Человек в состоянии падения, а следовательно и каждый из людей в этой временной жизни может быть назван, по выражению митрополита Филарета, землею еще неустроенною и пустою. По всеблагой воле Отца, чрез Ипостасную Премудрость в Духе Святом созидается и совершается в нем спасительная жажда примирения с Богом, желание освободиться от тягости греховного мрака. Это состояние человека может быть поставлено в параллель с состоянием земли пустой и неустроенной, какой изображает ее Моисей, повествуя о начальном творении. Пред своим просвещением она была бесплодна и окружена непроницаемым мраком, хотя Дух Божий уже носился над водами, влагая в них семена жизни. Так и человек в состоянии падения ничто иное, как мрак, обуреваемый страстями, требующий просветления свыше спасительным светом Писаний, дабы дух его озарился тройственным светом святой веры, любви и надежды на Бога и вечную жизнь. Просвещение этим тройственным светом может быть поставлено в параллель с первым из числа шести дней творения. Это только начало созидания в человеке того, что называется духом спасения. Митрополит Филарет в записках на книгу Бытия проводит подобную параллель между шестидневным творением и созиданием в падшем человеке возрожденного духа спасения, до того блаженного дня, когда «весь человек воссозидается во образ Сына Божия: ибо тогда совершенно в него вселяется, в нем живет, в нем владычествует, в нем покоится, его освящает Святый и во святых Почивающий» (Зап. на кн. Бытия, ?, стр. 33).

Припомним, как этот дух спасения по воле и избранию Отца созидался Ипостасной Премудростью Божией, и совершался Духом Святым (посланным Сыном от Отца) в учениках Христовых, удостоенных избрания для благовестия миру спасения. Среди предварительного приготовления, начавшегося с того, что они оставили все и пошли за Учителем, Дух Божий уже носился над ними, влагая в них семена Слова жизни, но совершенное просвещение верой в Божество Христово с надеждой не на здешнюю славу, а на славу будущего века, соединенное с любовью до самопожертвования, наступило только после того, когда совершился крестный, искупительный подвиг нашего Спасителя. Тогда, уже по воскресении Его из мертвых, они уверовали в Него, как истинного Сына Божия и Бога, и по вере в Него истинный свет Духа Божия озарил их и отверз им ум к разумению Писания (Лук. XXIV, 45). Апостолы Христовы, подготовленные непосредственно Самой Ипостасной Премудростью к принятию совершительных даров Духа Святого в третий час в День Пятидесятницы, снисшедшего на них в виде Огненном, возродились к новой духовной жизни во свете лица Божия. Но это было только начало благоустроения, великий зародыш Церкви. Им предстояло пронестись над вселенной как бы на крыльях ветра, омыть ее водами крещения, утвердить истинную веру, соделать ее плодоносной и поставить на свое место светила для управления и назидания церквей. Совершая это благодатию Духа Святого, они и сами совершались тем же Духом от силы в силу, достигнув, наконец, установленного предела, когда возрожденный Духом человек воссозидался во образ Агнца Божия Христа чрез принесение себя в жертву Богу.

«Страха ради Твоего зачатый, Господи, во чреве пророков, и рожденный на земли дух спасения, апостольские сердца созидает чиста, и в верных правый обновляется: свет бо и мир зане Твоя повеления» (канон Пятидесятницы, ирмос 5).

«Так совершены небо и земля и все воинство их» (Быт. II, 1).

Понятие о воинстве предполагает множество, управляемое единой волей, предполагает величайший порядок, стройность и единообразие в действиях, совершаемых не по произволу каждого в отдельности, но по высочайшему мановению и слову, не многословному, но сильному во власти. Необъятный океан мира с предельно великим множеством отдельных самостоятельных миров или систем, лучше всего может быть сравнен с воинством, состоящим из множества отдельных частей, хотя по видимому разрозненных, но в действительности связанных между собой единством управления и назначения. Впрочем, и это сравнение слабо, ибо стройность, математическая точность движения светил небесных выше всякого сравнения!

