Он выдохнул чуть слышно, наслаждаясь ароматом ее волос:

– До праздника зимнего солнцестояния. После праздника армия выступит в Гай. А потом...

Альда покачала головой.

– Не будет никакого потом, – сказала она. – Это все судьба, правда? Судьба, что ты попал сюда и смог придумать, как использовать огнеметы в борьбе с Дарками. А после того, как ты выполнил свое предназначение, тебе следует вернуться в свой мир. Ведь, наверно, именно так и живет вселенная?

Руди еще крепче обнял Минальду и почувствовал ее хрупкость под бархатом одежд.

– Ингольд всегда говорил, что не существует такого понятия, как случайность. Но во имя всего святого, почему судьба так решила за нас?

Минальда пристально взглянула на него, откидывая волосы с лица.

– Она так решила, потому что я просила об этом, – прошептала она. – Руди, лучше хоть что-то, чем вообще ничего. Я была с тобой счастлива, как никогда в жизни. В промежутках между своими путешествиями с Ингольдом ты провел со мной больше времени, чем Элдор за все тридцать месяцев, что мы с ним были мужем и женой. И я никогда не боялась тебя, никогда в твоем присутствии не чувствовала себя беспомощной или глупой, словно неуклюжий, наивный ребенок. Ты никогда не требовал, чтобы я стала другой...

– А чего хотел Элдор?

– Не знаю! – воскликнула она торопливо, словно эти слова прорвали плотину безмолвия. – Но я видела это в его глазах, когда он смотрел на меня... а потом отворачивался прочь. Я дала Элдору все, что могла, но ему надо было что-то еще, хотя, казалось, он и сам не знал, чего именно добивается. Мне было шестнадцать лет. Я любила его. Я поклонялась ему. Если бы я тогда знала тебя...

Она умолкла, на ее ресницах повисли слезы, которые в свете пламени мерцали, подобно бриллиантам. Руди склонился и поцеловал эти сверкающие капельки.

– Нет, – мягко сказал он, – они все равно не позволили бы тебе выйти замуж за какого-то ученика волшебника. К тому же, когда тебе было шестнадцать, наверняка ты была плоскогрудой и прыщавой.

– У меня никогда не было прыщей, – возмутилась она, поперхнувшись неожиданным смехом. – Прекрати меня дразнить!

– И это только начало... – прошептал он, склоняясь к ее губам.

– Все в порядке?

Ингольд, не открывая глаз, кивнул головой. На фоне черного меха потрепанной медвежьей шкуры, которая служила ему постелью, обветренное и загорелое лицо волшебника выглядело совсем бледным. Джил нерешительно замялась, держа в руках дымящуюся чашку чая, затем наклонилась, поставила ее на пол, так, чтобы он мог дотянуться до нее, и повернулась, намереваясь уйти.

– Тебе чертовски трудно будет уснуть, – бросила она через плечо, – если, конечно, не снимешь меч и сапоги.

Волшебник, так и не открывая глаз, пробормотал:

– Ошибаешься.

Искорка магического света появилась и замерцала у него над головой. Она стала медленно разгораться, распространяя сияние по всей комнате. Свет выхватил из темноты изящный письменный стол, который Джил с Минальдой притащили из дальней кладовки на пятом уровне. Книги с украшенными драгоценными камнями застежками, спасенные в свое время из Кво, лежали раскрытыми, их золоченые поблескивающие листы покрывали красные и синие значки. Повсюду глаз натыкался на груды восковых табличек. Все это переполняло стол и, казалось, стекало на пол, образуя там подобие лужи, которая тянулась вдоль стены почти до узкой кровати волшебника. Джил постояла в дверях, потом решительно двинулась к Ингольду и начала стягивать с него сапоги.

– Остальные маги скоро соберутся на обед, – сказала она ему, покончив с сапогами. – Я рискую окончить жизнь лягушкой и все же попробую уговорить мать Кары дать тебе что-нибудь сейчас.

Из общей комнаты можно было слышать дребезжащий, пронзительный голос ведьмы Нан, обвинявшей кого-то, возможно, Дакиса Менестреля, в злостном хищении съестного. По ее словам, он заслуживал полный набор язв, который наверняка получит, если еще раз сунется к ней на кухню. Выкрик Кары «Мама!» прозвучал еле слышно из другой комнаты.

