И здесь проявилось то, что вызвало уважение к Андропову, породило первые к нему ростки доверия. Юрий Владимирович не тронул профессионалов, не стал на путь замены руководителей. Сохранились на своих местах все, за исключением одного-двух, в том числе и заместители председателя комитета. В качестве второго первого заместителя пришел лишь С.К. Цвигун. Назначение стало неожиданным, хотя его хорошо знали как кадрового чекиста, руководившего КГБ Таджикистана и Азербайджана. Неожиданность была в том, что он никогда не «предлагал» себя на такой пост, в отличие от равных ему по должности коллег. Объяснение искали не долго: у Цвигуна были давние, добрые отношения с Л.И. Брежневым, сложившиеся по работе в Молдавии.

Но основой КГБ — оперативными службами руководили опытные кадровые чекисты: разведкой — Александр Михайлович Сахаровский, контрразведкой Григорий Федорович Григоренко, военной контрразведкой Иван Лаврентьевич Устинов. Во главе пограничных войск долгие годы служил Павел Иванович Зырянов, а после него Вадим Александрович Матросов.

Оставались на местах и руководители региональных подразделений.

Доверие к Андропову росло и по мере его вхождения в дела комитета, укреплялось принимаемыми решениями, подходом к анализу оперативных ситуаций, отношением к людям.

На всех произвело впечатление и вызвало одобрение первое телеграфное указание на места, определявшее подход нового председателя к решению проблем государственной безопасности страны.

Обращало на себя внимание: действия чекистов должны быть известны и понятны населению. Так не только поощрялась, но и приобрела реальное воплощение в жизнь гласность. Это привело к постоянному открытому общению сотрудников КГБ с населением, к информированию общества через средства массовой информации. Они стали частыми лекторами и докладчиками в рабочих, студенческих, творческих аудиториях, на различного рода собраниях общественности.

С первых дней работы Андропова в КГБ стал повышаться и без того высокий уровень требовательности к исполнению служебного долга.

Образцом такого исполнения служил сам Андропов. Не стану писать о его работоспособности. За время пребывания в КГБ он практически ни одного дня не был отключен от работы. Да и мы привыкли, что суббота или воскресенье самый удобный день для доклада председателю. Ибо в будни его немало отвлекали внекомитетские дела.

Ю.В. — требовательный руководитель, но понимавший подчиненных. Остался в памяти первый случай воспитания дисциплины. В одно из воскресений, вскоре после прихода в КГБ, Андропов вызвал к себе руководителей основных подразделений КГБ. Явились не все, в том числе и я. Не нашли. Причина проста: жил на даче без телефона, дежурных машин не было… На следующий день управлению помогли организовать дежурную службу, а через три дня на даче появился не только городской телефон, но и так называемая «вертушка». Вскоре были установлены телефоны и в служебных машинах. Понятно, что такой подход вызывал уважение к руководителю, укреплял исполнительность.

Еще одно немаловажное качество: умение слушать людей, считаться с их мнением. Андропов не отвергал несогласия, даже тогда, когда принимал решения вопреки мнению возражавших. Но если последний оказывался прав, Ю.В. непременно признавал свою погрешность. Примеров тому немало. Это был важный элемент, благодаря которому Андропов получил признание у старых чекистов, у чекистов-профессионалов. И, наоборот, те люди, которые старались с приходом Андропова быстренько, так сказать, ему услужить путем того, чтобы рассказать, кто плох, а кто хорош… Не состоялись, ибо Андропов от этого отстранился и оценивал кадры так, как видел их в деле.

Привлекало в Ю.В. и то, что он не был сторонником скоропалительных решений. Принимал их вдумчиво, серьезно и не спеша. Иной раз даже кто-то нервничал, что он тянет, а потом когда наступал итог, то всем становилось ясно, что только так и надо было поступать.

