— Затем она начала кричать, кем я вообще себя считаю, если так долго отсутствовал и неожиданно так просто заявился. Когда я попытался объяснить ей, она пошла на меня с кухонным ножом. Немного вспыльчивая она, моя мама. Не любит моряков, уходящих надолго в плавание, и моя сестра Флорри считает, что однажды один ограбил ее и сбежал, когда…

— А ты сбежал? — прервал его Уоллес.

— Ну нет, я был не дома тогда. Я скрутил ей руку с ножом и потянул ее вниз. Она вывернулась и упала на стол, и… ну… тот сломался.

— Ты применил силу против своей матери? — еле выдавил из себя Уоллес.

— Да.

— Она пострадала?

— Да нет. Она схватилась за ножку от стола и снова пошла на меня, и я побежал к двери. К тому времени появился отец, желающий узнать, что тут за шум, и принес с собой топор. Я уклонился от удара, ударил его в лицо и кинулся к двери.

— Ударил его в лицо? — спросил Уоллес, и его глаза сузились.

— Ну, я сильно ударил его. Веришь? А у меня после путешествия остались шестнадцать сарголанских серебряных монет и пять скалтикарских серебряных ноблей. Это больше, чем я бы мог заработать за сто двадцать дней дома.

— Ты говорил, у тебя было мало денег, когда мы приехали в Фальгат, — вспомнил Уоллес.

— У меня не было денег только на покупку лошади для тебя.

— А я терпел этот двухдневный ад, чтобы добраться сюда! — закричал вне себя от возмущения Уоллес.

— Но зато ты похудел, Уоллес, и хорошо выглядишь. Будешь нравиться девушкам.

— Одна замечательная штука с именем Уилли уж сумеет позаботиться о моей непорочности. Однако мне нужно хорошо выглядеть для наследного принца. У меня встреча с ним через час, и есть надежда, что я стану его поваром. Нужно хорошо выглядеть.

— Ему нравится сарголанская кухня, да?

— Очевидно. Интересно, нужен ли ему магистр музыки?

— Даже не пытайся узнать, а то ему и есть не захочется.

— Ничего другого, кроме сарказма, я от тебя и не ожидал. Так каковы твои планы?

— Я не думаю о том, что будет после сегодняшнего вечера, а сейчас я собираюсь напиться до головокружительного беспамятства. Веландер должна мне одну ночь в городе. Хочешь пойти со мной?

— Извини, вероятно, к тому времени я уже получу должность повара в самом дворце. Позови с собой рекконов.

Храм Метрологов находился у основания Дворцового Холма, недалеко от главного городского храма Универсале. Храм Метрологов был виден из каждого уголка Варфсайда, а Универсале стоял на прямой длинной улице, протянувшейся по всему городу. Она заканчивалась у реки возле Моста и стены у шлюза. Судя по Храму Метрологов, ему было несколько веков. Под слоем побелки едва читались слова «Охрана гавани». Очевидно, храм долгое время не использовался по назначению.

Последняя посетительница в седьмой день Шестого месяца появилась, когда колокол на башне Универсале начал бить полночь. Диакониса, служительница ордена, присоединившаяся к Метрологам лишь пару месяцев назад, впустила ее. Это была женщина приблизительно двадцати лет, среднего роста, с каштановыми волосами, убранными назад. Но выглядела она не как проститутка, которые чаще всего приходили в храм в этот час — обычно после нападения или перенесенных побоев. Из-под плаща виднелись черное одеяние воина, черная юбка до икр и черные сапоги для верховой езды. На одной руке висел плащ, в другой женщина держала шляпу с пером. Казалось, ее одежда больше подходит для местности более теплой и сухой, чем Альберин.

— Надо увидеть старейшину, — сказала она по-диомедански.

— Сейчас полночь, достойная Жустива спит, — ответила диакониса. — Вам нужно убежище?

— Нет.

— Тогда вам следует договориться о встрече на завтра. Как вас зовут?

— Веландер Салварас, последняя из храмов Зантриас и Гелиона.

Менее чем через минуту Веландер провели в спальню с высоким потолком, где Жустива в спешке смахивала пыль с того, что в действительности являлось троном старейшины. Это было деревянное кресло с накинутым на него куском ткани. Веландер вежливо кашлянула. Жустива вздрогнула, повернулась, уронила тряпку на трон и медленно опустилась на него.

