чами, и Тим решительно «кликнул». Открывшееся перед ним начало списка заставило мальчишку поднять брови.

— Русская народная символика в одежде и быту

— Молотовский коктейль для всех и каждого

— Уголовный Кодекс с комментариями Черкасова — плюнь «закону» в рожу!

— Фугасы на дорогах. Изготовление и правила установки

— Стрельба по движущимся мишеням в лесу и городе

— "Тропа сюрпризов", — вслух прочёл Тим последнюю строчку на странице N1 (всего их было больше ста), судя по оглавлению. — Это что?

— Там же сказано — "на все руки от скуки", — пояснил дядя.

— А это правда — про три с половиной года? — спросил Тим. Дядя кивнул:

— Абсолютная. На свете нет другого такого государства, которое было бы так беспощадно и равнодушно к детям, как у нас. Ну… разве что места, где власти нет вообще. Но там по крайней мере можно защититься самому и не бояться, что тебя «привлекут»… Дальше-то смотри.

Тим перескочил на "О НАШИХ МЕСТАХ". Тут тоже не было людей, зато были потрясающе красивые пейзажи — скалы над реками, леса, ущелья, луга и поляны, ручьи, речки, озёра в каменнолесистых рамках, небо над бесконечными изгибами всё тех же, но каких-то иных уже лесов… Тимка никогда особо не интересовался красотами природы, хотя немало поездил, но не поразиться некоторым фотографиям — например, полной луне над серебряной гладью озера, окружённого чёрными пиками каких-то высоченных деревьев — было просто нельзя. А на верхнем конце листа раскинулась надпись:

— Год назад к нам американцы заезжали, из какой-то благотворительной шарашки, — сказал дядя. — Дурачье, конечно. Восторженные кретины… Ахали, охали, фотографировали… Ребята и девчонки их дурили, почём зря. Потом одна такая стройная борзая без возраста и с пастью, как у акулы, одного пацана спрашивает: "Ты ведь хочешь побывать в Америке?" А он им: "Ага. На Кубе. " Они там аж позеленели, эта дура переспрашивает: "О нет, мальчик! Я спросила про Америку!" Пацан им: "А Куба это Африка?" Они волю в кулак собрали и поправляются: "Мы хотели сказать — в США, мальчик. " Он глаза большие сделал и головой мотает: "Неа, не хотел бы. " У них глаза ещё больше: "Но почему?!" А он в ответ: "А чего я там не видел? А в Америке, к вашему сведению, есть ещё Канада, которая больше США, и Бразилия, которая быстрей развивается. " Они так и уехали, челюсти поддерживали. Наверное, решили, что мальчик пошутил…

— А где всё это? — спросил Тим, любуясь видами.

— На реке Ангаре и вокруг неё…

Тим кивнул. Ангара по его представлениям была на другой планете — в Сибири. Размышляя над названием (Ангараа…), он кликнул раздел "О НАС".

— Здравствуйте, это мы, — послышался девчоночий голос, и на странице с хрустом и шорохом развернулся список, внизу которого повисла и закачалась печать — алая, с рисунком в виде рыси, стоящей на фоне миндалевидного щита. На «свитке» шли три столбца — маленькие рожицы одинаковых девчонок и мальчишек, фамилия и имя, возраст. При нажатии на рожицы открывалась большая фотка с десятком строчек текста внизу.

Первенцев Игорь 16

Найдёнов Станислав 16

Найдёнова Олеся 14

Рыжов Владислав 16

Рыжов Ярослав 15

Смехова Звенислава 15

Тишкова Мила 15

Светлов Владимир 16

Зимний Олег 14

Пришлый Борис 13

Пришлый Вадим 8

Бегункова Рада 12

Бегунков Вячеслав 9

Бесик Славомир 11

Незнамова Вера 10

Молчунов Борислав 11

Звонкий Дмитрий 9

Улыбышев Радослав 12

Везухин Мирослав 7

Везухина Любовь 7

Ласкина Светлана 7

Ласкина Надежда 6

Торопыгин Радован 6

во:

— И они все — сироты?

