— Ген, не сердись.

— Я и не сержусь, — претенциозным голосом отозвался Генка.  — Я что, я понимаю. Взрослые мальчики играют в свои игры, маленькие мальчики играют в писочек, — он нарочито исказил это слово. Мачо засмеялся, а Юрз вдруг сказал:

— Может, возьмём его с собой? Чем это дело отличается от прочих? А он их и сам наделал немало. Без нас. Да и с нами.

— Новое дело…  — начал Диман, но осекся и посмотрел на Генку. Его глаза стали оценивающими, как в кафе при первой встрече.  — Короче так, Ген… Через пять часов на вокзале в облцентре сойдут наркокурьеры. Они везут афганский герыч. Как узнали — не спрашивай. Мы едем их убирать. Груз в наши места попасть не должен.

— Ясно, — сказал Генка.  — Ага, ясно, — он облизнул губы.  — Ну что… я с вами. Деньги надо отрабатывать, посмотрю, как я вас выучил… . Я два "тольтолича возьму"?

— Два-то тебе…  — начал было Диман, но потом кивнул: — Бери.

Генке и Юрке пришлось почти два часа ждать — они зашли в кафе, посидели с мороженым, потом поблуждали по улицам, заглянули на вечерний пляж, где не столько купались, сколько распивали пиво. Юрка почти всё время молчал, Генка помалкивал тоже, напрягаясь, когда навстречу попадались милиционеры. Когда начало медленно, лениво темнеть, Юрка повернул к вокзалу.

В привокзальном парке на лавочке они подождали ещё минут пятнадцать и со стороны путей появились Димка с Денисом.

— Электричка припоздала, — сказал Диман, садясь на скамью.

— Ничего, — откликнулся Юрка.  — Смотрите, закат какой.

Закат был лимонножёлтый, красивый. Мачо сказал:

— Ветер будет.

— Угу, — отозвался Диман.

Генка обратил внимание на ковыляющего к их лавочке клочковатого бомжа в зимней куртке. Из сумки торчали бутылки и ещё какая-то ерундистика. От бомжа разило так, что слезились глаза.

— Пошёл, пошёл, — лениво сказал Юрка, пресекая попытку бомжа

начать попрошайничать. А Генка заметил, как Диман, подавшись вперёд, наступил носком кроссовки на бумажку, выпавшую из сумки бомжа. Тот покорно заковылял прочь, так и не сказав ни слова. Когда он отошёл подальше и канул в тёмные кусты, Диман лениво нагнулся и поднял бумажку.

— Душанбинский поезд через полчаса, они пойдут в сторону автовокзала через рощу. Три человека, — сказал Диман.  — Мы с Мачо в

камеру хранения. Догоним вас, — он подпалил зажигалкой бумажку, и все встали.  — Ну — Слава России…

… Тропинка через лесопарк вдоль реки, делившей райцентр на две части, тонула в темноте. Неподалёку лязгало и грохотало депо.

— Тут они пойдут, — Юрз достал "вальтер",снял с предохранителя.

— Клир, слушай. Бей всех и сразу. Они наверняка вооружены. Патрон не жалей.

— Понял, — Генка кивнул, чувствуя, что начинает вибрировать. Юрка без насмешки спросил:

— Сможешь? Ты лучше сразу скажи.

— Всё нормально, когда я не мог чего… Идёт кто-то!

— Наши, — Юрка взглянул на часы.  — Уже скоро.

Подошедшие Диман и Мачо несли две сумки. Они молча поставили их в кусты. Диман осмотрелся:

— Я вон там, Юрз с другой стороны — страхуем, чтобы не удрали в темноту… Не попади в нас, Клир.

— Хм…

— Мачо, — продолжал Димка, — ты вон там, сбоку, страхуешь

Клира. Не стреляй, если всё пойдёт нормально… Разошлись. Ген, тут пойдут только они. Первые, кто появится — это и есть курьеры.

