Лес был красив, словно со страниц книжки с зимними сказками. На широко раскинутых ветвях могучих деревьев висели кружева инея. Морозный воздух пронизывал серебряный лунный свет, вырезанные из темноты тени лежали на искрящихся металлом прогалинах. В абсолютной тишине ночи только один звук слышался далеко — живой, но тоже холодный хрустальный перезвон быстрого ручья, который не мог угомонить даже мороз.

Между двух сумрачных, чёрных с белым елей сидел на пне мальчик. Тёмные ямы следов, местами сливавшиеся в борозду, показывали, как он добрался сюда. Были там и ещё какие-то следы — но непонятно, какие, и, во всяком случае, никого вокруг не было видно.

Мальчик сидел в той же позе, в какой почти час назад в последний раз попытался погреть руки — съёжившись, ладони «лодочкой» перед губами. Перчатки лежали рядом, наполовину утонув в снегу. На длинных ресницах повис всё тот же иней, выбившиеся изпод шапочки «менингитки» волосы стянул лёд. Лицо мальчишки казалось голубоватым и загадочным; какойнибудь досужий художник восхитился бы таким типажом. Напрасно.