Через некоторое время портовые рабочие поприветствовали команду и помогли пришвартоваться. Отличительные знаки на флаге свидетельствовали о принадлежности корабля флоту Альберина с континента Скалтикар, лежащего в четырехстах милях к югу. При нормальных погодных условиях путешествие не должно было продлиться дольше недели, но оно заняло тридцать два дня из-за продолжительного шторма. Холодный дождь заливал город, порывы ветра сбивали с ног, в ушах гудело, словно завывал смертельно раненый дракон.

Специальные крюки зацепили за потрепанный фальшборт. Измученная, осунувшаяся женщина лет тридцати с бледным лицом показалась на палубе и осторожно спустилась на причал. На ее плече висела большая сумка, а одежда промокла насквозь во время шторма. Спустившись с палубы, она упала на колени и стала покрывать поцелуями сырые доски пирса. Дождь хлестал, не зная пощады, и ветер швырял в лицо брызги и какой-то мусор.

Со стороны пирса к женщине поспешил закутанный чиновник. Он протянул ей руку:

— Добро пожаловать в Палион, врата в жаркие страны, — сказал он, помогая женщине подняться. — Вы поклянетесь перед своими богами, что не обвиняетесь ни в каком преступлении, гражданском либо же государственном, в Сарголанской империи или на союзных территориях, и не везете с собой вещей ценностью свыше пяти золотых крон?

Женщина пошарила в складках своей одежды, вынула золотую крону и вложила ее в ладонь чиновника.

— Нет, — прохрипела она. Женщина говорила так, как будто ее тошнило в течение всех тридцати двух дней путешествия.

— Понятно, — ответил чиновник, доставая небольшой свиток. — Просто напишите свое имя внизу, когда появится свободное время. И имейте в виду, что вам лучше не попадать в неприятности. Кто-нибудь есть еще на борту?

— Больше никто не может двигаться.

— Ну ладно, пойду посмотрю.

В то время как чиновник торопливо поднимался на борт, женщина шла неуверенной походкой по пирсу. Какой-то юноша поспешно спустился по ступеням стены гавани и выбежал ей навстречу.

— Высокоученая старейшина? — отважился спросить он. — Высокоученая старейшина Терикель из Метрологов?

Женщина подняла голову и попыталась сфокусировать на нем взгляд. Красноватые, с кровавыми прожилками глаза посмотрели на юношу.

— Да, — выдохнула она с хрипом.

— Высокоученая ректор Феодореан послала меня поприветствовать вас, — объяснил юноша. — Она сожалеет, что не может быть здесь лично в своем собственном лице, так сказать, ха-ха.

На его попытку пошутить женщина никак не отреагировала. Или она не поняла его, или не заметила шутки совсем.

— Она сожалеет не больше, чем я, пустившись в путешествие и оказавшись здесь лично, — сквозь зубы процедила Терикель.

— Недавно убили императора, поэтому услуги ректора Феодореан очень востребованы при дворе.

— Повезло императору, — пробормотала старейшина.

— О, госпожа! — воскликнул юноша. — Смерть нашего императора — большое несчастье для всех нас.

— Молодой человек, тридцать дней назад я чуть было не умерла в мешанине из волн, порывов ветра, брызг, сырости, толчков, падений, шатающейся палубы, рвоты и криков: «Качайте, уроды, качайте воду!» Я не знаю, почему я не покончила жизнь самоубийством в первый же день.

— Но такова жизнь на корабле, госпожа. Мне тоже приходилось бывать в море…

— А твой корабль когда-нибудь взлетал в воздух по милости волн и ветра?

Юноша сглотнул.

— Нет, конечно, — признался он.

— Вот так-то. Я сбилась со счета, сколько их было всего, после десятого прыжка в воздух. — Она остановилась и прислонилась к столбу, устраиваясь поудобнее. — Я никогда не верила в любовь с первого взгляда, пока не увидела этот пирс.

— Но почему вы покинули Скалтикар?

— Для начала, чтобы увидеть твою госпожу. Как тебя зовут?

— Ох! Мои искренние извинения за то, что не представился. Я оцепенел, увидев ваше состояние…

— Как тебя зовут? — повторила Терикель.