— Достойная Веландер, вы застали нас врасплох, — сказала она на зантрианском языке.

— Говори по-диомедански, если желаешь, старейшина, — ответила Веландер, поклонившись. — Я пытаюсь углубить свои познания в этом языке.

— Но я знаю мало диомеданских слов, достойная Веландер. Лучше говорить на зантрианском.

Решив, на каком языке они будут общаться, Веландер и Жустива замолчали. Достойная Жустива скрестила на груди руки, затем снова опустила их и положила на подлокотники кресла. Веландер стояла, сжав руки перед собой. Она не могла заставить себя разжать их и спрятать за спину. Одновременно она надеялась выглядеть расслабленной, поэтому старалась не выдать волнения. Правая рука Жустивы вздрогнула. Она сжала руки, затем снова положила их на подлокотники и вцепилась в них. «Сейчас начнется», — подумала Веландер.

— Достойная высокоученая Терикель Эример назначила меня старейшиной! — выпалила Жустива на одном дыхании.

— Я склоняюсь перед тобой, — сказала Веландер и поклонилась.

Этот жест вывел Жустиву из равновесия. Она внутренне приготовилась к борьбе. Однако борьба не начиналась. Что оставалось делать?

— Ох. Ах… ну, очень мило с вашей стороны, — ответила она слегка раздраженно. — Что я могу для вас сделать?

— Я жрица Метрологов. Это храм Метрологов. Ты моя старейшина.

— Ох. Очень хорошо — я имею в виду… хорошо, что вы решили вернуться к нам, Метрологам. В смысле, вы сами из Ордена Метрологов.

Понимая всю нелепость своей речи, Жустива заставила себя замолчать и обдумала слова гостьи. Веландер почтительно стояла перед ней. Жрица высшего уровня признала ее власть над собой, хоть и непонятно, полностью или нет.

— Естественно, мы позаботимся о вас, — заявила Жустива.

— Благодарю, — ответила Веландер, снова кланяясь.

— Высокоученая Терикель часто о вас говорила, пока не уехала в Акрему, — продолжала Жустива. — Она рассказывала, что вы изменились. Посылали ей несколько писем. Вы говорили, что… ну… изменились. В смысле, сильно изменились.

— Изменилась. Да, я изменилась. Я снова жива. По большей части.

Жустива сглотнула:

— Ох. Ну тогда… хорошо… думаю, вы знаете о смерти высокоученой Терикель?

— Да.

— Мне говорили, вы тоже мертвы! — воскликнула Жустива, но, смирившись с очевидным фактом, взяла себя в руки.

— Только временами, — тихо ответила Веландер.

Жустива схватилась за лицо руками и стала массировать виски — точно так же вела себя Терикель, когда испытывала волнение. Веландер не двигалась.

— Мы должны провести переизбрание и назначить новую старейшину.

— Да.

— Значит, вы вернулись, чтобы занять место, принадлежащее вам по праву.

— Нет.

Жустива не могла представить такого ответа. Терпение жрицы лопнуло.

— Достойная Веландер, чего вы хотите? — закричала она. — Я имею в виду, чего вы хотите на самом деле? У нас нет богатства, и почти нет денег даже на еду. Высокоученая Терикель практически разорила орден, когда наняла «Буйную пташку» и отправилась в Саргол.

— Я могу передать двадцать сарголанских золотых крон в дар ордену, — сказала Веландер, вынимая кошелек и протягивая его Жустиве.

— О, спасибо, — поблагодарила Жустива, беря кошелек, и заглянула внутрь. Там было двадцать монет. Все золотые.

— Я не буду спать здесь, это не станет нарушением ваших правил? — спросила Веландер, снова низко кланяясь и складывая перед собой руки.

— О, пожалуйста, — Жустива почувствовала непреодолимое желание скрыться и лечь где-нибудь в тихом месте, положив на глаза влажную тряпку. — Вы можете идти. Встреча подошла к концу.

— Нет, старейшина, нет.

— Нет?

— Вы должны спросить меня, хочу ли я еще что-нибудь сказать.

— О, Да. Конечно. Хорошо, хотите ли вы еще что-нибудь сказать?

Жустива сделала ошибку, позволив себе так быстро сдаться, но отступать было уже невозможно.