Искушения, которым подвергаются люди, не всегда бывают от дьявола. Есть и искушения от мира и плоти. Поэтому Апостол заповедует последователям Христовым: «Не любите мира, ни того, что в мире; кто любит мир, в том нет любви Отчей. Ибо всё, что в мире, похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего. И мир преходит, и похоть его, а исполняющий волю Божию пребывает во век» (I Иоан. II, 15–17). Об искушениях плоти Апостол учит, что в этого рода испытаниях «Никто не говори: Бог меня искушает, потому что Бог не искушается злом, и Сам не искушает никого. Но каждый искушается, увлекаясь и обольщаясь собственной похотью. Похоть же, зачавши, рождает грех; а сделанный грех рождает смерть» (Иак. 1, 13–15).

Не только искушения от дьявола, но и другие могут служить для внимательных к своему нравственному состоянию врачеством против тяжких душевных недугов, которые тем опаснее, чем менее признаются по своей неощутимости, как, например, самонадеянность, самомнение, духовная гордость, презрение к подобным себе. Таким образом, случается, что для исцеления духа попускаются напасти, происходящие от тела, от мира или же от дьявола. Конечно, св. Апостол Павел не принадлежал к числу таких людей, которые проходят искус напастей для отрезвления от нравственного усыпления, тем не менее для утверждения духа в неуклонении к превозношению и ему суждено было проходить чрез напасти даже и этого рода, как и сам свидетельствует о том: «Чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (2 Кор. XII, 7).

Праведен Господь в судьбах Иудеев за ожесточенное противление истине, возвещенной св. пророками, избиение их, отвержение Мессии Сына Божия и убиение Его и, наконец, убиение св. Его учеников и Апостолов

Иудея, как страна избранная, в которой воссияло миру Солнце Правды Христос и Бог наш, незадолго до Его явления подпала в политическом отношении под власть железного царства Рима. В 63 г. до Р. Х. римский полководец Помпей, после трехмесячной войны, занял страну, взял Иерусалим и, уничтожив его самостоятельность, обязал Иудеев платить дань Риму Вскоре Рим поставил над Иудеями царем жестокого Ирода, которого история называет великим за введение языческих обычаев, зрелищ и украшение храма. При нем-то родился в Вифлееме Христос Спаситель. Пришедшие на поклонение Ему волхвы спрашивали: «Где родившийся Царь Иудейский, ибо мы видели звезду Его на востоке, и пришли поклониться Ему» (Матф. II. 2). Это известие было громовым ударом для чужеземца, захватившего царство подарками Римлянам. Смутился весь правительственный Иерусалим. Страх напал на первосвященников и книжников, ибо из пророчеств было известно, что Мессия восстановит древнее благочестие, как сказано: «Он очистит сынов Левия и переплавит их, как золото и как серебро, чтобы приносили жертву Господу в правде» (Малах. III, 3). Так как они были первыми нарушителями Закона Божия, то нет ничего удивительного, что они были расположены в пользу войны с Мессией тотчас же после Его рождения и согласились с Иродом на избиение младенцев.

По смерти тирана Рим разделил Иудею четырем сыновьям его, управлявшим, впрочем, номинально, а в действительности страной правили римские наместники. Таковым для Сирии и Палестины был Квириний, при котором была упоминаемая в Евангелии перепись, и Иудея обложена поголовной данью. Ревнители национальной свободы восстали тогда под предводительством лже-мессии Иуды Галилеянина, но возмущение это, устроенное зилотами, было быстро подавлено римскими войсками.

В Галилейской области царствовал Ирод Антипа, умертвивший Иоанна Крестителя и искавший также убить Иисуса Христа. Это не удалось ему, потому что Христу Спасителю надлежало пострадать в самом Иерусалиме. Там господствовал римский правитель Понтий Пилат, а в делах внутренних большое значение имел иудейский синедрион, состоявший из народных старейшин во главе с первосвященником. Старейшины иудейские, обличаемые светом Христова учения, возненавидели Его Самого и замышляли предать римскому правительству, как народного возмутителя, мечтающего сделаться царем Иудейским, а следовательно и противником кесарю. Совет первосвященников и фарисеев, по ненависти к Мессии, явился притворным охранителем железной власти Рима. Пришлось придавать своим личным счетам характер будто бы политической и патриотической необходимости, ради которой самые лучшие личности могут быть приносимы в жертву общественному благу. Так и поступили они, эти слепые вожди слепого народа.

Немногие избранные из этого слепотствующего народа поняли и приняли учение Христа Спасителя, когда Он проповедывал и благовествовал Царствие Божие.

Народ не примкнул к этим избранным, а отшатнулся от них и от Мессии, потому что материализм одолевал не только первосвященников и старейшин, но и народные массы. Эти массы гонялись за Мессией не для того, чтобы видеть чудеса, а для хлеба, которым Он насытил их в изобилии два раза. «Вы ищете Меня не потому, что видели чудеса, но потому, что ели хлеб и насытились», — сказал Христос искавшему Его народу. И действительно, за это насыщение народ готов был сделать Его даже царем (Иоан. VI, 15–26) и только просил в знамение, что Он послан от Бога, «дать им манну с неба», как сделал Моисей для их отцов в пустыне (Иоан. VI, 31). Словом, одна всегдашняя забота о хлебе земном, а о царствии Божием и слушать не могли. Об этом ослепленном и окаменелом народе от лица Божия св. пророк Исайя возвещал, говоря, что Израиль «ослепил глаза свои и окаменил сердце свое, да не видят глазами, и не уразумеют сердцем, и не обратятся, чтобы Я исцелил их» (Ис. VI, 10). При укоренившемся понятии о наследственной от Авраама праведности, проповедь о необходимости добродетели становилась непонятной и даже лишней. Зато те, на ком тяготело общественное презрение, как, например, мытари и любодейцы, внимательно вслушивались в благовестив о восстановлении падшего человеческого достоинства и с горячностью предавались Христу, оставляя прежний порочный образ жизни. Прочие же, довольные своим происхождением от друга Божия Авраама, только мечтали о тех выгодах, какие извлекут от славного воцарения Мессии Царя Иудейского. Таковы были превратные понятия, вследствие чего народ жаждал видеть в Мессии не только освободителя от железного ига Рима, но и покорителя вселенной для Иудеев. Причиной этих заблуждений был материализм, который, по выражению пророка, ослепил глаза и окаменил сердца их. О горнем ни помину, а земному идолу все помышление. К чему же могло повести такое упорное пресмыкание по земле, как не к отвержению такого Мессии, Который учит о горнем мудрствовать, а не о земном.

Образованное сословие понимало, что учение Христово направлено к исправлению порочной жизни, но еще менее чем народ расположено было следовать учению Мессии, возвещавшему Царство, только не от мира сего, свободу от железного ига, только не римского, а греховного, от греховных оков, в которые заковал людей князь мира сего, наложив на них клеймо проклятия и вечной смерти. Могло ли обещание такой свободы нравиться тем, которые полагали свободу в разнузданности сибаритских вожделений. Могло ли это освобождение от железного ярма грехов нравиться фарисеям, когда никакого греховного ярма они и знать не знали, признавая все поступки свои вдвойне праведными, как по священному происхождению от Авраама, так и по заявляемой ими на каждом шагу ревности в наружном соблюдении закона, в заботах о внешних очищениях (с полным пренебрежением к внутренним очищениям души). Кроме этих заслуг, они считались представителями богоизбранного народа, ревнителями его политической свободы, а потому святыми, достойными земного и небесного царства.