Нахмурился князь. И воин смелый ему понравился, и воеводу обидеть не хочется. Ну, как тут быть? Наконец присудил он защитнику Василины победу заслуженную, но условие поставил, чтобы открыл воин отважный лицо свое – негоже герою от глаз людских прятаться. Посмотрел воин на Прова, кивнул сотник; снял воин шлем, упала ему на плечи коса темно-русая, посмотрели на собравшихся глаза цвета сини озерной, и все узнали в воине Василину.

Обомлела свита с князем во главе, не знают, что и сказать. Обидно стало воеводе, что сына его девчонка дерзкая победила, при всем народе опозорила, взяла в нем верх обида над хитростью.

– Она колдунья! – закричал воевода. – Колдовством победу одержала! Сжечь ведьму надо! Она на всех нас мор нашлет!

Уже взяли дружинники княжеские Василину под белы руки, повинуясь словам воеводы. Уже бросился Афоня, чтобы собой ее заслонить, не дать в обиду, как вдруг вышел вперед Захар, шапку снял, князю низко поклонился. «Черт, сам черт лысый пожаловал», – пронесся шепот.

– Что? – возопил воевода. – Черт явился за ведьму заступиться? Сейчас вся сила нечистая на подмогу прилетит?

– Дозволь слово молвить? – с почтением обратился Захар к князю. Кивнул князь да сделал рукой знак дружинникам, чтобы Василину отпустили.

Повернулся Захар к воеводе, в глаза ему посмотрел, рукой до шеи дотронулся. Замер воевода, ни пошевелиться, ни слова сказать не может.

– Узнал меня? – негромко спрашивает Захар. Страх промелькнул в глазах воеводы. – Вижу, узнал. А вот теперь и поговорим. Только учти, лгать не советую. Каждая ложь частицу тебя в камень обращать будет. А когда и рот твой окаменеет, останешься ты камнем навсегда, тогда уж правду сказать не сможешь. Отчего у сотника Прова конь заболел?

– Ничего не знаю, – прохрипел воевода и на ногу свою правую в ужасе уставился. Окаменела нога до колена.

– А куда золото дел, что тебе князь из казны на закупку доспехов для войска выделил?

– Купцам отдал, – не сдавался мошенник; тут и левая нога окаменела.

Продолжал Захар задавать вопросы, и с каждым ответом больше и больше каменел воевода. Уже до шеи окаменел, когда прозвучал последний вопрос – отчего умерла его третья жена, на которой он против воли ее женился, купив у родителей. Не выдержал тут воевода и начал во всех грехах каяться. Как подсыпал отравы коню, чтобы потом противоядие дать и дочку сотника за сына своего выдать. Как золото, купцам предназначенное, в свои сундуки ссыпал, а мастерам оружейным приказ дал старые доспехи починить да почистить, чтобы блестели как новые. А что в бою доспехи старые подвести могут, так что воеводе за дело? У него-то доспехи новехонькие, да и в гущу сражения, опять же, воевода не лезет, его дело командовать. Наконец, признался, что и жену свою третью отравил: узнала она случайно о предательстве его, как сговаривался воевода с врагами, чтобы войско князя заполье кого на помощь соседнему княжеству вовремя не подоспело. Да мало того, что узнала; рванулась, дурочка, князю доносить.

Как услышал такое князь запольский, тут же отдал приказ схватить вора и изменника и поклялся, что ответит за свои злодеяния воевода бывший. Воевода, к которому подвижность уже вернулась, попытался от своих слов откреститься, пеняя князю, что верит он нечистой силе, а не слуге своему, много лет ему верой и правдой служившему.

– Не тот черт, у кого голова умна, а тот, у кого душа черна, – хмыкнул Захар.

– Так разве ж ты не… – смутился Афоня, поняв уже, что глупость спрашивает.

– Черт лысый – это только прозвище, – вмешался в разговор сотник Пров. – А так и друг мой Захар с нечистым ничего общего не имеет, и дочь моя Василина тоже не ведьма, хоть и не больно похожа на других девиц благородных, знанием сильна да разумением.

