Сторона защиты принялась проверять память майора-подполковника.

Квачков: «Кроме чутья, какие были у Вас основания выехать на происшествие за пределы зоны Вашей ответственности?».

Иванов бодро и бойко: «Я, как сотрудник милиции, могу пресекать противоправные действия на всей территории России».

Квачков: «Как часто Ваше чутье уводит Вас за пределы Вашей ответственности?».

Вопрос снят, он показался судье слишком ироническим, суд – дело серьезное.

Квачков: «Как далеко повело бы Вас ваше чутье, если бы Вы не наткнулись на происшествие на 650-м метре Митькинского шоссе?».

Вопрос, разумеется, снят.

Квачков: «Кем, когда и в каком документе 17 марта 2005 года зафиксировано сообщение о взрыве и обстреле кортежа Чубайса?».

Иванов: «Я не знаю, записал это дежурный в книгу или не записал».

Квачков: «В Ваши обязанности входит контроль за ведением документации?».

Иванов: «Входит».

Квачков: «А как часто обстреливают машины в зоне Вашей ответственности?».

Иванов: «Первый раз».

Квачков: «И Вы сочли этот эпизод незначительным и не внесли его в служебный журнал?».

Вопрос снят.

Квачков: «На каком расстоянии Вы заметили СААБ?».

Иванов: «На расстоянии от 70 до 90 метров».

Квачков: «И Вы смотрели на эту машину, двигаясь ей навстречу со скоростью 100-120 километров в час?».

Иванов не без гордости: «Я могу три минуты смотреть в одну сторону и в другую, и вижу всё. Меня отец учил видеть всё на триста шестьдесят градусов. Я глядел на машину и видел, как в нее садились люди и она двигалась».

Квачков: «Фрагмент номера Вы видели ясно? Вы же сами сказали, что машина была грязная?».

Иванов: «Я запомнил – либо 226, либо 626».

Квачков: «Когда давали в тот день показания, Вы уже знали номер машины СААБ?».

Иванов: «Да».

Квачков: «А почему не сообщили о нем следователю?».

Иванов, резко сбавив тон, бурчит: «Не помню».

Квачков: «Через два часа после события уже был объявлен план-перехват?».

Иванов: «Был».

Квачков: «После введения плана-перехвата машина СААБ могла пройти в обратном направлении в Москву?».

Иванов: «Могла».

Квачков: «Так почему ее не задержали?».

Иванов: «Не знаю».

Квачков: «Вы готовы участвовать в эксперименте – запрыгнуть в заднюю дверь тронувшегося с места СААБа?».

Иванов хмыкает: «Я что – плохо воспитан?».

Неожиданный эквивалент нашёл Иванов яркому и точному, но неприемлемому в суде: «Я что – дурак?», хотя ухмылка его именно это и выражала.

Квачков: «Сколько человек было в «мицубиси», когда Вы ее встретили?».

Иванов: «Два, это точно. Может и больше».

Ух, ты! У многих дух перехватило. Мне показалось в тот момент, что сторона Чубайса побледнела. Ещё бы: и Моргунов, и Клочков, и Хлебников из машины сопровождения Чубайса, стоя на том же самом месте, где сейчас стоял подполковник Иванов, всего лишь несколько дней назад убеждали суд, что Моргунов на «мицубиси» с места взрыва уехал один и никого, это все они подчёркивали особо, никого с места происшествия не вывозил, а Иванов без всяких сомнений уверенно свидетельствует, что в «мицубиси» было не менее двух человек, да ещё и подчёркивает: «это точно».

Квачков: «Люди, которые вышли к Вам из «мицубиси», они сообщили Вам номер лесовоза?».

Иванов изумленно: «В первый раз слышу!».

И снова все затаили дыхание, ведь Хлебников уверял суд, что Моргунов для того именно и уехал, бросив товарищей под обстрелом, чтобы немедля сообщить милиции номер загадочного лесовоза!

Першин, адвокат Квачкова: «Через какое время после сообщения о стрельбе Вы оказались на месте происшествия?».

Иванов: «Через семь-десять минут».

Першин: «Вы один выехали?».

Иванов: «Один».

Першин: «А почему Вы выехали один на место, где идет стрельба?».

Иванов: «О том, что идет стрельба, я мог только догадываться, я сначала информацию просто проверял».

Першин: «Выходит, то, что шла стрельба, – это только Ваши предположения?».

Судья снимает вопрос.

