В переводе с судебного языка на русский это означает, что прокуратура должна принести в зал суда заверенные нотариусом видеокопии телевизионных передач, в которых до 25 марта могли показывать лицо Квачкова. Прокуратуре в этом можно только посочувствовать. Как никак пять лет минуло...

Наконец, в зал суда пригласили присяжных заседателей.

В их присутствии огласили показания Клочкова - охранника из машины сопровождения Чубайса, данные им на следствии. Они разительно отличались от того, что Клочков поведал суду накануне. Естественно, посыпались вопросы.

Михалкина (адвокат Миронова): «Как Вы объясните, что в самых первых своих показаниях 17 марта 2005 года сказали, что с Чубайсом в автомобиле ехали водитель и личный охранник, а теперь утверждаете, что то был не охранник, а помощник?».

Клочков: «Я не знал на тот момент, что он помощник».

Михалкина: «Почему 17 марта 2005 года Вы не говорили, что спрятались от выстрелов в машине и что Хлебников вас оттуда вытащил?».

Клочков: «О чем меня спрашивали, на то я и отвечал».

Михалкина: «Почему на допросе 18 марта 2005 года Вы говорили, что пожилой человек в Жаворонках был в гражданской одежде, а сейчас говорите, что он был одет в камуфлированный бушлат?».

Клочков: «Бушлат без погон я считаю гражданской одеждой».

Михалкина: «Почему 18 марта Вы говорили, что вышли из машины 10 марта, думая, что в Жаворонках происходит оперативное совещание ФСБ и надеясь разглядеть там своих знакомых, а теперь говорите, что Вы вышли из машины в магазин за сигаретами?».

Клочков: «Я упустил этот момент».

Першин (адвокат Квачкова): «Почему на следствии Вы сказали, что охраняли Чубайса и его имущество, а теперь говорите, что Вы сопровождали автомашину Чубайса?».

Клочков: «Какая разница?».

Першин: «Почему на следствии Вы сказали, что после взрыва 17 марта вышли посмотреть, что случилось, а теперь говорите, что остановились, потому что не могли ехать из-за того, что у вас растрескалось лобовое стекло?».

Вопрос снят.

Першин: «Почему на следствии Вы не упомянули, что у вас треснуло лобовое стекло?».

Клочков: «Я упустил это».

Першин: «То есть когда лобовое стекло растрескалось – это незаметно?».

Вопрос снят.

Миронов: «Почему на суде Вы сказали, что ваша машина выехала первой с дачи Чубайса и автомашина Чубайса обогнала вас именно в том месте и в то время, где и когда произошел взрыв, а на следствии говорили, «на двух машинах мы выехали с дачи Чубайса»?».

Клочков: «Во время взрыва наша машина находилась сзади, но следователя это не интересовало».

Миронов: «Почему на суде Вы говорите, что просто проверяете трассу перед проездом Чубайса, а на следствии Вы употребляли глагол «сопровождать», то есть обеспечивать охрану?».

Клочков: «Ехать за БМВ на «мицубиси» просто невозможно. Это нереально. У «мицубиси» 90 лошадиных сил, а у БМВ – 500. Сопровождением и личной охраной мы не занимались. У нас одна машина провожает автомашину Анатолия Борисовича, а другая – встречает».

Миронов: «С учетом превосходства мощности в пять раз вами использовались какие-либо средства для обеспечения сопровождения вами автомашины Чубайса, а именно – буксировочный трос или жесткая сцепка?».

Клочков, уловив иронию, растерянно обращается к судье: «Мне что, и на это отвечать?».

«Отвечайте», - кивает судья.

«Средства для обеспечения сопровождения нами не использовались», - бормочет себе под нос Клочков.

Миронов: «Почему на следствии Вы скрыли, что у вас задействовано две машины сопровождения?».

Клочков: «Тогда еще не все преступники были задержаны. Я не считал нужным раскрывать… Я был в шоковом состоянии и не вникал, что подписывал».

Яшин: «В тот промежуток времени, когда Вы указали Моргунову (второй охранник из машины сопровождения Чубайса. – Л.К.) на людей в лесу и те открыли стрельбу, были от них какие-то сигналы Моргунову?».

Клочков: «Я этого не видел».

Найденов: «Вы видели, как Моргунов пробрался в салон автомобиля и отогнал машину в сторону Минского шоссе?».

Клочков: «Не помню».

Найденов: «Как Вам потом Моргунов объяснил необходимость своего отъезда?».