Ингольд улыбнулся и покачал головой; он лежал с закрытыми глазами, безвольно вытянув руки вдоль туловища.

– Благодарю тебя, дитя, – тихо сказал он, когда Джил бросила его сапоги рядом с дверью.

– Ингольд? – Ее голос прозвучал еле слышно на фоне усиливавшихся разговоров в общей комнате.

– Да, дитя?

– Ты действительно так думаешь? Что это безнадежно?

Он открыл глаза и какое-то время рассматривал ее худенькую, неуклюжую, напоминавшую подростка фигуру в слишком просторном плаще.

– Безнадежно или нет, – пробормотал он, – во всяком случае, к тому времени, когда выступит армия, ты уже будешь в своем мире. Однако, – добавил он, заметив, как по ее лицу проскользнула грустная тень, – надежда всегда есть.

– И все же ты не считаешь, что в данном случае надежда заключена в Рудиных огнеметах. Но, черт подери, Ингольд, Мрак уже когда-то был загнан обратно под землю. Силы, которые это сделали, не могли быть более многочисленными, чем те, которыми располагаем в данный момент мы, кроме того, похоже, Дарки считают, будто ты знаешь ответ на этот вопрос.

Его глаза опять закрылись.

– Ответ на какой вопрос? – вздохнул он. – Если сведения о том, как были побеждены Дарки, перешли к Тиру, то они могут оказаться совершенно бесполезными к тому времени, когда Тир подрастет, чтобы осознать это. Дарки, очевидно, боятся, что я могу вспомнить быстрее, или что я уже знаю это.

Он вновь засмеялся, сухо и устало.

– Забавно, но у меня нет и малейшего представления о том, что же такое важное, по их мнению, я знаю. Прежде мне казалось, что, подобно Минальде, я способен узнавать то, что не в силах вспомнить просто так. Воспоминания, которые она унаследовала по линии рода Бес, всплывают лишь когда она видит нечто важное... Я много размышлял об этом, ломал себе голову и перебирал все те записи Лохиро, которые сумел вытащить из библиотеки Кво... – Он жестом указал в сторону книг на столе. – Но там ничего нет. Нет никакой причины Даркам бояться меня.

– Если они тебя не боятся, – сказала Джил, – то зачем ты им нужен?

Он долгое время хранил молчание, и Джил подумала, не заснул ли он. Но внезапно его руки сжались в кулаки, губы исказила гримаса боли. Затем, так же внезапно, на его лицо вернулось прежнее выражение, и он промолвил:

– У меня нет ни малейшей идеи на этот счет. Кстати, скажи мне, почему один из отрядов магов раньше намеченного срока вернулся из разведки?

Джил была несколько застигнута врасплох такой резкой переменой темы.

– Откуда ты это знаешь?

Его губы слегка шевельнулись: похоже, он слабо улыбнулся.

– Я был бы действительно плохим волшебником, если бы не мог наблюдать за действиями моих собратьев в своем кристалле, – сказал он. – Тень Луны, шаман Белых Всадников, был старшим. Я рассчитывал, что они вернутся в Убежище первыми, так как до Высоких Равнин можно дойти за один день, но, похоже, они вообще не добрались до Логова.

– Ты прав, – сказала Джил, – но я предполагала, что именно так и будет. Когда ты смотришь на Равнину сверху, можно заметить, как очертания старого города Дарков изменились из-за постепенного сдвига земных пластов. Площадь, где расположена лестница, изрядно смещена, поэтому я и считала: сама лестница провалилась настолько, что воспользоваться ею человек уже не сможет.

– В самом деле? – Голубые глаза Ингольда снова открылись, и теперь его взгляд сделался живым и настороженным.

Джил кивнула, сложив руки на груди.

– Горы, окружающие Равнину, геологически настолько активны, что сместили верхний слой почвы. Тамошние развалины невероятно древние... мы даже не в силах вообразить, насколько древние... Дарки формировали свое обиталище среди скал на протяжении тысячелетий – но даже им не под силу оказалось удержать лестницу незыблемой.

Какое-то время волшебник обдумывал это, внимательно разглядывая тени на потолке у себя над головой. Затем он с усилием перевернулся на бок, оперся на локоть и взял чашку, стоявшую на полу рядом с кроватью.