— Брайнар, Брайнар! Брайнар Бульсарос, действующий глава студенческого совета Академии Эфирных Искусств Палиона. Мы называем ее «А-три», когда…

— Знаю, знаю, когда хотите произвести впечатление на девушек в тавернах, еще называете «Аррр», когда вы пьяны, и «Аххх», когда засыпаете на скучных лекциях. Теперь отведи-ка меня в купальню Академии. Будь добр, возьми мои вещи. Пока я привожу себя в порядок, ты сожжешь их.

— Сжечь, госпожа? — выдохнул юноша.

— К тому времени, как даже самая старательная прачка выбьет из них запах рвотного зловония, я уже умру от старости. Проверь мои вещи, там где-то должна быть запасная одежда, завернутая в вощеную бумагу и кожу.

Прямо за ними, на палубе «Буйной пташки», чиновник три раза взмахнул руками крест-накрест. Это означало, во-первых, проверить ее свиток выгрузки, во-вторых, арестовать судно, и, в-третьих, изъять все, что на нем было. Когда старейшина и Брайнар подошли к концу пирса, из здания с надписью «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев» появились второй чиновник и двое охранников. Они преградили им дорогу.

— Именем наследного принца приказываю вам остановиться и объявить… — начал чиновник.

Он не закончил. Терикель, сложив ладонь в форме чашки, поднесла ее ко рту и что-то зашептала. Тут же к ногам чиновника обрушился шквал огненных брызг, и раздался оглушительный взрыв. Мужчина отлетел на несколько ярдов вместе с обломками камня мостовой. Охранники упали на колени и, перепуганные насмерть, попытались спрятаться друг за друга. Чиновник попробовал подняться, но, встав на колени, почувствовал резкую боль.

— Высокоученая старейшина Терикель Эример из Метрологов, — прорычала единственная из пассажиров «Буйной пташки», способная двигаться самостоятельно, — прибыла из Альберина, столицы Северного Скалтикара.

— Я, я, я… э-э… очарован, — пробормотал чиновник.

— Тот клоун, который встретил меня у корабля, взял в качестве платы за высадку золотую крону и сказал, что вы дадите положенный по закону свиток, запишите мое имя в регистре прибытия и предоставите взамен сорок семь серебряных вассалов.

— Да?

— Было бы очень неплохо так и сделать, — предостерегающе сказал Брайнар.

Через две минуты старейшина Эример вышла из здания с надписью «Таможня, акцизы и передвижения чужеземцев», держа в руках необходимый свиток и маленькую сумку, наполненную серебром, с удовлетворением осознавая, что ее имя теперь официально записано в портовом регистре. Она также потребовала вознаграждения в десять серебряных вассалов за то, что рассказала о произошедшем на пирсе.

— Если и есть что-то, чего я терпеть не могу, так это бессовестные чиновники, которые получают деньги и не выполняют свои обязанности, — пробормотала она, поднимаясь по ступенькам стены гавани.

— Да, это нарушает принципы этой новой торговой политики, о которой все говорят, — сказал Брайнар.

Вскоре они поднялись на стену и оказались в центре порта. Мимо них прошло несколько людей, спешащих посмотреть своими глазами на самый большой корабль, прибывший за последний месяц.

— Ну и как путешествие? Захватывающее, говорите? — поинтересовался Брайнар, пока они шли, укрывшись его дождевиком.

— Если ты считаешь волны высотой в триста футов захватывающими, то да, — ответила Терикель.

— Конечно, нет! — воскликнул студент. Он подумал, что старейшина шутит, однако сам не рискнул засмеяться.

— Глава студенческого совета Брайнар из «А-три», вода в здешнее море поступает из Оксиданического океана, и в проливе Страха между Скалтикаром и Акремой наблюдается очень сильное течение. Спустя год почти непрекращающихся торейских бурь вода находится в состоянии невероятного волнения. Пройдя устье пролива, через три дня я увидела гигантские волны над вершиной Сидрагона. А та гора не менее трехсот фунтов в вышину, это точно. На четырнадцатый день вода в проливе немного успокоилась, волны достигали лишь ста фунтов. Мы так быстро вошли в Плакидианский океан, что незаметно миновали Мальдеринские острова. Мне бы очень хотелось остановиться там, но, по мнению капитана, если бы мы задержались, чтобы пополнить запасы продовольствия, убедить моряков вернуться на борт снова было бы невозможно. Все без устали твердили о неминуемой гибели корабля, только один член экипажа не потерял присутствия духа, и он погиб на пятый день. На него упало бревно.