Нат выигрывал крупные дела и добивался еще более крупных компенсаций. Он стал специализироваться на исках о возмещении личного ущерба пострадавших от катастроф на прибрежных установках для бурения нефтяных скважин, куда многие местные мужчины отправлялись в поисках больших заработков. Он активно участвовал в деятельности различных групп юристов-судебников, жертвовал деньги политическим кандидатам, построил самый большой дом в городе, сменил кучу жен и начал много пить. Алкоголь вкупе с рядом жалоб на его аморальное поведение и стычками с другими юристами привел к тому, что сначала Нат просто сбавил обороты, а оказавшись в полном тупике, сдал лицензию, чтобы избежать тюремного заключения. Он уехал из Менденхолла, нашел новую жену, протрезвел и вновь объявился в Джексоне, где увлекся буддизмом, йогой, вегетарианством и более простым образом жизни в принципе. Одним из мудрых решений, которые он принял в пору зенита славы, было отложить немного денег на черный день.
Всю первую неделю августа он надоедал Шейле Маккарти, пока она не согласилась пообедать с ним. Каждый юрист в штате знал детали его интересной биографии, и, естественно, она нервничала. За тофу с ростками фасоли Нат предложил провести ее кампанию совершенно бесплатно. Он был готов вкладывать все усилия только в нее на протяжении следующих трех месяцев. Она обеспокоилась. Его длинные седые волосы ниспадали до плеч. Он носил элегантные бриллиантовые серьги, и хотя камни были маленькими, но все же притягивали внимание. На его левой руке виднелась татуировка, и Шейле даже думать не хотелось о том, есть ли у него другие и как они могут выглядеть. На нем были джинсы, сандалии и целая коллекция цветных кожаных браслетов на каждом запястье.
Но Нат стал успешным юристом-судебником не потому, что был скучен и неубедителен. Разумеется, нет. Он знал этот избирательный округ, его городки, дома суда и людей, которые ими управляли. Он яро ненавидел большой бизнес и влияние, которое тот покупал, его это удручало, и он жаждал войны.
Шейла уступила и позволила ему присоединиться к ее лагерю. По дороге из ресторана она размышляла, разумно ли это, но в то же время ей казалось, что Натаниэль Лестер, возможно, и зажжет ту искру, в которой так нуждается ее кампания. Ее собственные опросы показывали, что Фиск впереди на пять пунктов, и чувство отчаяния уже охватило ее.
Они снова встретились тем же вечером в избирательном штабе Шейлы в Джексоне, и после этой четырехчасовой встречи Нат получил бразды правления. Умело сочетая ум, шарм и критику, он обыграл ее кампанию так, что она испытала безумное волнение. Чтобы подтвердить серьезность своих намерений, он позвонил трем юристам-судебникам из Джексона домой и после обмена любезностями поинтересовался, какого черта они еще не сдали деньги на кампанию Маккарти. По громкой связи Нат стыдил их, упрашивал, ругал и отказывался вешать трубку, пока каждый не пообещал, что пожертвует значительную сумму сам и потребует того же от своей семьи, клиентов и друзей. «Не присылайте чеки почтой», — говорил Нат и обещал сам приехать к ним еще до полудня следующего дня и забрать деньги. Три вклада составляли около 70 тысяч долларов. С того момента на Ната была возложена ответственность за кампанию.
На следующий день он действительно забрал чеки и принялся обзванивать всех юристов-судебников в штате. Он связался с группами наемной рабочей силы и афро-американскими лидерами. Уволил одного сотрудника и нанял двух других. К концу недели Шейла получила с утра распечатку своего плана на день по версии Ната. Она спорила с ним, но совсем немного. Он уже работал по шестнадцать часов в день и ожидал того же от кандидата и всех остальных.
В Хаттисберге Уэс остановился у дома судьи Харрисона, чтобы пообедать вместе в тишине и спокойствии. В реестре суда числилось тридцать бауморских дел, поэтому было неразумно появляться на публике. И хотя дела они обсуждать не собирались, некая близость, присущая их встрече, могла показаться посторонним неподобающей. Том Харрисон всегда приглашал Уэса вместе с Мэри-Грейс, когда у них было время. На этот раз Мэри-Грейс не было в городе, поэтому она не приехала и попросила извиниться.
