. Он постоянно оглядывался. И хотя ему ни разу не удалось ничего увидеть, кроме знакомых очертаний Цима, да еще иногда позади ларнга мелькал лорд Франс, юношу не покидало ощущение, что за каждым его движением кто-то следит. Ему казалось, что стоит обернуться поживее — и он увидит тень чего-то недоброго, стоявшего у него за спиной.

Рука его покоилась на груди, на том месте, где находилось Единое. Это не было попыткой уберечь талисман — скорее, попыткой почувствовать себя в безопасности, словно от Единого исходила какая-то защитная сила, способная отогнать то невидимое, но страшное, что окружало их.

Коридор начал забирать вверх, и путникам пришлось карабкаться по откосу. Над этим туннелем тоже явно потрудились предки Оспика. Но проход был очень узок, приходилось протискиваться по одному, а местами свисавшие с потолка скальные выступы перегораживали его гак сильно, что хотя Властители Неба и ларнги сильно пригибались к полу, шлемы гигантов все равно царапали камень.

И вот после последнего крутого подъема они оказались в просторном зале, имевшем небольшое отверстие, сквозь которое внутрь намело небольшой сугроб. Слышно было, как снаружи свистит ветер.

Оспик поспешил к этому проему и некоторое время стоял там, принюхиваясь. Так какой-нибудь обитатель норы долго втягивает носом наружный воздух, прежде чем выйти на поверхность земли.

— Поднялся ветер, но пурги нет, — сказал он неуверенно. — С восходом солнца вы сможете занять места на наблюдательном пункте. Но это будет только через несколько часов, так что пока я предлагаю вам отдохнуть.

Този тем временем отправился в удаленную от устья пещеры часть зала и принялся вытаскивать из известной ему одному расщелины хорошо высушенные дрова, легкие, белые, словно долго лежавшие кости. Потом он извлек небольшую глиняную коробочку с углями и развел костер, вокруг которого сгрудились его спутники. И вот, наконец, все завернулись в меховые плащи и задремали, окруженные кольцом ларнгов, согревавших путешественников своими телами.

Устье пещеры было обращено к северо-востоку, и, едва рассвело, как сразу в пещеру проник серый утренний свет. Кинкара осторожно растолкал Джонатал. Потирая слипавшиеся глаза, юноша заставил себя проглотить несколько кусков дорожной лепешки, которую кто-то сунул ему в руку. Они оставили в пещере своих ларнгов, присматривать за ними вызвался Този. Четверо рыцарей, сопровождаемые Оспиком, выбрались из пещеры и очутились на широкой террасе, откуда, словно с высоты полета морода, открывалась вся долина.

Разведчиков окружили причудливые снежные скульптуры, созданные ветром. Белую долину внизу пересекала полоска дороги, разъезженная до самой земли. Это позволяло судить о том, насколько оживленным было движение. Тем не менее, никаких других следов цивилизации не было видно в пустынной долине.

— Эта дорога ведет на равнину, — пояснил Оспик. — Но вам придется подождать, пока на ней появятся первые путники. Те, кто здесь ездит, передвигаются только при свете дня.

Они бросили жребий, кому оставаться на наблюдательном пункте, а остальные вернулись в пещеру. Первым стоять на посту выпало Кинкару, и он предался размышлениям о том, как здесь можно организовать засаду. Этому искусству его в свое время обучил Риджен. Прекрасное место для лучников, рассуждал Кинкар, хотя для рукопашной схватки оно годится куда меньше. Вот тут, на террасе, можно встать в полный рост и поразить врасплох всех командиров, а потом справиться с отрядом, оставшимся без начальников, будет уже гораздо легче.

Снег приглушал все звуки, поэтому появление внизу какой-то странной процессии оказалось для Кинкара полной неожиданностью. Вот стыд-то, подумал молодой рыцарь, а ведь считал себя опытным воином. Он тихонько свистнул, подзывая остальных разведчиков.

Кинкар удивленно смотрел на тянувшуюся по долине цепочку людей. Это не было похоже ни на караван неуклюжих торговых телег, ни на скорый в движении отряд верховых. Среди группы выделялись люди верхом на ларнгах — без сомнения, гортиане, хоть и одетые и вооруженные совсем по-другому, чем это было принято на Горте Кинкара. Однако за первым рядом всадников двигалось нечто совершенно необычное. На расстоянии десяти футов один от другого плелись два ларнга-тяжеловоза. От переднего к заднему тянулась железная цепь, от которой через равные промежутки отходили в разные стороны четыре пары других цепочек, поменьше. Каждая из них заканчивалась железным ошейником. И каждый из таких ошейников был застегнут на горле человека. Люди брели спотыкаясь, оскальзываясь, до слуха Кинкара долетали тяжелые стоны.

Вот появилась еще одна такая же пара ларнгов, влекущая новую партию арестантов. Один из невольников упал, и его поволокло по земле. Тут же к нему подскакал верховой и, сильно размахнувшись, хлестнул его кнутом. Но упавший, несмотря на сыпавшиеся на него удары, лежал не шевелясь. Послышалась команда, ларнги остановились, и конвоиры стали совещаться.

— Кто это? — с негодованием спросил Оспика лорд Франс.

Житель подземелья бросил на пришельцев короткий взгляд.

— Это бродяги или рабы, бежавшие с равнин. Их возвращают туда, где они должны находиться. Одному, видно, посчастливилось умереть, не пройдя этот путь до конца.

Всадник с плетью спешился и расстегнул ошейник пленника. Он отпихнул труп в сторону, затем поддал его ногой, и обмякшее тело сползло в придорожную канаву.

Не сговариваясь, не дожидаясь приказа, все четверо вытащили свои луки. Запели натянутые тетивы, и воины одновременно достали по новой стреле, глазами уже ища себе следующую цель.