В 1449 г. был заключен договор между королем Казимиром IV и великим князем Василием II и его братьями Иваном Андреевичем, Михаилом Андреевичем и Василием Ярославичем. Василий Темный обязался жить с Казимиром в мире и согласии и действовать везде заодно, «хотеть добра ему и его земле везде, где бы ни было». Те же обязательства взял на себя и Казимир. Он обязывался не принимать к себе Дмитрия Шемяку, а Василий — Михаила Сигизмундовича. В случае нападения татар литовские и московские князья и воеводы обязались, сославшись друг с другом, обороняться заодно.
Несколько десятилетий после договора 1449 г. войны не было, хотя обе стороны и нарушали отдельные его статьи. Так, Михаил Сигизмундович был хорошо принят в Москве, где и умер в 1452 г., в тот же год скончался и Свидригайло.
17 июля 1453 г. в Новгороде агенты Василия Темного отравили Дмитрия Шемяку. Его сыну Ивану пришлось бежать в Литву. Король Казимир IV дал Шемячичу во владение города Рыльск и Новгород-Севере кий. Эти владения по наследству достались сыну Ивана Дмитриевича Василию, который стал князем Новгород-Северским.
Летом 1454 г. Василий II отправился в поход на Ивана Андреевича Можайского. Тот в свое время был союзником Шемяки, но давным-давно заключил мир с Василием П. Можайск был взят войсками Василия П. Князь Иван Андреевич с женой, сыновьями Андреем и Семеном и боярами, в том числе с Н. К. Добрынским и его семейством, бежали в Литву. Беглому можайскому князю король пожаловал сначала Брянск, а затем поменял его на Стародуб и Гомель.
Московские князья еще со времен Калиты пытались наложить свою руку на вольный Господин Великий Новгород. Давление на республику особенно усилилось к концу 60-х гг. XV в. Если ранее новгородцы пытались балансировать между крупными русскими князьями, то теперь все княжества в той или иной степени были подчинены Москве.
Наиболее дальновидные новгородские бояре во главе с кланом Борецких попытались найти защиту у Казимира IV, короля Польского и великого князя Литовского. В 1470 г. в Литву прибыло новгородское посольство во главе с боярином Тимофеем Остафьевичем Грузом. Весной 1471 г. в Вильно был подписан договор между Литвой и Господином Великим Новгородом.
Согласно договору король обязался держать в Новгороде своего наместника из числа православных панов. Наместник, дворецкий и тиуны, проживая на Городище, не должны были иметь при себе более пятидесяти человек. Если пойдет великий князь Московский, или сын его, или брат на Новгород войной, король вместе с Радой литовской должен был идти на подмогу новгородцам. Если же король, не помирив Новгород с московским князем, поедет в Польскую или Немецкую землю и без него пойдет Москва на Новгород, то Рада литовская должна идти оборонять Новгород. Король обязался не притеснять православную веру, и где захотят новгородцы, там и поставят себе владыку, а король не будет строить католических церквей ни в Новгороде, ни в пригородах, ни по всей земле Новгородской.
В случае реализации этого договора в жизни новгородцев ничего бы не изменилось в течение мних десятилетий. Другой вопрос, обошли бы вольный Новгород мутная волна католической экспансии и поглощение в конце XVI — начале XVII в.?
Однако до сих пор не выяснены причины, почему Казимир IV вопреки договору не помог новгородцам, когда летом 1471 г. Иван ІІІ пошел с войском на Новгород. В какой-то мере бездействие короля может быть объяснено безденежьем. Вспомним хотя бы сейм 1470 г. в Петркове, когда шляхта со скрипом выдала деньги королю. Новгородская республика, раздираемая внутренними противоречиями, капитулировала перед Иваном ІІІ. Надо сказать, что среди новгородцев было довольно много сторонников Москвы, причем среди разных социальных слоев.
Иван ІІІ заставил Новгород в течение года выплатить огромную по тем временам сумму — 15,5 тысячи рублей слитками серебра или западноевропейской монетой. Да за такую сумму республика могла нанять в Европе 40–50 тысяч отборного войска, которое по бревнышкам раскатало бы Москву. Но, увы, новгородцы не знали аксиомы Наполеона: «Народ, который не хочет кормить свою армию, будет кормить чужую».
