Руди давно привык к ночным звукам Убежища. Пожалуй, этим он был обязан Логову. В своих снах он снова и снова блуждал в темном отвратительном мире, где белолицые создания с коровьими глазами волочили ноги по гниющему мху бесконечных пещер, потолки которых усеивали чудовищные твари, испускавшие капли слизи.

Снова и снова чувствовал прикосновение ветра к своему лицу; иногда он опять видел высокого седовласого пленника, который бежал прямиком в содрогающуюся тьму... Его глаза были широко раскрыты, – безумные глаза существа, которое полностью позабыло, что такое быть человеком...

А были и еще более ужасные сны. В них лица визжащих бледных существ, которые разбегались при его приближении, казались ему до боли знакомыми: Альда, Ингольд, даже он сам, собственной персоной.

После таких кошмаров Руди просыпался, прислушиваясь к спящему Убежищу.

Он знал, что остальные спят еще меньше. Иногда Руди улавливал отголоски крика Кары, пробудившейся от подобных снов. Понемногу ее всхлипывания замирали, но дыхание оставалось прерывистым. Временами до его слуха доносились слабые постукивания восковых табличек Джил, или, из другого угла, приглушенное хихиканье и резкое ритмичное поскрипывание кровати. Дважды он слышал мужские рыдания, которые кто-то отчаянно пытался заглушить под одеялом.

«Но где же Альда?!»

«Она могла передумать», – пытался он найти объяснение... но тут же вспоминал сияющее выражение ее лица и взгляд, ясно говоривший: «Я приду к тебе, как только смогу!»

Может, ее что-то задержало?

«Но что могло случиться? – возражал он сам себе. – Алвир обещал нам покровительство».

Руди пришло на ум выяснить все, заглянув в один из волшебных кристаллов. Он тут же возмутился в душе: «Во имя всего святого! Разве мало за ней шпионит Алвир. Минальда не твоя собственность!»

И все же эта идея захватила его. Маленький зеленоватый кристалл, который он нашел в нижних лабораториях, казалось, подмигивал ему из темноты наспех сделанных полок, где расположилось все его немногочисленное имущество. Пальцы горели от желания притронуться к кристаллу.

«Прекрати! – велел он себе. – Какое тебе дело до того, почему она не пришла? У тебя нет никаких прав на эту женщину – ведь это ты уходишь от нее. Это все детские штучки: проехать мимо дома подружки, чтобы посмотреть, чья машина припаркована у крыльца... Раз уж она решила не приходить, то нечего за ней подсматривать!»

Руди, набросив на плечи одеяло, метался из угла в угол по своей каморке. Искра колдовского света вспыхнула над головой, как только он взял в руки зеленоватый кристалл. Грани заискрились светом, когда Руди принялся крутить его в руках, а потом уставился в самую сердцевину камня.

Свечи в комнате Минальды полностью оплыли. Капли воска образовывали толстые белые колонны на плечах двух маленьких бронзовых рыцарей подсвечника, и блестящую лужицу на полированной столешнице. Угасающий свет отражался на широкой парчовой отделке халата, плясал в драгоценностях, все еще остававшихся в растрепавшейся церемонной прическе, поблескивал на кольцах и серьгах, которые кучкой лежали у согнутого локтя.

Руди не мог видеть ее лица, так как она спала, положив голову на стол и спрятав лицо в ладони.

Чистый листок бумаги лежал рядом с ней, на нем что-то было написано большими неровными рунами. Руди к этому времени достаточно хорошо овладел письменностью Восса, чтобы прочитать послание:

Руди, прошу тебя, приди!

Ее дверь оказалась заперта. Скрывающие чары, укрывшие Руди от глаз двух стражников, стоявших в конце коридора, окажутся бесполезными, если он крикнет, чтобы разбудить ее.

Руди прижал руки к двери и, закрыв глаза, прощупал механизм замка, как учил его Ингольд. Все оказалось проще простого: это замок был сделан в тяжелые времена, когда уровень мастерства резко упал; составить нужное заклинание в уме оказалось куда проще, чем заставить дверь бесшумно распахнуться на петлях, изъеденных ржавчиной.

Когда Руди закрывал за собой дверь, Тир тут же поднялся, уцепившись пухлыми розовыми ручонками за изогнутую спинку колыбельки, и весело позвал:

– 'Уди!

