Как-то зашел разговор о коллекционировании. Юрии Николаевич сказал, что коллекционирование в любых его формах и видах — это проявление инстинкта преемственности культуры. Важно сохранить все, на чем лежит печать своего времени. «Даже какая-нибудь долговая расписка или любовная записочка может дать исследователю больше, чем ученый труд, если попадет в надлежащие руки».

Заговорили о старости. «Ощущения возраста нет, — сказал Юрий Николаевич. — Мы узнаем о своем возрасте как бы от противного, по тому, что не можем уже того, что могли раньше».

Но возвращаюсь к теме моих воспоминаний.

Наши разговоры с Юрием Николаевичем касались разных сторон работы «Библиотеки», однако главное место в них занимали вопросы, связанные с качеством подготовки отдельных книг. Особенно Юрий Николаевич интересовался, найдены ли какие-нибудь новые материалы, дополняющие или изменяющие паше представление о поэте, а от авторов вступительных статей требовал, кроме основательного знания материала, умения связать творчество данного поэта с теми задачами, которые выдвигала эпоха. Иногда Юрий Николаевич выражал недовольство по поводу тех или иных сторон работы и поручал мне переговорить с редактором-составителем, но никогда это не носило характера мелочной опеки. В случаях серьезных сомнений Юрий Николаевич просил дополнительно прочитать рукопись кого-либо из членов редколлегии — обычно В. М. Саянова или И. А. Груздева, — и вопрос решался коллегиально.

Иногда приходилось отвлекаться на непервостепенные, но занимающие много времени вопросы. Например, вопрос о примечаниях. Издательство, в целях экономии бумаги, стремилось к сокращению комментариев. Вопрос этот поднимался неоднократно. В конце концов Юрий Николаевич заявил, что здесь не может быть стандарта, размер их зависит от характера стихов и объема книги. Разумеется, допускались лишь текстологические и историко-литературные комментарии.

Очень серьезное значение придавал Юрий Николаевич вопросу об иконографическом материале. Он должен был не просто «иллюстрировать» книгу, а органически сочетаться с текстом, вводя читателя в эпоху и творчество данного автора.

Последним этапом работы над книгой был контрольный просмотр ее перед выходом. Юрий Николаевич внимательно осматривал экземпляр, делая замечания и по полиграфии и по существу.

Все наши каждодневные дела отступали на второй план, когда появлялась угроза передачи серии в другое издательство, а появлялась она, надо сказать, довольно регулярно и с первых же лет существования «Библиотеки поэта». С одной стороны, на «Библиотеку» претендовал Гослит, поскольку оп осуществлял издание классиков. С другой стороны, издательство «Академия», имевшее уже известный опыт в выпуске однотомников русских поэтов, указывало на ненужный параллелизм и требовало передачи «Библиотеки поэта» ему.

В подобного рода случаях, когда опасность передачи «Библиотеки», а значит, и ломки налаженного дела становилась реальной, редколлегия обращалась в соответствующие инстанции; письма писали; И. А. Груздев, состоящий в постоянной переписке с Горьким, — Алексею Максимовичу, а Юрий Николаевич — в соответствующее управление ЦК. Проекты писем обычно зачитывались на заседании редколлегии «Библиотеки».

Позиция Юрия Николаевича в вопросе об издательской базе «Библиотеки поэта» была четкой. Он говорил, что если «Библиотека» перейдет в другое издательство, то она станет издательским делом, а она должна быть, как и задумал Горький, делом писательским. При этом Юрий Николаевич имел в виду не только то, что «Библиотека» предназначается для литературной учебы молодого поэта, но и то, что руководить ею должны писатели, люди, понимающие роль и значение классической русской поэзии в формировании советской культуры.

Но последнее слово в вопросе о том, где и какой быть «Библиотеке поэта», при жизни А. М. Горького, разумеется, оставалось за ним.

