Но на сей раз Григорий Иванович не рисковал. Он обходил стороной все населенные пункты и, чтобы не наскочить на засаду, пробирался сквозь глухие чащобы, а если встречалась дорога, уходил от нее подальше. Он был уже научен горьким опытом прежнего неудавшегося побега. С упрямством одержимого брел и брел он вперед, подавляя робость и чувство беспомощности, затерянности в этой глухомани.

Какое мужество нужно, чтобы не отчаяться и не подойти хоть совсем нанемного к селению, увидеть человеческое жилье и убедиться воочию, что не один ты на всем белом свете?!

Уменьшались с каждым днем порции уже совершенно зачерствевшего хлеба. Но вот хлеб закончился совсем. А в тайге не осень, когда много голубики, когда гриб любой, на выбор. А снег стылый не еда. И вот силы с каждым днем тают, идти становится все трудней, но Котовский шел уже совершенно обессилевший. Не погибать же здесь, в этом простуженном безмолвии.

Побег, совершенный Григорием Ивановичем Котовским, фантастический. Осуществить его без посторонней помощи совершенно невозможно. Григорию Ивановичу повезло. Попал он на глаза не полицейскому патрулю, а рабочему человеку, путевому обходчику, который приютил его. Потом, выдав его за родственника, посадил на поезд.

Где же взял путевой обходчик документы для Котовского? Вполне можно предположить, что они были припасены заранее. Ведь известно, что по заданию партии в Сибири жили и работали на самых различных должностях люди, задача которых сводилась к тому, чтобы помогать политическим заключенным бежать с каторги, пробиваться сквозь все заслоны, которые царские ищейки понатыкали на единственной железной дороге, соединяющей Сибирь с центром России.

В воспоминаниях тех, кто знал Котовского, кто боролся с ним бок о бок, встречаются утверждения, что в Благовещенске Котовский имел и адреса и явки. Возникают естественные вопросы, кто дал эти адреса? И только ли в Благовещенске? Увы, определенного ответа на эти вопросы пока найти нет возможности, хотя вполне понятно, что без явок и связей не удалось бы Котовскому долго скрываться от полиции.

В Кишинев Котовский прибыл примерно через год. Пешком он просто бы не осилил эти тысячи верст. А ехать по железной дороге без поддельного паспорта, без приличной одежды и, наконец, без денег просто невозможно, ведь секретный циркуляр о поимке Котовского был разослан во все концы царской империи.

И путь Григория Ивановича не сразу лежал в Бессарабию. Вначале он работал в Балашове на строительстве мельницы. Как-то в воскресный день пошел в иллюзион и случайно столкнулся с приказчиком кишиневского купца Стыкулова. Григорий Иванович немедленно покинул город, не взял даже документы у подрядчика. Значит, где-то он мог получить новые, на другую фамилию. Без паспорта до своей родины, до Кишинева, Котовский не добрался бы.

Отряд уже собрался в назначенный час. Как близки и дороги Котовскому эти мужественные люди - Игнатий Пушкарев, уже познавший горькую каторгу, Федор Стригунов, молодой рабочий парень, сын матроса с мятежного крейсера «Очаков». Не все еще испытаны в борьбе, но каждый из них сознательно взял в руки оружие, чтобы открыто бросить вызов ненавистным эксплуататорам.

Не так-то легко было создать новый отряд. Действовать приходилось осторожно, Котовский знал - в Бессарабии жандармы и полицейские ищут его. Хаджи-Коли, отстраненный от должности в связи с делом Зильберга в 1908 году и избежавший суда лишь благодаря влиятельному шурину, товарищу министра юстиции Люце, сейчас был приглашен в Кишинев и получил должность уездного исправника. Один неосторожный шаг, и желанная свобода обернется новой суровой каторгой.

Но первые трудные шаги сделаны. Отряд готов к своему боевому крещению. Ему предстоит заглянуть в гости к Назарову, побывать в конторе винокуренного завода у арендатора Фукельмана.

Прежде Назаров сумел избежать встречи с отрядом Котовского, и теперь свою первую боевую операцию отрядовцы решили начать именно с Назарова. К ней готовились тщательно. Продумали все детали. В Ганчешты на разведку был послан Степан Руснак. Котовского интересовало, живут ли в Ганчештах друзья детства, на которых можно положиться. И конечно же, хотел знать, живы ли сестры - Софья и Елена.

