– Я думаю, у Джованнин тоже была парочка собственных секретов. Как бы она ни ярилась по поводу того, что маги – бездушные орудия Зла, она запросто использовала черную магию в тех случаях, когда сама считала это правильным. И если Бектис сумел вырваться из-под ее власти, можете спорить на свои лучшие меховые ботинки, что он воспользуется теми знаниями, которые получил.

– Когда кончится буран? – Альда, которая все это время молча сидела, опустив голову, вдруг посмотрела на Венда. – Скоро ли можно будет пройти через перевал и продолжить погоню?

– Я пойду туда утром, – заверил ее целитель. – Даже самые могучие заклинания теряют силу, если маг не поддерживает их. Я, конечно, не умею делать погоду, как Бектис, но зато смогу ускорить разрушение туч.

– Скоро? – Глаза ее походили на сердце ночи, голос был как фарфор, холодный и хрупкий, способный разбиться вдребезги от малейшего прикосновения.

– Завтра после полудня.

Она прошептала: – Спасибо, – и сомкнула изящные руки вокруг холодных пальцев Руди в поисках утешения, словно надеясь удержать его дух. Она не прикоснулась ни к питательному отвару, ни к ужину, которые принесла Линнет, и Джил не сомневалась – и не прикоснется, если, конечно, ее не заставить.

Лучше мне пойти поспать, подумала Джил. И собраться следует… Она снова вспомнила троих совершенно одинаковых воинов. Неужели есть и другие, которые ждут, когда Бектис пройдет перевал? Дюжина или сотня, созданные каким-нибудь неслыханным заклинанием? Ингольд никогда не упоминал о такой возможности, не говорил он и о драгоценном оружии Бектиса.

Как смогут стражи и такой новичок, как Венд, справиться с этим; да мало ли что еще прячет в своих отороченных мехом рукавах чародей?

Примерно через час Илайя отложила травы и выпрямилась. Ее рука метнулась к виску, глаза загорелись и расширились.

– Ой, – сказала она.

Альда, все еще сидевшая на полу и обнимавшая Руди, резко подняла голову, услышав странную нотку в голосе девушки.

– Что случилось?

– Я…. – Илайя, нахмурившись, помолчала, прислушиваясь к чему-то. Колдовской свет за ее головой разгорелся ярче. Она вытащила из сумочки на поясе магический камень, рубин, который Ингольд нашел в руинах Пенамбры, и начала вертеть его в ярких вспышках света.

– Ого! – воскликнула она еще более импульсивно, откинув с глаз рыжую прядь волос. – По дороге от речной долины идут люди, моя госпожа. Много людей… кони… копья сверкают в лунном свете…

– Что? – Альда легко вскочила на ноги, Шурша юбками, пересекла комнату и посмотрела через плечо Илайи, словно могла что-то увидеть в камне. – Где?

– Они только что прошли мимо охраны, которую мы выставили в Ущелье Стрелы. Похоже, их несколько сотен. Повозки и палатки. – Она озадаченно посмотрела в лицо королевы. – Трудно разглядеть в темноте, но мне кажется, они темнолицые, темнокожие – алкетчцы, и островитяне Дельты, с золотыми бусинками в волосах. Они идут очень быстро.

Альда выругалась, что позволяла себе очень редко.

– Пошлите за Янусом, – сказала она. – Нужно встретить их у Ворот и удержать там, если сможем, конечно. Спасибо, Илайя.

Джил уже выскользнула из комнаты и побежала в комнату стражи.

Ледяной Сокол и Потерявший Путь всю ночь наблюдали за лагерем Бектиса, заодно немного поохотились. Они молча и деловито разделывали тушку. Правда, Потерявший Путь иногда задавал вопросы о том, какая трава растет на восточном склоне и куда передвигаются мамонты и бизоны – эти вопросы всегда интересовали людей в Истинном Мире. Еще он хотел знать родословную лошадей в Убежище и печально покачал головой, когда Ледяной Сокол сказал, что этот табун был выбран наугад на Юге и что даже до того, как основной табун был уничтожен, происхождение коней не очень интересовало грязекопателей.