Но этого показалось Ивану мало, и он попросту депортировал Новгород. В течение десяти лет из города было выселено более двадцати тысяч новгородских семейств[49] и отправлено в отделенные города Московского государства. А взамен из разных городов в Новгород почти силой гнали дворян, купцов и посадских людей. Причем московские власти выселили из Новгорода не своих политических противников, а «лучших» людей. Пьяниц и лодырей никто не трогал, зато в места не столь отдаленные отправились почти все зажиточные люди, которые в 1470–1471 гг. выступали против «короля и латинистов».
По этому поводу историк Н. И. Костомаров писал: «Так добил московский государь Новгород и почти стер с земли отдельную северную народность. Большая часть народа по волостям была выгублена во время двух опустошительных походов. Весь город был выселен. Место изгнанных старожилов заняли новые поселенцы из Московской и Низовой Земли. Владельцы земель, которые не погибли во время опустошения, были также почти все выселены; другие убежали в Литву».
Надо ли говорить, что в 80-х гг. XV в. Новгород покинуло подавляющее большинство иностранных купцов, занимавших целый квартал в городе — «немецкий двор».
Таким образом, не злодеи литвины с ляхами и шведами, а великий князь Московский Иван ІІІ лично заколотил окно в Европу на двести с лишним лет.
Прежде чем перейти к рассказу о четырех войнах Москвы с Польшей и Литвой в 1492–1522 гг., следует упомянуть об изменении титула Ивана ІІІ — дела на первый взгляд формального, но давшего обоснование всем последующим войнам вплоть до 1792 г.
В 1467 г. у Ивана ІІІ скончалась жена Мария. Замечу, что Иван женился на дочери тверского князя Бориса Александровича, когда ей было двенадцать лет. Таким образом, совдеповская юстиция осудила бы бедного Ивана не только за совращение несовершеннолетних, но и за изнасилование — по советским меркам двенадцатилетняя девушка не может знать, что такое секс.
Сразу же после смерти жены Иван срочно стал искать себе невесту. Князя распирало бешеное честолюбие, но он навсегда запомнил страшную свару с Дмитрием Шемякой и до конца жизни боялся вся и всех: ближних бояр, удельных князей-вассалов и особенно родственников. Поэтому князя не устраивала невеста из своей среды. Ему предложили царьградскую принцессу Софию. Естественно, Иван счел ее достойной своего величия.
В 1453 г. при взятии турками Константинополя был убит последний император Византии Константин XI Палеолог. Его брату Фоме Палеологу со всем семейством удалось бежать в Рим. Удочери Фомы Софии не было шансов на приличное замужество — за ней не было ни денег, ни земель, ни даже претензий на земли. К 1469 г. турки так прочно осели в Европе, что о реставрации Византийской империи мог мечтать только сумасшедший. Эту-то девушку папа Павел II через одного из греческих митрополитов кардинала Виссариона, подписавшего Флорентийскую унию, и предложил в жены Московскому великому князю, желая воспользоваться случаем завязать отношения с Москвой и утвердить здесь свою власть посредством униатки Софии.
В феврале 1469 г. грек Юрий приехал к великому князю Московскому с письмом от Виссариона, в котором кардинал предлагал Ивану руку греческой царевны, отказавшей будто бы из преданности к отцовской вере двум женихам — французскому королю и медиоланскому герцогу. Великий князь, подумав, посовещавшись с матерью и боярами, в следующем же месяце отправил в Рим своего посла.
В июне 1472 г. принцесса София выехала из Рима в сопровождении кардинала Антония. 12 ноября она въехала в Москву и в тот же день была обвенчана с Иваном, а на другой день легат правил посольство и поднес дары от папы. Кардинал Антоний должен был сразу же поднять вопрос о соединении церквей, но испугался, потому что, как говорит летописец, московский митрополит выставил против него на спор книжника Никиту Поповича: «Иное, спросивши у Никиты, сам митрополит говорил легату, о другом заставлял спорить Никиту». Кардинал не нашел что ответить и, заканчивая спор, сказал: «Нет книг со мною!» Так неудачно закончилась попытка римского двора восстановить Флорентийскую унию посредством брака князя Московского и Софии Палеолог. Но брак этот имел другие важные последствия.