Уже и раньше в письмах Алексея Максимовича проскальзывали намеки на недовольство сложностью статей и перегруженностью книг «Библиотеки поэта» комментариями. Наконец Горький прямо сказал, что тома, выпускаемые издательством «Советский писатель», слишком громоздки и, по существу, недоступны молодому поэту, для которого, собственно, они и должны предназначаться.

Однако Юрий Николаевич считал, что популяризация науки должна опираться на твердые научные достижения, и поэтому настаивал на сохранении большой серии. «При современном состоянии разработки истории русской поэзии и отсутствии по ряду поэтов, даже крупных, научно проверенных текстов, говорил он, — невозможно сразу приступить к изданию массовой серии. А на базе большой серии можно издавать и серию облегченного типа». К тому времени, когда Алексей Максимович поставил перед редколлегией вопрос ребром, такая база в известной мере уже была создана.

Макеты первых двух книг малой серии были срочно подготовлены и отосланы Алексею Максимовичу. Получив их, он писал И. А. Груздеву: «Макет издания мне очень нравится». Тем самым вопрос о передаче «Библиотеки поэта» другому издательству был снят.

Малая серия не сразу завоевала расположение Тынянова. В первые год-два он отделывался стереотипной фразой; «Вы сами с ней справляетесь». Но вскоре выяснилось, что и здесь встает проблема «серийности»: однотипности статей и примечаний, выработки единых принципов отбора текстов и т. п. — словом, те же вопросы, которые вставали при начале издания большой серии, только с учетом иного уровня читателя, требующего большей ясности изложения и четкости формулировок.

Особенно много трудностей вызывали вступительные статьи: их характер и язык.

Состав книг некоторых, даже крупных, поэтов приходилось выносить на обсуждение редколлегии «Библиотеки». Постепенно Юрий Николаевич привык к мысли, что малая серия, так же как большая, требует его постоянного внимания, и признал ее законным детищем «Библиотеки».

Несомненную роль сыграли читательские письма; после выхода первых же выпусков малой серии они хлынули бурным потоком. Многие из них кроме отзыва о данном томике содержали положительную оценку идеи серийного издания, дающего читателю возможность последовательного ознакомления с лучшими достижениями русской поэзии за все время ее существования. Малая серия издавалась в хронологической последовательности, под номерами; в первой книге был опубликован общий план. Юрий Николаевич прислушивался к голосу читателя, говорил, что письма подтверждают нужность малой серии и правильность выбранного типа.

Именно в тот период, когда выявился читательский успех малой серии, Юрий Николаевич как-то сказал:

«Алексей Максимович был великим прожектером, но вот что замечательно: его кажущиеся на первый взгляд фантастическими проекты — многотомное издание истории фабрик и заводов, «Библиотека поэта» и многие другие — на деле оказываются вполне реальными, ибо отвечают назревшим потребностям. Мне кажется, что «Библиотеке поэта» суждена долгая жизнь».

Время подтвердило правильность этого прогноза.

К изданию книг по национальной поэзии «Библиотека поэта» приступила в 1940 году. После довольно кропотливой подготовки был составлен на основе полученных из республик списков обширный план классической поэзии народов СССР. Юрий Николаевич считал начало этой работы новым чрезвычайно важным этапом в жизни «Библиотеки», чреватым специфическими трудностями, но и внушающим большие надежды. «Сколько здесь неразработанных проблем! Сколько ожидает нас новых встреч и открытий! Уж никак не меньше, а, пожалуй, и больше, чем сделано «Библиотекой» в русской поэзии», — говорил он.

Первая книга по национальной поэзии — «Грузинские романтики» готовилась при непосредственном участии Юрия Николаевича. Мы собрались у Николая Семеновича Тихонова на Зверинской. Стихи грузинских классиков А. Чавчавадзе, Н. Бараташвили, Г. Орбелиани и В. Орбелиани в подлинниках читала Елена Багратовна Вирсаладзе — в то время аспирантка-лингвист при Ленинградском университете — и тут же давала буквальный перевод на русский язык. Решался вопрос: включать или не включать стихотворение в сборник? Одновременно намечались переводчики.