И еще — Андропов был генератором идей. Генератором тех мероприятий и той политики, которую должны были проводить органы госбезопасности. Это очень важно. Не скажу, что до него не было таких «генераторов». Были, но в нем это привлекало еще и потому, что иной раз он выдвигал идею, которая казалась: «когда это будет и что это такое?». А потом оказывалось, что это было видение, очень далекое видение той перспективы, которая может нас ожидать.

В этой связи нельзя не сказать об отношении Андропова к информации, особенно к устным докладам. Очень скоро мы убедились, что доклад без предложений о действиях, вытекающих из докладываемой информации, для него неинтересен. Просто знать мало, надо реагировать, решать. Если ты не видишь решений, то найди, тогда будем обсуждать, искать их сообща. А просто играть в информированность — дело недостойное серьезного человека.

Неотъемлемым требованием Ю.В. являлось соблюдение законности. Чекисты должны быть образцом законопослушности. Сам Андропов был весьма строг в соблюдении ответственности за деятельность КГБ перед ЦК КПСС и правительством. Прежде всего это выражалось в не укрытии того, что делает Комитет, где допускает промахи, о происходящих в его структурах нежелательных происшествиях. Такого же подхода он требовал и от подчиненных.

В целях строгого соблюдения законности Андропов ограничил некоторые права местных руководителей. Это, в частности, касалось права на возбуждения уголовных дел по статье 70 УК РСФСР (антисоветская агитация и пропаганда). Такое решение принималось только с санкции центра.

Вина привлеченных к уголовной ответственности должна была доказываться документами и вещественными доказательствами. Признание обвиняемых и показания свидетелей признавались лишь как объяснение действий и иллюстрация очевидцев. Это распространялось и на материалы, передаваемые в органы прокуратуры.

Может быть, здесь к месту сказать и об отношении Ю.В. Андропова к инакомыслию. Ведь немало написано о том, что именно он преследовал, вплоть до репрессий, инакомыслящих. При этом всегда речь идет о диссидентах. Конечно, слово диссидент в переводе — инакомыслящий. Верно, еще и отступник от господствующего вероисповедания или вообще отступник.

Запад же слову диссидент придал несколько иное значение. Им он прикрывал тех, кто стал на путь нарушения закона, действуя (не словом, а делом) против советского конституционного строя. Это уже не инакомыслие. И когда сегодня немалое число людей причисляют себя к диссидентам, то это лишь желание «украсить» свое прошлое. Иные диссиденты, правда, признают, что их борьба с коммунизмом оказалась и борьбой против России. Но это не в те годы.

На всех направлениях оперативной деятельности главным условием становилось знание оперативной обстановки и принятие мер предупреждения преступных акций, угрожающих государственной безопасности, способных дестабилизировать общество.

Но буду последователен.

Мне памятна встреча с Андроповым, решившая мою дальнейшую службу в Комитете госбезопасности. Случилось это через два месяца после его прихода в КГБ СССР. День был сложный, напряженный, и, возвратившись со встречи с лидерами крымских татар, в связи с их предстоящей встречей с членами Политбюро, я подводил ее итоги и осмысливал впечатления. И вдруг раздался телефонный звонок — меня вызывает к себе председатель.

Андропов встретил меня спокойно. Предложил сесть и стал расспрашивать о жизни, работе, о том, что происходит в органах, какой мне видится перспектива развития системы госбезопасности и как я оцениваю вообще обстановку в стране.

Разговор был долгий и обстоятельный. Я выразил тревогу по поводу растущих нападок Запада, на которые мы не всегда достойно и недостаточно твердо отвечаем.

И тут неожиданно Ю.В. Андропов предложил мне пост первого заместителя начальника вновь создаваемого Управления по борьбе с идеологической диверсией.

— По всей видимости, Главное управление контрразведки (я тогда там работал) я не устраиваю, — сказал я. — Выходит, мне следует либо согласиться с вашим предложением, либо уходить…