Рассказал сотник Афоне всю историю с самого начала. Давно это было, когда Пров с Захаром служили вместе простыми ратниками в дружине княжеской. Оба были молоды, счастливы, влюблены и собирались жениться. Невесты их подругами были. Приключилась в ту пору война, собрал князь дружину свою и отправился в поход. А когда вернулись они из похода, оказалось, что не дождалась невеста Захара, выдал ее отец против воли за богатого да знатного вдовца, воеводу, только что князем назначенного вместо погибшего в том походе.

Долго горевал Захар, но делать нечего, жизнь его проходила в сражениях, особо тосковать было некогда. Да и стараниями воеводы отправляли его в самые дальние и в самые опасные походы. Но был словно заговоренный и каждый раз возвращался. Видать, молилась за него невеста бывшая, так и не сумевшая его забыть. Лишь после смерти ее, в которой заподозрил Захар неладное, службу он оставил, поселился в лесу и стал потихоньку за воеводой приглядывать. В лесу живя, много знаний Захар приобрел. За эти самые знания, за отшельничество да за нелюдимость «чертом лысым» его и прозвали. Общался он только с другом своим старым Провом да со старушкой Евфимией – той самой знахаркой, что Афоню к нему направила. Долгие годы ждал Пров своего часа. Хитер был воевода, свидетелей делишек своих грязных в живых не оставлял. Поймать его было нелегкой задачей. Да еще так поймать, чтобы он сам во всем признался, и не кому-нибудь, а самому князю. Ну, теперь уж не вывернуться воеводе, будет ему кара за грехи страшные.

– А твою сказку, похоже, счастливый конец ждет, – подмигнул Захар сказочнику.

– Хоть и придется тебе, парень, для этого потрудиться, – в тон ему пропел Пров.

Переполох небывалый в деревне поднялся. Еще бы, сам воевода княжеский в глушь, всеми забытую, пожаловал. Разинув рот, смотрели мужики деревенские, как проехала карета роскошная мимо старосты Прокопия, вышедшего в лучшем кафтане гостей именитых встречать. Но не притормозил возница лихих коней, не сбавила ход карета, только пылью дорожной старосту обдала. И ни всадники в костюмах дорогих, ни охранники их суровые головы в сторону Прокопия не повернули. А остановилась карета у скромной избы, где проживала кружевница Прасковья – та самая, чьего племянника-сказочника непутевого мужики деревенские в дружину княжескую отправили. Спешились всадники. Двое, на ком одежда побогаче, подошли к карете, дверцу открыли, а из кареты появилась девица красы сказочной, и все трое в избу зашли. Вскоре вышли, а с ними Прасковья, в карету уселись, всадники снова на коней вскочили и прочь умчались, только их и видели. И лишь когда улеглась пыль от конских копыт, а карета с охраной давно скрылась за поворотом, ахнул вдруг кто-то из мужиков, внезапно поняв, кто был тем молодцем статным, что с красавицей под руку из избы вышел: «Да это ж Афоня-сказочник!» Долго еще бурлила вся деревня, обсуждая приезд, неожиданных гостей.

Да и до сих пор в краях наших далеченских Афоню-сказочника вспоминают. До сих пор живы в народе сказы его и баллады многочисленные о подвигах ратных и доблести воинской, во время походов да сражений им сочиненные.

Красота спасет мир, но, может, и многих погубит! Красота – это сила, как острый меч, что безжалостно срубает головы врагам, но в то же время и ранит руку, им разящую. Это губительное оружие выковал на Небесах коварный кузнец, решивший наказать людей за тщеславие, самонадеянность и гордыню. Красота беспощадна не только к тем, кто осмеливается ее созерцать, но и к тем, в чьем лике есть хоть малая ее крупица. Даже умелый боец рано или поздно поранит ладонь о шершавую рукоять, опустит меч и сам превратится в жертву.

Красота недолговечна! Она, как вода, медленно просачивается из треснувшего сосуда; как вино, что рано или поздно превратится в уксус. Покинутое Красотою тело достойно сострадания. Оно похоже на увядающий цветок, пытающийся выжить под палящими лучами солнца и продлить свой век за счет жизненных сил других растений. Красоту должно оберегать, но ее и стоит беречься!…