– Мне кажется, очень глупо не знать, чьи сыновья и дочери твои лошади – отважных животных или же трусов, – мрачно сказал Потерявший Путь, сдирая шкуру с лесного сурка, а Желтоглазый Пес в это время старательно изображал отсутствие интереса. Они укрылись в лежбище, оставленном бизоном, на юго-западном склоне, поросшем бизоньей травой и болотной мятой. Оттуда открывался хороший вид на разоренные земли на юге. – Откуда ты узнаешь, как поведет себя твой конь, если ничего не ведаешь о его предках? Эти твои грязекопатели занимаются ерундой и не понимают, что важно на самом деле.

– Они не мои грязекопатели, – уточнил Ледяной Сокол. – И я много раз говорил им то же самое.

– Почему тогда ты преследуешь этого шамана? Этот ребенок не из твоего клана. Может, он вообще твой враг! – Он воспользовался словом дингьех, «не-клан», на языке Говорящих со Звездами – октеп, и положил на раскаленные угли полоски мяса.

– Этот ребенок… – Ледяной Сокол помолчал немного, пытаясь объяснить свое отношение к Элдору и к людям в Убежище словами, понятными в Истинном Мире. В его новой жизни появилось много такого, что нельзя было объяснить словами прежней жизни.

Наконец он сказал:

– Отец этого ребенка помог мне и дал мне пристанище, когда я покинул свой народ.

– Тебе было нужно пристанище? – спросил Потерявший Путь.

– Нет. Но он помог мне, и ради него я не хочу, чтобы ребенку нанесли вред. Меня по-настоящему беспокоит то, что Бектис наверняка приглядывает за своим следом.

И тут он понял, что их уже трое. Ледяной Сокол даже не мог сказать, как долго она была здесь.

Она была миниатюрной женщиной с черными волосами – такие волосы часто отмечали Мудрейших в Истинном Мире. Родители брили ее наголо с раннего детства, поэтому она так и не научилась за ними ухаживать. Волосы и сейчас были коротко острижены, прямые, как вода, и тяжелые, как рука судьбы. Их еще не тронула седина. Глаза тоже были черными.

– Младший братец, – сказала она.

– Старшая сестрица. – Он наклонил голову. – Ты ведь знаешь Потерявшего Путь, нашего врага из Народа Пустых Озер.

Она кивнула. Каждый в Истинном Мире знал всех или по меньшей мере знал обо всех.

– Я рад, сестра моя, что тебя не съели Ночные Пожиратели. Я слышал, что они выбирают Мудрейших.

Она улыбнулась коротко, но ослепительно.

– Стало быть, не такая уж я мудрая. – Она сорвала розовый вьюнок и начала крутить его в пальцах, улыбаясь шелковистости лепестков. – Они до сих пор населяют земли к востоку от стены снега, младший братец?

Он помотал головой.

– В конце первой зимы один Мудрейший отослал их на другую сторону Ночи, туда, где не живут люди и ночь нескончаема. Оттуда они не вернулись.

– Ну, хорошо, – коротко сказала Холодная Смерть и воткнула цветок в косичку Ледяного Сокола между костями. – Я примерно этого и ожидала. А теперь объясни мне, кто такой Бектис, и почему тебя так волнует, что он приглядывает за своим следом? – Она села между ними, скрестив ноги, подняла с углей сердце сурка и с выражением исступленного восторга стала жадно его жевать. – Это не он убил пятерых из Народа Пустых Озер и бросил их тела в ущелье? Или это был ты, младший братец?

– Бектис. – Ледяной Сокол сказал это довольно угрюмо – они сам любил сердце лесного сурка большой и страстной любовью. – И эти, которые с ним. – Он коротко рассказал о событиях последних четырех дней, закончив рассказ словами: – Он, конечно, дурак, но не настолько, чтобы не приглядывать за своими следами, раз уж понял, что за ним и мальчиком наблюдают. Он знает, что воины из Убежища возьмут с собой сильные амулеты против его заклинаний, наводящих иллюзию битвы и панику; куда сильнее, чем у воинов Народа Пустых Озер, чей шаман – Зоркий Глаз – был убит Пожирателями семь лет назад. И все равно не похоже, чтобы это его беспокоило. Он чего-то дожидается.

Холодная Смерть взъерошила собаке загривок.

– Остальных черных воинов, – сказала она. Собака обнюхала ее и лизнула ей руку.

– Т'ча! – беззлобно ругнулся Потерявший Путь. – Ты целуешь врагов своего народа, брат мой?

– Он ее попробовал, а потом, может, и съест, – объяснил Ледяной Сокол, и боевой вождь кивнул.