— Ну, — дядя пожал плечами, — у кого-то, конечно, есть родители… — он задумался и добавил печально: — По правде сказать, у большинства есть… У нас в стране, Тимка, почти восемьсот тысяч сирот. Из них только тридцать пять тысяч — «настоящие» сироты, без папы и мамы. А у остальных… — он махнул рукой и вдруг ожесточённо сказал: — Я бы тех людей, которые… которые от своих детей отказываются, я бы их… — и он, не договорив, сжал кулак. — А беспризорных сколько? Почти три миллиона, Тимка… И у большинства есть родители… Только такие, что детям иногда про них и вспомнить страшно… Вот, — дядя кивнул на экран, — Везухины, брат с сестрой… они, конечно, были не Везухины… Я их год назад купил.

— Как… купили? — вскинул глаза Тимка.

— А вот так, — спокойно ответил дядя. — За ящик водки. По ним вши легионами гуляли, мне их почти голыми «отгрузили»… А эти… родители — они, мне кажется, и не поняли, что у них детей увезли… А ведь так, Тимка, не только я могу купить. Этим повезло… А вот Улыбышев Радослав… Он три года назад сбежал — не хочется говорить, откуда. У него и фамилия такая, потому что он улыбаться научился только вотвот, какие-то месяцы… Я с отчаянья дал. Вроде быстро отошёл парень, а улыбаться, смеяться — ни в какую, потому что там его заставляли улыбаться… Его Славка Бесик растормошил — вот уж точно Бесик… — дядя улыбнулся мягко.

— А в милицию вы не сообщали? — Тимка почесал нос. — Насчёт…

— Зачем? — дядя усмехнулся и чуть сощурился. — Но там больше никого не заставляют улыбаться. Я позаботился.

— А отчества у них тоже… — не договорил Тим.

— Отчество у них одно — моё, — сказал дядя. — Как у Максимки было…

Тимка открыл "НАШУ ЖИЗНЬ". И засмеялся — невольно, сразу. На высоком холме, окружённом лесом, перед ним за частоколом высились резные башенки. Ниже, на берегу причудливо изогнувшейся петлёй реки, лежали несколько лодок. По узкой дороге рысили трое всадников.

— Это что?!

— Наш дом, Светлояр, — ответил дядя.

В аэропорту Братска на Тимку напала тоска.

Это была самая обычная тоска по дому. Дядя куда-то ушёл, оставив Тимку с рюкзаками в довольно грязном зале, где шатались пропитые личности и шныряли беспризорники. Было жарко, вентиляторы не работали, кто-то играл на гитаре, сидели молодые солдаты, а за большим стеклом (пробитом в нескольких местах, словно тут стреляли) перемигивалась редкими огоньками темнота и гудели моторы. Зал производил тяжёлое впечатление — словно тут жили и работали люди, которые уже давно на всё плюнули. По углам какие-то смурные личности что-то продавали тишком подходившим людям — не поймёшь, что, но догадаться было можно. У компании мальчишек, прошедших мимо, Тим увидел в большом пластиковом пакете два жёлточёрных тюбика «момента»; встретился взглядом с глазами одного из пацанов — и вздрогнул, такие в нём были тоска, безнадёжность и какая-то горячечная злоба на него, Тимку, впервые увиденного и незнакомого… Название города — «Братск» — в такой ситуации звучало насмешкой… или воспоминанием о каких-то иных временах, о которых Тимка ничего сказать не мог.

"Куда я вообще еду, зачем? — уныло подумал мальчишка и несколько раз ткнул ногой свой рюкзак. — И чего меня понесло-то?!"

Ему захотелось заплакать. Всё вокруг было чужим и равнодушным, даже опасным. Но плакать в четырнадцать лет из-за того, что захандрил, смешно и стыдно, поэтому Тим поглубже вздохнул и снова подумал, как странно всё получилось. Даже сверхъестественно, если

вдуматься получше. Он ведь не собирался никуда ехать. И родители не собирались его отпускать куда-то за тридевять земель, с только-только возникшим в жизни давно потерявшимся родственником…

"А если он никакой не дядя и вообще?. — вдруг подумал Тимка и похолодел. — Торговец органами или рабовладелец… мало ли? Выкуп ему не нужен, что с военных получишь… а вот я сам… — Тимка поглубже вздохнул и строго оборвал себя: — Чушь, погоди. Это ты просто прибалдел от всего.»

В сущности, то же самое с Тимом было каждый раз, когда он уезжал куда-то далеко один — и это неприятное состояние быстро проходило. А что сейчас оно держится уже долго — так ведь он никогда не был так далеко и настолько один.