Степан Руснак вернулся с доброй вестью: сестры в Ганчештах. Здоровы. Остались и школьные товарищи. Один из них, Михаил Попеску, служит в церкви псаломщиком.

«Вот к нему и пойду, - решил Котовский. - И продуктами поможет, и о Назарове все расскажет».

Так и поступил. Обрядившись стариком, пошел ночью в Ганчешты.

Не ошибся Григорий Иванович в выборе. Михаил Попеску встретил его по-дружески, рассказал все, что знал о Назарове и Фукельмане, и снабдил отряд продуктами.

Дважды побывал Григорий Иванович у своего друга, чтобы получить нужные сведения. К сестрам же и на сей раз не наведался. А как хотелось повидать близких, обрадовать их, мол, жив и здоров. Но рисковать опасно, отложил встречу на будущее. Знал, что за домом наверняка ведется наблюдение. Если даже удастся обмануть сыщиков теперь, то после налета на завод и имение полиция и жандармерия понаедут сюда и уж что-что, а в первую очередь станут дознаваться, был ли он у сестер…

- Не пора ли? - спросил Пушкарев, прервав раздумья Григория Ивановича.

- Пора. Тронулись.

Отряд разделился на две группы. Одна направилась к заводу, другая - к замку Манук-Бея. Эту группу повел Котовский.

Вот он, парадный подъезд. Сюда приводила Гришу сестра к влиятельному и богатому князю за милостыней. Как это было давно!

- Связать кучера - и в кусты его, - приказывает Котовский.

Дремавший кучер Назарова не сразу сообразил, что происходит, и этим воспользовались котовцы. Кляп - в рот, руки - за спину. Не прошло и минуты, а связанный кучер уложен за густой живой изгородью. На козлы взобрался Игнатий Пушкарев.

На второй этаж вошли без лишнего шума.

Назаров узнал Котовского сразу, хотя вошедшие были в масках. Узнал по тому, как уверенно тот открыл дверь, решительно подошел к столу и, слегка заикаясь, потребовал:

- Деньги на стол!

Знал Назаров, что в детстве Котовский падал с заводской крыши, после чего был долго прикован к постели и не мог поначалу вовсе говорить. Не прошло бесследно то падение. Хотя речь постепенно и вернулась, но осталось заикание. Оно было особенно заметным, когда Григорий Иванович волновался. И хотя Котовский старался говорить без заикания, пересилить недуг этот удавалось ему не всегда. Вот и сейчас не смог он справиться с речью. Волновался.

Назаров перепуган. Перед ним беглый каторжник, которого ищет полиция. Добра от этой встречи не жди. Но вида не показывает, что узнал Григория Ивановича. Вынимает из кармана кошелек и протягивает его…

- Именем революционного народа!

В голосе металл, едва скрываемая ярость. Назаров уже не может подавить испуга, торопливо открывает сейф.

Его не связали. Ему не заткнули кляпом рот. Просто Котовский предупредил, чтоб раньше чем через полчаса не выходил из кабинета. Назаров ослушаться побоялся.

Вскоре вернулась группа от арендатора винокуренного завода тоже с доброй добычей, и весь отряд Котовского успел отъехать далеко, прежде чем прибыл вызванный в Ганчешты Хаджи-Коли с конным отрядом для облав в Ганчештах.

15 апреля 1914 года «Бессарабская жизнь» с издевкой писала о том, как ганчештский становой пристав, узнав, что в ганчештском лесу скрывается Котовский, в ночь на 14 апреля провел облаву в лесу. В облаве, кроме всего состава стражников, участвовало большое количество собранных из соседних сел и деревень крестьян. Она продолжалась несколько часов, но задержать так никого не удалось.

Пресса говорила о «беглом каторжнике», полиция, разыскивая Котовского, блокировала дороги, под усиленным наблюдением оставались дома сестер, дома всех, с кем был дружен или знаком Григорий Иванович, но все безуспешно. Никакие меры не могли помешать дружине Котовского действовать дерзко. Иной раз даже слишком.