Клочков: «Он поехал вызывать милицию».

Найденов: «Он уезжал в сторону Минского шоссе один?».

Клочков: «Один».

Найденов: «Вы не видели, как отъезжал Моргунов, но при этом утверждаете, что он уезжал один?».

Клочков: «Кроме нас там никого не было».

Квачков: «От кого вы охраняли имущество Чубайса?».

Клочков: «Об этом в договоре не написано».

Квачков: «Когда вы вышли из машины, вы кого предполагали увидеть в лесу – разбойников, грабителей?».

Клочков: «Хотел увидеть, что произошло. Мы могли и террористов увидеть».

Квачков: «Тогда почему так беспечно шли к месту взрыва?».

Клочков: «Меня взрывали первый раз в жизни».

Квачков: «И Вы утверждаете, что Вы бывший офицер ФСБ?».

Клочков: «Да».

Миронов: «Вы сказали, что взрыв должен был быть управляем из леса. Вы обладаете информацией, которую могли бы доложить суду?».

Прокурор протестует: «Снимите вопрос, Ваша честь! Потерпевший это только предполагал».

Вопрос снимается.

Миронов: «С учетом обстоятельств взрыва и с учетом Вашего опыта работы в спецслужбе скажите, потерпевший, детонация взрыва могла быть произведена из машины – из БМВ Чубайса? Радиодетонацию я имею в виду».

Судья заинтересованно: «Я правильно Вас поняла, Миронов, Вы спрашиваете, мог ли взрыв БМВ быть произведен из БМВ?».

Миронов: «Да, Ваша честь».

Судья: «Отвечайте, Клочков».

Клочков: «Я не знаю».

Охрана Чубайса собирала на обочинах мусор и отлавливала гастарбайтеров

Заседание седьмое

Судебное заседание по делу о покушении на Чубайса, прошедшее 9 декабря, подтвердило истину о превратностях судьбы. Сегодня ты потерпевший и свидетель, и все сочувствуют перенесенным тобой страданиям, а назавтра тебя объявляют преступником и расследуют уже твои показания, оказавшиеся наглой ложью, подпадающей под уголовное преследование. Адвокат Першин выступил с заявлением, которое сделало очень щекотливым положение одного из охранников Чубайса - потерпевшего Клочкова. Першин предъявил суду заявление о преступлении Ю.А. Клочкова, который пять лет спустя признался, что Квачков очень похож на мужчину, виденного им 10 марта 2005 года в полутора километрах от дачи Чубайса на железнодорожной станции «Жаворонки». До этого ни на официальном опознании, ни на трех предыдущих судах Клочков не узнавал в Квачкове того подозрительного мужчину с железнодорожной станции, который «стоял в окружении 7 – 8 молодых ребят». И вдруг «прозрел»…

Адвокат Першин обвинил Клочкова, во-первых, в даче ложных показаний - в случае, если он солгал на опознании в 2005 году, когда не признал Квачкова, во-вторых, - в фальсификации материалов уголовного дела, если тот соврал здесь, прямо в зале судебного заседания, через почти пять лет узнав в Квачкове человека со станции «Жаворонки». При любом повороте событий внезапное просветление памяти потерпевшего Клочкова подпадает под соответствующую статью Уголовного кодекса, что требует обязательного разбирательства следственных органов.

Судья не стала возражать против прокурорского расследования, согласившись внести заявление защиты в протокол.

Ввели присяжных, и битком набитый зал суда благоговейно встал, отдавая дань почтения судьям из народа. Нынешнее заседание было посвящено показаниям водителя машины сопровождения Чубайса Дмитрия Хлебникова.

По сложившейся традиции прокурор попросил Хлебникова рассказать, что произошло на Митькинском шоссе 17 марта 2005 года. В рассказе тридцатипятилетнего водителя слушателей поразило необыкновенное мужество и смелость этого совсем невоенного человека. В отличие от офицеров ФСБ-ФСО, профессиональных охранников Клочкова, Крыченко, Моргунова, которые свидетельствовали, что «пребывали в шоке» от случившегося, растерялись, испугались и спустя годы с содроганием вспоминали о пережитом, у Хлебников ничего подобного в рассказе не было, он вспоминал случившееся без живописания испытанных им аффектов. То ли у этого человека исключительная твердость характера, достойная лучшего применения, чем быть водителем машины охраны, то ли ему было просто стыдно играть жалкую роль чубайсовского наймита, и он, в отличие от других, предпочитал умолчать о своих потрепанных на шоссе чувствах.