А в самой баньке уже около десятка ребят. Сидят на полу, только Марат выше всех, потому что примостился на ступеньке полка. На нем нет привычной партизанской формы, которая так возвышала его в глазах сверстников, когда он нес по селу знамя отряда. Марат сейчас такой же замызганный деревенский мальчишка, как и все, сидящие на полу баньки.
Но внимание обращено только к нему.
— Ну так...— обвел он взглядом сидящих.— Дома знают, куда вы пошли?
— Нет!— в один голос ответили хлопчики.
— Молодцы... А теперь вот что... Хотите стать партизанами?..
Крик радости и одобрения вырвался из детских ртов...
— Ша!..— пресек Марат оживление.— Вы же на тайном сборе, а не на улице!..
— А нас тут не накроют?— спросил кто-то.
— Нет,— успокоил Марат.— Тут был хутор лесника, хозяина фашисты расстреляли, а хату сожгли... Сюда больше никто не должен прийти. Да и посты расставлены... Но кричать не надо...
Ребята зашикали друг на друга и снова впились горящими глазами в Марата.
— Так вот вы с сегодняшнего дня — партизаны... Только, знаете, какие?.. Секретные...
— Ой!..— захватило дух у ребят.
— Каждому из вас я скажу отдельно, куда он должен пойти, а когда придете, постарайтесь незаметно увидеть — сколько там танков, пушек, машин, на которых привезли солдат... И все это крепко-накрепко держите в уме... Пока не вернетесь домой. А дома напишите на бумажке,— и чтоб никто не видел!.. Бумажку отдайте Леньке... Вот ему...— Марат положил руку на голову сидящего рядом с ним Леньки.— Поняли?
— Ага.
— Может, где-нибудь в деревне и меня встретите, так меня не знаете!.. Ни-ни!.. Чтоб и не глянули даже!
— Ой...— еще больше захватывала дух у ребят предстоящая таинственность.
Марат поднялся со ступеньки.
— А теперь повторите за мной партизанскую клятву... Все тоже поднялись на ноги.
— Обо всем... никому... ни слова!..— полушепотом раздельно произнес Марат.
Таким же напряженным полушепотом ребята повторили клятву вслед за Маратом.
...План по окружению партизанской зоны большими силами немецких частей пришел в движение. Где-то по дороге двигалась колонна автомашин с карателями... Их увидел один из мальчишек, посланных Маратом следить за продвижением и скоплением врага. Другой хлопчик притаился в придорожных кустах и не отрывал глаз от дороги, считая про себя проходящие грузовики с солдатами... Третий прильнул к щели на чердаке хаты, и до его слуха донесся лязг танковых гусениц... Четвертый, играя с дружком в мяч, подсчитывал в уме количество пушек и минометов, прицепленных сзади грузовиков...
Сам Марат, зарывшись в копну сена на огороде, считал по пальцам ряды солдат, проходивших по улице.
...В штабной землянке склонились над картой четверо: командир, комиссар, начальник штаба, Ларин. Марат — в сторонке.
Ларин показывал на карте, где и в каких пунктах сосредоточены силы противника, окрух<ившие отряд.
— ...в этой деревне исходные позиции занял батальон эсэсовцев, сюда ни в коем случае нельзя выходить...
— А на Казимировку?— показал командир на карте.
— Здесь вроде бы только рота автоматчиков...
— ...и отдельно восемь пулеметчиков,— добавил Марат.
Все обернулись к нему.
— А ты откуда знаешь?— удивился Ларин.
— Был там. Сам видел. Подсчитал...
— Это точно?— переспросил начштаба.
— Ага.
— Значит, и сюда лезть опасно,— заключил командир.
— А ты почему в такое время по деревням шастаешь?— спросил Ларин, оторвавшись от карты.
— А я не один.
— Ас кем еще?
— С пацанами... Мы все подсчитали... Сколько где пушек, минометов, танков, машин с солдатами... Вот...— Марат развернул скомканную бумажку и подал Ларину.
Ларин стал смотреть в бумажку, сверять ее со своими записями... Закивал головой — вроде бы сходится...
— В Милашевичах тоже был?— поднял Ларин вопросительный взгляд на Марата.