Генка, отойдя с тропинки, сел на какой-то пенёк, достал оба ТТ и, дослав патроны в патронники, взвёл курки, чтобы открыть огонь сразу. Шум и лязг давили на уши, он невольно старался прислушиваться, хотя понимал, что это ни к чему — проще увидеть. Едва он подумал об этом, как на тропинке появились три фигуры — две высоких мужских, одна детская. Генка раскатал маску. Ребёнок пусть бежит. Взрослые — вон у них на плечах сумки. Это главное… Десять метров. Пять…

Генка не стал вставать. Он поднял руки с пистолетами и сделал два выстрела, потом — ещё два, в тяжело падающие тела. Ребёнок — девчонка! — с криком метнулся в темноту слева.

— Стреляй! — услышал Генка приглушённый крик выскочившего

Юрза, недоумённо посмотрел на него.  — Ой, блин! Стре…

— Не надо, я её поймал, — послышался голос Димана.  — Не вертись, тварь! — и звук удара. Диман появился на тропинке, неся под мышкой отчаянно вертящуюся девчонку — смуглую, хорошо одетую, с косичками, лет 10. Её глаза смутно поблёскивали ужасом в темноте.  — Ты чего не стрелял, Клир? — он швырнул девчонку на тропинку и придавил лицо ногой, чтобы не кричала.

— Обоих наповал, — Юрз открыл сумки.  — Смотрите, — он достал короткий пистолет-пулемёт, — "кедр". У того, наверное, тоже… жаль, взять нельзя.

— Отпусти её, — сказал Генка, морщась.  — Спятил, что ли?

— Отпустить? — изумился Диман.  — Да ты что?!

— А что, убивать её, что ли? — Генка подошёл ближе.  — Она же нас даже не видела… Пусть валит.

— Да ты что, ничего не понял? — вдруг тихо спросил Диман.  — Эти двое — они охрана. А курьер — она. Курьер и сейф.

И тут Генка понял. А поняв — с ужасом уставился на девчонку. Перевёл взгляд на маску Димана. Тихо сказал:

— Слушай… она же девочка… она ребёнок… Ну неужели… Как то иначе… Она же не виновата…

— Не виновата, — так же тихо отозвался Диман.  — Она даже ещё не родилась, когда в Душанбе насиловали наших женщин и жгли заживо русских детей. Она даже порусски наверняка не говорит. Не виновата. А те девчонки и мальчишки, которых погубит то, что она несёт в себе — они в чём виноваты? — Диман вдруг начал корчиться, подёргиваться, и это было страшно — видно было, что он едва себя сдерживает, но голос оставался спокойным.  — В чём виноваты — они, десятки, или даже сотни наших, твоих, моих младших сестёр и братьев? Средний возраст ребёнканаркомана у нас — двенадцать лет… Двенадцать. Мы добрые. Мы прощаем то, что прощать нельзя. Нам твердят, что мы добрые, нас прославляют за доброту, чтоб мы и дальше кормили собой этих стервятников…  — и он выстрелил девчонке в грудь, потом, убрав ногу — в голову.  — Вот так, Клир. Враги — они и такие бывают.

Генка молча стащил с головы маску. Вытер ей лицо и отошёл в сторону. За его спиной слышалась возня, потом плеск, запахло бензином, вспыхнуло пламя… Юрз положил руку на плечо Генки и быстро повёл вместе с собой — все четверо почти бежали.

— Ты можешь уехать, — сказал Юрз.  — Ты в любой момент можешь уехать, ты и так много для ребят сделал… . Это тяжело, я знаю. Ты не терял, как почти все мы. Уезжай.

— Сколько можно уезжать? — тихо сказал Генка.  — Сколько можно убегать?..

… На берегу реки, в стороне от моста, мальчишки переоделись в вещи, вынутые из сумок. Старую одежду и обувь запихали в них, Мачо слез в воду, наполнил пустую канистру водой и всё вместе утопил, запихав под берег.

— Холодная вода, — буркнул он, вылезая и натягивая одежду на мокрое тело.  — А если собачки?

— Не возьмут они след на путях, — отозвался Диман.  — Да и чей след?.. Значит так. Клир, Мачо идёте на электричку через…  — он взглянул на часы, — … двадцать минут. Мы с Юрзом вернёмся последней, через два часа. Расходимся.