Говорили они о политике. Избирательный округ по окружному суду Тома включал Хаттисберг и округ Форрест, а также три сельских округа — Кэри, Ламар и Перри. Около 80 процентов зарегистрированных избирателей находились в Хаттисберге — его родном городе, который также был родным для Джой Хувер, его конкурентки. Она может показать неплохие результаты в отдельных районах города, но судья Харрисон был уверен, что сможет выступить лучше. О более мелких округах он не заботился. На самом деле его, казалось, совсем не беспокоила перспектива проигрыша. Хувер получала солидное финансирование, вероятно, извне, но судья Харрисон знал свой избирательный округ и не сомневался в принятом политическом курсе.
Округ Кэри был самым малонаселенным из всех четырех, и количество людей продолжало сокращаться не без помощи «Крейн кемикл» и ее ядовитой истории. Этой темы они избегали, обсуждая разных политиков в Бауморе и за его пределами. Уэс заверил Тома, что Пейтоны, как и их клиенты, друзья, пастор Денни Отт и семья Мэри-Грейс, сделают все возможное для его переизбрания.
Постепенно они перешли к теме другой предвыборной гонки — уже с участием Шейлы Маккарти. Она проезжала через Хаттисберг две недели назад и полчаса просидела в фирме Пейтонов, где несколько неловким образом умудрилась избежать упоминания о бауморском процессе, попросив тем не менее поддержки на выборах. Пейтоны признались, что у них нет денег на пожертвования, но выразили готовность работать сверхурочно, если это поможет переизбранию. На следующий день целый грузовик с предвыборными плакатами и другими рекламными материалами приехал в офис.
Судья Харрисон сокрушался о политизации Верховного суда.
— Это выглядит просто непристойно, — говорил он. — Как они вынуждены унижаться, чтобы получить голоса! Вы как юрист, представляющий клиента в деле, что находится на рассмотрении, не должны никоим образом вступать в контакт с судьями Верховного суда. Но из-за этой системы одна из них приезжает к вам в офис и просит денег и поддержки. Почему? Потому что кое-кто с большими деньгами и специфическими интересами решил, что им нужно се место в суде. Они тратят деньги, чтобы купить это место. Она отвечает тем, что тоже собирает деньги. Это гнилая система, Уэс.
— И как это исправить?
— Либо исключить частные взносы и финансировать гонки из государственных средств, либо назначать судей. Одиннадцать других штатов придумали, как заставить систему назначений работать. Не уверен, что их суды намного превосходят наши в том, что касается юридических талантов, но по крайней мере их не контролируют люди с сомнительными интересами.
— Вы знаете Фиска? — спросил Уэс.
— Он пару раз являлся в мой зал суда. Неплохой парень, совершенно зеленый. Хорошо смотрится в суде, на защите по классическим делам о страховых случаях. Открывает дела, подает ходатайства, добивается решения вопроса, закрывает дела, никогда не пачкает руки. Он ни разу не слушал дело, не посредничал при деле, не рассматривал дело и никогда не проявлял интереса к тому, чтобы стать судьей. Подумайте об этом, Уэс. Любой маленький городок периодически нуждается в юристах, которые могли бы служить городскими судьями, или помощниками мирового судьи, или судьями по делам о безопасности дорожного движения, и все мы осознавали свой долг и хотели взяться за это, когда были моложе. Но не он. Любой маленький округ нуждается в юристах, которые могли бы заменить собой суды по делам в отношении несовершеннолетних, по делам, связанным с наркотиками, и тому подобное, и желающие стать настоящими судьями, работали так на добровольной основе. Я хочу сказать, что нужно с чего-то начинать. Но это не его случай. Держу пари, он никогда не был в городском суде Брукхейвена или суде по делам несовершеннолетних в округе Линкольн. И вот в один прекрасный день он просыпается, решает, что его охватила страсть к судебной работе, и, чего уж там, он начнет с самого верха. Это оскорбление для тех, кто трудится на этом поприще и заставляет систему работать.
