Органист приблизился, едва сдерживая дрожь в ногах.

— Слухам пана...

— В восемнадцать ноль-ноль вам быть в органном зале... Следите в окно за господином комендантом. Он подаст вам с площади знак, и вы начнете играть что-нибудь такое... грустное... Поняли?

— Так...

«Что-нибудь грустное...» Неужели комендант Кунц в самом деле будет грустить, глядя, как станут вешать?.. Или хочет разжалобить пленников, чтоб они со слезами на глазах упали на колени перед вешателями и признались во всем?.. Хотя о сентиментальных причудах фашистских палачей он кое-что знал уже. В местечке под Люблином эсэсовцы гнали на расстрел толпу евреев под духовой оркестр, исполнявший вальсы Штрауса...

Тихо и почти незаметно в дверь проскользнул Василек... Франек чуть не вскрикнул от радости, бросившись ему навстречу... Спасен!

— Привел...— задыхаясь от волнения и усталости, шепнул Василек.

— Кого?

— Всех... Из лесу... Еще вчера ночью... Целый день сидели под костелом... Я подходил сюда... Видел из подвала, как ставили виселицу...

— Чекай, чекай... Ты кого привел?

— Папиных знакомых... Много-много... Просили, чтобы дал им знак... Когда начнется... когда всех выведут на площадь...

— Во двоже замного немцев?— поинтересовался Франек.

— Ходят. Но я прошел. Никто не спросил.

— Сможешь еще пройти до подвала?

— Смогу.

— Скажи им,— почнется о шустой године... Hex слу-хають полонез Огиньскего... Кеды заграм,— можно выходить...

Василек тихо ступил за дверь...

...Площадь перед виселицей.

Франек и Василек видят через окно органного зала, как из длинной каменной пристройки у стены выводят заключенных. Расставляют вдоль стены лицом к виселице. На площади появляется Кунц со свитой своих офицеров. Останавливаются против помоста. За их спинами собрались солдаты, свободные от службы оцепления. Двое конвойных ведут из какого-то подземного помещения избитого Максима — прямо на высокий помост, над которым возвышается перекладина на двух столбах. С нее свисают три веревки. На помост поднимается и Гельмут. Обращается сначала к Максиму:

— Хотя ты есть немой, но покажи, кто из них делал диверсию или знает о ней?.. Покажешь — гарантирую жизнь...

Максим обводит глазами выстроенных у стены. Опускает голову...

— Будешь молчать?

Тот даже не глядит на Гельмута.

Гельмут поворачивается к стоящим у стены.

— Перед вами лесной бандит, он принес в город мину... Кто из вас знает, кому он передал ее, с кем знаком в городе?.. Сказайте смело, жизнь гарантирую, если даже он передал ее кому-то из вас... Будете молчать — начнем вешать... Каждого третьего... До последнего...

У стены молчание.

— Думаете?.. Подумайте. Хорошо подумайте... Даю вам десять минут на подумать...

Гельмут смотрит на часы...

Кунц переводит взгляд на окна замка и машет перчаткой — знак, предназначенный Франеку.

Звучит щемящая мелодия полонеза Огинского в исполнении органа со скрипкой...

...Из подвального лаза на задворках, на которых валялись бочки из-под горючего, один за другим выскальзывают и просачиваются среди завалов партизаны...

С ручными пулеметами... гранатами, автоматами... Подползают и скапливаются за ломаными грузовиками и бочками... Впереди всех — командир отряда. Оценив обстановку, он первый дает длинную очередь из автомата по стоявшим впереди Кунцу и офицерам.

Это сигнал к атаке.

В ту же секунду разразились огнем два ручных пулемета, автоматы...

На площади кровавая каша, паническая неразбериха.

Не давая врагу опомниться, партизаны ворвались на площадь. Гранатами доканчивают мятущуюся солдатню...

...По коридорам замка бегут Василек и Франек. Они спешат присоединиться к отряду, чтобы вместе с ним уйти в лес.

Распахнув двери во двор, Франек неожиданно падает, сраженный выстрелом солдата, спрятавшегося под помостом...

У самого помоста катаются по земле в смертельной схватке Максим и Гельмут.

Подоспевший командир помогает Максиму освободиться от объятий Гельмута. Вырвав из его руки пистолет, Максим сам рассчитывается с гестаповцем...

Внутридворовой гарнизон почти полностью уничтожен, если не считать спрятавшихся кое-где солдат. Но они уже не дают о себе знать.

Всех спасенных выводят за ворота замка, и — кто куда...

Но и самим партизанам долго нельзя тут оставаться, хотя они сейчас полные хозяева. А что если немцы успели сообщить о нападении в ближайший гарнизон?..

...И четыре машины, спешно нагруженные трофейным оружием, ящиками с патронами и гранатами, продуктами из гарнизонного продовольственного склада, промчались по улице местечка, наводя смертельную панику на полицаев...

В одной из машин двое убитых и четверо раненых. Среди них — Франек. Голова его лежит на коленях Василька. Мальчик безудержно плачет, склонившись над мертвенно-бледным органистом.

Максим успокаивает его, уговаривает, что Франек выживет, в отряде вылечат его, все будет хорошо...

...Прошло много лет после войны.

В польском городе Познань проходил международный музыкальный конкурс имени польского композитора Векявского.

В одном из конкурсных концертов выступал молодой советский скрипач Василий Стасевич.

Когда он вышел на сцену, в нем трудно было узнать Василька. Выдавали только глаза и густая шевелюра, которая еще в детстве делала мальчика заметным.

Ведущий объявил Стасевича, публика встретила его несколько сдержанно. Скрипач молод, имя пока незнакомое...

Полонез Огинского Василек, а теперь Василь Стасевич исполнял в сопровождении оркестра с особым вдохновением. Только он знал, чем полонез был дорог и памятен... Его волнение передалось публике, и она долго не отпускала со сцены исполнителя...

Из зала к рампе подошел седой человек и протянул солисту руку.

— Здравствуй, Василек!..

— Дядя Франек!— крикнул тот на весь зал, соскочив со сцены... Еще до окончания войны органист, подлечившись в партизанском отряде, ушел к польским партизанам, и о дальнейшей его судьбе Васильку ничего не было известно.

Удивленные зрители встали.

Никто из них не знал, почему эти два человека крепко обняли друг друга, не сдерживая слез.