Миронов: «Вы сказали, что «мицубиси» была прострелена, а повреждений лобового стекла Вы не заметили?».

Иванов: «Не могу сказать, не врезалось в память».

Странная какая-то память бывшего майора: то фиксирует фрагмент номера на скорости в 120 километров, то в упор не видит растрескавшегося лобового стекла «мицубиси», выехавшего прямо на него, лоб в лоб.

Миронов: «Двух человек, которые вышли из «мицубиси», Вы можете описать?».

Иванов: «Люди и люди. Я не физиономист».

Миронов: «Пассажиры «мицубиси» покинули автомашину?».

Видно было, как заволновалась сторона обвинения. Затряс кудрями Гозман, заколыхался тучным телом Шугаев. Это не прошло мимо внимания свидетеля. Он попытался выпутаться из щекотливой ситуации: «Я остановился, когда «мицубиси» выехал мне прямо в лоб. Обычно от милиции бегут, а тут ко мне все кинулись. Я не понял – то ли это люди из «мицубиси», то ли не из «мицубиси»».

Миронов участливо: «Когда Вы сказали, что по дороге сюда около половины машин Вам показались подозрительными, это Вы так фигурально выразились или это свойство Вашей психики?».

От ответа Иванова спасает судья.

Адвокат Михалкина: «Вы, как начальник штаба батальона, выезжаете лично на каждое ДТП?».

Иванов высокомерно: «Нет, конечно, только в особых случаях».

Михалкина: «И Вы всегда в особых случаях выезжаете один?».

Иванов растерянно: «Что значит – особый случай?! В основном у нас происходят ДТП. Могу один выехать, могу не один».

Михалкина: «А на Вас бронежилет был? Ведь там была стрельба».

Иванов: «Я бронежилетов не ношу!».

Завершил опрос свидетеля Роберт Яшин вопросом, ставшим почти ритуальным: «17 марта 2005 года на маршруте движения и на месте происшествия Вы видели кого-либо из подсудимых?».

Иванов пожал плечами: «Нет».

На «нет», как верно говорится, и суда нет.

Первый же свидетель обвинения с треском провалил показания потерпевших, и так не сводивших концы с концами. Но главное даже не это, а странное, ничем не оправданное появление тогда майора Иванова в нужном месте и в нужное время - в зоне чужой ответственности, примчавшегося проверить информацию о стрельбе, полученную из так и не установленного ни следствием, ни судом источника. Попутно «случайно» приметил СААБ на обочине Минского шоссе, даже «на всякий случай» запомнил его подозрительный номер и ухитрился по спецсвязи его кому-то выболтать, а майора кто-то подслушал и объявил план-перехват на СААБ, даже не выяснив полностью его номер по системе «Поток»… Не слишком ли много случайностей, заложивших следствию основу невиданного успеха, что уже через несколько часов после происшествия и машина известна, и сам подрывник, брать которого прокуратура прибыла с огромной свитой телекамер. И не эти ли «случайности» так скоро принесли майору подполковничьи погоны?

Нехорошая квартира

Заседание тринадцатое

Представление о преступном мире большинство граждан России, которых невесть почему принято называть рядовыми гражданами, но именно из их среды выходят присяжные заседатели, черпает из телевизионных сериалов. Учитывая это, следователи с прокурорами, чтобы убедить заседателей, обвинительные заключения строят по канонам детективного жанра: преступный замысел, сговор преступной группы, слежка за объектом, нападение. Точно так же повела себя прокуратура и в деле о покушении на Чубайса. Вот строки обвинительного заключения: «При подготовке совершения преступления в феврале 2005 года участником организованной преступной группы Яшиным Р.П., представлявшимся в целях конспирации вымышленным именем Игорь, в срочном порядке была подыскана и снята квартира в пос. Жаворонки. Эта квартира использовалась членами организованной преступной группы в качестве временного места базирования, облегчавшего ведение наблюдения в непосредственной близости от места проживания Чубайса А.Б. в пос. Жаворонки, а также в качестве убежища». Обогатившемуся на детективном кино воображению зрителя сразу предстает конспиративная квартира, куда, запутывая следы и наматывая круги дополнительных контрольных проверок «хвостов», со всеми предосторожностями прокрадываются злоумышленники по ночам, избегая любопытных глаз соседей. Здесь у них оружие, взрывчатка, маскхалаты, средства связи, само собой бинокли, видеокамеры, фотоаппараты...