Изумленно вскрикнув, Минальда вскинула голову.

– Руди! – всхлипнула она.

Минальда привстала, и он обнял ее. Ее лицо, если не считать покрасневших глаз, было совершенно бесцветным. Руди почувствовал на губах привкус соленых слез. Содрогаясь от рыданий, Альда неистово прижималась к нему.

– Я думала, ты уже никогда не придешь.

– Детка, что произошло? Почему закрыта дверь? В чем дело?

Ее голос упал до отчаянного шепота:

– Алвир собирается выдать меня за сына императора Алкетча.

– Выдать? – переспросил Руди, неуверенный, что правильно расслышал ее. Затем, когда ярость захлестнула его горячей волной, вскричал: – Выдать тебя замуж?! – Он вовремя вспомнил, где находится, и его крик тут же превратился во взволнованный шепот. – Он не может этого сделать!

– Мне сообщил инквизитор, – продолжала она тихим голосом, – после того как кончился Совет... о, гораздо позже! Наверное, они продолжали совещаться еще долго после моего ухода. Я... я пошла к Алвиру... он сказал, что договор уже подписан... сказал, что о помолвке будет объявлено вечером после Зимнего празднества. Меня отправят со Стюартом и с почетным эскортом в Алкетч, когда войска выступят в Гай. После этого он запер меня...

Длительное знакомство Руди с рокерами давало возможность высказать свои чувства с достаточной силой. Как он мог быть настолько наивным, что поверил словам Алвира! Длинная тирада насчет предков канцлера, его личных привычек и будущей судьбы, едва не сорвавшаяся с уст Руди, отчасти относилась и к его собственной глупости. Но он уже достаточно долго был магом, чтобы не сознавать: такие реплики – это лишь пустая трата времени.

Вместо этого он сказал:

– Но ведь они не могут отправить Тира в Алкетч!

– А они и не собираются! – яростным шепотом ответила она. – Тир останется здесь, дабы управлять северными землями, с Алвиром в качестве регента. – Она прижалась лбом к его плечу. – Руди, что нам делать?

«Чертовски хороший вопрос», – подумал он. Чувство, очень похожее на панику, охватило Руди. Что они могут сделать? Убежище – единственное спасение от Дарков, но в нем вряд ли найдется такое местечко, где они будут не подвластны Алвиру. Если брат откажется от Альды и отнимет Тира, она утратит остатки независимости. Конечно, в таком случае алкетчский наследник на ней не женится... или все равно женится? Руди ломал себе голову, не испытывая ничего, кроме смятения и досады на собственное невежество. Его мысли сбивались в комок, как путник, застигнутый снежной бурей.

«Что толку бежать? – думал он. – В Убежище мы повсюду останемся пленниками Алвира. Да и куда нам идти?»

Как только он задал себе этот вопрос, ответ тут же сделался очевидным.

Он наклонился и поцеловал испуганное, запрокинутое лицо.

– Надевай свой плащ, милая, – угрюмо сказал он. – Я не знаю, что нам делать, но уж Ингольд-то, черт подери, должен это знать.

Несмотря на поздний час, волшебник еще не спал; он сидел на стуле, уставившись на горстку еле тлевших углей. Пергаменты, книги, листки с непонятными диаграммами, которые для него составляла Джил, был в беспорядке разбросаны по столу и по полу у ног.

Ингольд поднял голову. Взглянув сперва на Руди, затем на Минальду. Когда он увидел, что она держит на руках сына, завернутого в бархатное одеяло, его брови сурово нахмурились.

– Что такое? Что происходит?

Сжато и сбивчиво, пересыпая речь ругательствами, Руди пустился в объяснения. Пока он говорил, волшебник встал, магический огонь над его головой засветился ярче. Маг взял Минальду за руку и усадил на стул, а Тира бережно положил на кровать. Тир тут же начал проворно высвобождаться из одеяла, чтобы исследовать каморку волшебника.

Пока Руди рассказывал, Минальда сидела с потупленным взором, еле заметно дрожа под плащом, который Ингольд заботливо накинул ей на плечи. И только когда закончился рассказ, она подняла взгляд. Ее глаза были сухими, исчез страх, который поселился в них, когда Руди вел ее по коридорам Убежища под защитой скрывающих чар. Вместо него появилось выражение непреклонной решимости, которое Руди видел в тот вечер, когда она согласилась пройти через гнодирр.