В ПЕРСИДСКОМ САДУ АПЕЛЬСИНОВОМ Струги-стаи Налетали — Брали города. Други-стаи Помогали Битву коротать. Третьи стаи Набегали — За ордой орда. А вся стая — Русь босая — Скоро та Одолела, Завладела Волгой сирота. Вольница шумела: «Волги мало нам, — Мы из Астрахани двинем В море по волнам, Двинем в Персию-туда, Где восточная звезда Нам сулит Ковры-дары. Айда! Айда! Айда-а-а-а-а-а-а!» Будь что будь! Снарядились да грянули В путь да путь. Ветер морской Парус раздул, — Возле берега Чайками мчал. Не думал персидский Султан Абдул, Какой его Ждет причал. Ветер морской — Лихой борец, Но смелей голытьба И густей; В Реште султанский Принял дворец Разинских Буйных гостей. И в заморском Персидском краю — Огневее пожара — В ночь Полюбилась Степану в раю Птица Мейран — Принца Аджара дочь. При янтарной Игре полумесяца Атаман, Под туман, Только как очи Принцессы засветятся, Пел Мейран: «Сад твой зеленый, Сад апельсиновый; Полюбил персиянку за тишь. Я парень — Ядреный, Дубовый, Осиновый, А вот тоскую, Поди ж, — Видно, принцесса Чаруйным огнем Пришлась по нутру. С сердцем, Пьяным любовным вином, Встаю поутру И пою: Сад твой зеленый, Сад апельсиновый. И в этом саду Я — туман Хмельной Да мудреный, Ядреный, Осиновый, Сам не свой, И зову: Эй, Мейран, Чуду приспело Родиться недолго — Струги легки И быстры. Со славой-победой Увезу я на Волгу Зажигать удалые Костры». При янтарной игре Полумесяца, Когда звезды любви Поднебесятся, Отвечала Мейран: «Ай, Степан». Затуманился парень… А султан Сдвинул брови: Захотелось ему Изведать Ушкуйничьей крови. Стража султанская Решила врасплох Загубить понизовых гостей. Да не тут-то было. Крепка голова атаманская, Глаз дозорных не плох, Да за поясом верен кистень. И знакомо султаново рыло: Не объедешь на кривой, — С князем встреча не впервой. С князем встреча — Это сеча, Это рвани смертный вой. А раз так — Сарынь на кичку! Не жалей Врагов костей. А раз так — Вали на стычку! Опп да в лоб! Просвистел кистень гостей. Ну и пир! Не пир — гора. Реки льются серебра: Сабли — востры, Персы — пестры, Кровь-узорнее Ковра. Ну и пир! Не пир — гора. Разгулялась вольница Во дворе султана, Нагрузилась гольница, Золотом-добром, И снялась застольница Соколиным станом, — Понеслась раздольница, Как весенний гром. Из заморских тех стран Победитель-чудесник Степан вывез Мейран Под гуслярские песни. КАМНЕМ ЛЮБОВЬ ЗАЛЕГЛА
Ветер морской Паруса раздул, Возле берега Чайками мчал. Прощай ты, персидский Султан Абдул, Да запомни Сермяжий причал. Ветер морской Паруса вскрыл ил. Залетным в-нном Разлились разговоры. Лихо неслись По волнам корабли Домой — В Жигулевские горы. А на ковре атаманском, На тегеранском ковре, На заре, Шею Степана обвив, Пела Мейран о любви: «Ай, Хяль бура бен, Аббас, Селям? Джам-аманай. Ай, Пестритесь, ковры, — Моя Персия. Ай, Чернитесь, брови мои, Губы-кораллы, Чарн-чаллы. Ай, Падайте на тахту С ног, браслеты. Я ищу — Где ты? Ай, Золотая, звездная Персия. Кальяном душистым Опьянялась душа, Под одеялом шурша. Ай, В полумесяце жгучая Моя вера — Коран. Я вся — Змея гремучая, — Твоя Мейран. Ай, Всё пройдет, Все умрут. С знойно-голых ног Сами спадут Бирюза, изумруд. Ай, Ночь — В синем разливная, А в сердце ало вино. Грудь моя-спелая, дивная. Я вся — Раскрыто окно. Ай, Мой Зарем, Мой гарем, Моя Персия», Слушал Степан Зачаруйный дурман, Слушал Степан Эту песню Мейран, Слушал, как пьян От любви, атаман. Хмурился: Персиянка Хвалена — Любовница Смелая. Две любви: Мейран да Алёна, — Лебедь чёрная, Лебедь белая. Не много ль любви? Алена-донская, А эта-заморская. Не много ль любви? Да и след ли Атаману В тумане бродить? Будто глаза Ослепли И камнем любовь Залегла в груди. Будто впрямь Потерял высоту, — Заблудился На склоне осиновом Да запел: «Не живать мне в саду, Не бывать в апельсиновом». Волга для вольницы Счастьем течет, — Отцу Тимофеичу Знатный почет: От края до края Холопская голь Власть свою правит По Волге в раздоль. Победы разгулом, Весельями дразнятся, Да только огулом Ругаются разинцы: «А ну ее к рожну — Персидскую княжну! В Волгу дунь ее, Колдунью. Не до баб нам, атаман, Когда с войском караван От царя идет в заимку. А ты с бабой спишь в обнимку. Слышь? Дунь! Кинь! Брось! А то сердце с нами врозь. Брось!» Груди гордые выправив В ожидающем трепете, Струги стали на выплави, Как на озере лебеди. Тишь. Жигулевские горы Солнце вечера режет. Устремились гор взоры На густеющий стрежень. Ждали. На струг вышел Степан Из шатровой завесы, А в руках — гибкий стан Извивался принцессы. Взмах! И брызги алмазные Ослепили глаза. Песни бражные, праздные Разлила бирюза. Прощай! Степан, как в бреду, утопил княжну И вот, Воем выл псиновым: «Не живать мне в саду, Не бывать в апельсиновом», Там, На зыбкой стремени, Затихла песня горская, — В любви погибли две жены — Донская да заморская. Ой, Мейранушка, Ой, Аленушка, Болит ранушка У дитенышка. Да болит не столь — Не кричи, не лазь, — Лишь бы серая голь Не кручинилась. Васька Ус — есаул — На помин затянул: «Катись ее имечко На высоких облаках, Вспоминай ее вымечко За брагой в кабаках. Ой, да взгорю я на гору, Взлезу на ель высоченную, Раскачаю вершину, Раздую брюшину, Засвищу, заору, Исцарапанной мордой Зачураю свою нареченную: Чур, Чур, Чур! Последнее дело Возиться с бабьем. Первое дело — Дубасить дубьем. Я — Васька Ус, Охотник до царских пуз, Дрался множество раз, А вырвали только Ус да глаз. Вот и зеваю Голодным медведем, Будто за коровами Едем. Натерпелись по барским Острожным мешкам, — Эх, дать бы им всем Кистенем по башкам. Захурдачивай да в жордупту, По эубарам сыпь дубинушшом. Расхлобысть твою, ой, в морду ту, Размочардай в лоб рябинушшом. А ишшо взграбай когтишшами По зарылбе взыбь колдобиной, Чтобыш впремь зуйма грабишшами Балабурдой был, худобиной. Шшо да шшо! Да ненашшоками, А впроползь брюшиной шшай. Жри ховырдовыми шшоками — Раздобырдывай лешша». |