— Ага.
— По моим сведениям, там нет заслона.
— Две машины с солдатами приехали,— сказал Марат.
— А почему там нет заслона?— спросил Ларина командир.
— К этому участку примыкает большое болото... Немцы не ожидают, что мы сунемся в него...
— А мы возьмем да и сунемся!— решил командир, хлопнув ладонью по карте.— Форсировать болото будем ночью, втихаря. Чтоб ни одна ветка не хрустнула... Ударим по этим двум машинам внезапно...
...Отряд выстроился на поляне в боевом и походном снаряжении.
Лица партизан суровые и тревожные. Стоя перед строем, командир отдавал четкие, лаконичные указания...
— ...продвигаться тихо, незаметно. От боя уклоняться. Пробиваться по указанному направлению в бригаду Баранова. Если кто отстанет, потеряется — возвращайтесь сюда и ждите связных. Раненых не покидать.
...Отряд двинулся, перестроившись в несколько цепочек. В таком порядке легче идти по лесным тропам, двигаясь гуськом, почти след в след.
Марат догнал Ларина и пристроился к нему.
— Ступай в хвост, нечего тебе впереди маршировать. Мало ли что может быть...
— Я — с вами...
— Тебе что приказано?!— пристрожил Ларин.
Марат не смел ослушаться. Он остановился, ожидая конца цепочки. Пристроился в хвост.
...Над лесом послышался гул самолета.
— Воздух!..— прозвучала команда впереди.
Все в одно мгновение упали на землю, маскируясь в папоротнике, кустах, под кронами елей... Но самолет, видимо, успел обнаружить по каким-то признакам движение.
Начал кружить над лесом, где залег отряд. Кружил до тех пор, пока не прилетели по его вызову два бомбардировщика.
Дымовым кольцом самолет-разведчик очертил подозрительный участок леса, и в это кольцо полетело несколько бомб...
Лес огласился грохотом взрывов, огненными вспышками, весь окутался дымом...
Перебежками партизаны убегали из опасной зоны.
...По лесу движется цепь немецких солдат, простреливая каждый подозрительный куст...
Солдаты проходят по месту недавней бомбардировки, преследуя ушедший отряд.
...И когда все стихло, а стрельба слышалась где-то уже далеко, рядом с бомбовой воронкой зашевелилась земля, засыпавшая яму под большим выворотом...
Над землей показались руки, за ними — голова, и из-под выворота вылез Марат...
Он еще не совсем пришел в себя от взрыва, завалившего его землей. Поводит головой из стороны в сторону, плохо соображая, где он и что с ним... Ясно только одно: Марат один остался в лесу. Где отряд, что с ним — неизвестно. Куда сейчас идти, что делать — тоже неизвестно.
Но и оставаться нельзя.
И Марат пошел.
Состояние шока еще не совсем прошло, и мальчик неуверенно ступает на ослабевших ногах...
…Чуть-чуть дымятся головешки начисто сожженной деревушки на окраине леса.
Летний вечер придает остовам печных труб и всему пожарищу жуткий вид...
Марат остановился, пораженный страшным зрелищем пепелища... В надежде найти хоть что-нибудь живое, двинулся по улице уничтоженной деревушки.
И нашел:
...убитого ребенка...
...несколько женщин, расстрелянных у колодца, пять или шесть, висящих на виселице...
Это уже было свыше ослабевших физических и душевных сил...
Мальчик осунулся на землю под обгоревшим деревом и заплакал как-то жалко и совсем по-детски... То были слезы жалости, отчаяния, а может, просто детское бессилие отомстить...
Нет! Нельзя сидеть и плакать... Надо идти. Куда? Все равно. Что-то делать. Что? Там видно будет...
И Марат пошел. Как во сне. Со смелостью лунатика... Бездумно. Потому что нельзя было оставаться среди этой гнетущей смерти. За нее надо мстить, мстить... Не останавливаясь ни перед чем!..
...Но мальчишка все-таки остановился, услышав гул машин. Он не заметил, как дошел до какой-то дороги, по которой мчались машины, мотоциклы...
Только сейчас вроде бы очнулся, пришел в себя, провожая взглядом машины.