Можно спросить: зачем понадобились движения систем около своего центрального светила, а каждой планете сверх того суточное вращение на своей оси? Если бы вещественная природа была совершенна, то не нуждалась бы в возобновлении израсходованных сил. Эта немощь вещественной природы восполняется переменой дня и ночи и переменами времен года. В ожидаемом обновлении природы немощь эта упразднится (Откр. XXII, 5).

Природа первозданного человека требовала возобновления сил, как это видно из повествования о сотворении жены из ребра Адама, вынутого у него во время глубокого сна. Тем более в этом нуждается природа падшего человека и лишенная благословения природы.

«И благословил Бог седьмой день и освятил его, ибо в оный почил от всех дел Своих, которые Бог сотворил и созидал». В седьмой день Творец мира благословил мир на самостоятельную деятельность и престал от непосредственного творения и созидания, но не престал ни на мгновение промышлять о деле рук Своих, направляя созданные Им силы природы и начертанные Им законы бытия к предназначенной Им же цели бытия. Какая же это цель? Проявление славы и милости Невидимого и Непостижимого в трех равных Лицах поклоняемого Бога.

Благословил седьмой день, — значит даровал в этот день миру способность к самобытной жизни. И освятил, — значит направил деятельность мировых светил к славе Своей и общему благу создания.

Если каждому из людей дорог день рождения, то должен быть почитаем и день седьмой, как начало самобытного сосуществования целого мира, как начало деятельности его во славу Божию и на благо живущих в мире. Отсюда должен был возникнуть еще ранее письменного закона — первый общественный закон — празднование во славу Божию седьмого дня. Из священного сказания Моисеева о сотворении мира мы знаем, что Сам Бог при творении не употреблял силы природы, как вспомогательные орудия творчества, а совершал все непосредственно Своим личным могуществом. Это видно из того, что первые люди и первые животные созданы в возрасте совершенном, что царство растительное покрыло сушу и наполнило воды прежде, чем создано солнце, без которого растительность при обыкновенных условиях немыслима. Наконец, свет, как жизненное начало, создан прежде, чем его источник — солнце. Да и в начале мир весь получил определенное ему бытие прежде, чем воссияло первое утро, с которого ведется счет бытия мира. Все это было творчество непосредственное. С седьмого же дня непосредственное творчество Божие прекращено и начали действовать естественные силы, как орудия всемогущей силы Божией.

Понятно, что для Всемогущего Творца не было надобности в той постепенности творения, когда является сперва начальное состояние творения, а затем последующее, шестидневное усовершенствование и восполнение созидавшегося мира.

Постепенность эта имела особую высокую цель — да откроется явственно многоразличная премудрость Божия в устроении мира и всемогущество Его, созидающее светлость дня прежде светлости солнца, и растительность прежде естественных причин ее, также и самые стихии прежде, чем устроена теплота солнца.

Под именем седьмого дня в обширном смысле некоторые разумеют весь период времен и веков от сотворения человека до предуставленной Богом кончины века На эту мысль наводи и Писание, ибо дню этому не усваивает общего всем дням: вечера и утра. Следует из этого, что этот день особенный, не имеющий подобия с обыкновенными днями творения. Действительно, это день не созидания чего-либо нового для вселенной, а день промышления. Это день непрерывного действия всемогущества, премудрости и Благости Божией, которыми Бог сохраняет бытие и силы тварей, направляет их к благим целям: всякому добру вспомоществует, а возникающее чрез удаление от добра зло пресекает или исправляет и обращает к добрым последствиям. Священная история Ветхого и Нового Заветов вмещают в себя непрерывный ряд доказательств того, что промышление Божие не оставляет мир и человека на произвол случая, но бодрствует над ними, не лишая, впрочем, нравственные существа свободы, которую Сам даровал им. Св. отцы и учители Церкви доказывали бытие промысла Божия не только событиями и изречениями Св. Писания, но и на основании собственных понятий наших, какие мы имеем о Боге, как Творце мира и о самом мире, как творении Божием. Действительно, понятие наше о Боге прежде всего представляет Его бесконечно благим Существом. Может ли Он отрешиться от этого основного свойства Своего в отношении к тварям, которых создал единственно по благости Своей?. Конечно, нет. Понятие наше, представляя себе Бога всемогущим, уверено потому, что Ему не стоит ни малейшего труда промышлять о мире.