И читателям «Золотого теленка» даже казалось, что от структурирования времени в духе Лоханкина придется отказаться. Навсегда. Кто примет всерьез любимый имидж после такого-то пасквиля? Над истериками и упованиями Васисуалия Лоханкина заливисто смеялась молодая, агрессивная поросль, не подозревая, сколь прилипчивы лоханкинские, выражаясь профессиональным слогом, паттерны поведения.
Никакая пародия не в силах разрушить стереотип. Потому что стереотип — не маска, а целая структура действия, поведения, восприятия.
Она не накладывается поверх реального рисунка личности, она формирует этот рисунок, служит ему и рамкой, и основой, и изобразительным средством. А потому способна устоять и перед насмешкой, и перед осуждением со стороны других людей. Особенно, если эти люди — представители других социальных групп. Те, кто не причастен к святая святых тайн вашего сообщества. О чем идет речь? Сейчас объясним.
Действительность с ее проблемами пугает. Причем всех, даже людей очень храбрых и жизнестойких. Желание бросить «эту бодягу» и сбежать на волю, в пампасы обуревает и довлеет. Вон, до чего додумался прагматичный ум бухгалтера Берлаги[52], спасавшегося от чистки в сумасшедшем доме: закосил под шизика, назвался вице-королем Индии, потребовал вернуть ему любимого белого слона, да еще каких-то магараджей без конца призывал… А в палате буйных встретил он Кая Юлия Цезаря, значившегося в паспорте бывшим присяжным поверенным И.Н. Старохамским. И сказал Берлаге Кай Юлий Старохамский, драпируясь в одеяло, что в Советской России сумасшедший дом — это единственное место, где может жить нормальный человек, поскольку сумасшедшие, по крайней мере, не строят социализма. А все остальное — это сверхбедлам.
Собственно, не в социализме дело. Строительство капитализма или строительство собственной карьеры тоже от сверхбедлама ненамного отличается.
В тот или иной момент жизнь вообще кажется слишком опасной (варианты: слишком скучной, слишком непредсказуемой, слишком предсказуемой, слишком короткой, слишком длинной, слишком унылой, слишком суетной) — неважно какой именно. Важно то, что любое указанное качество присутствует в человеческой жизни в количестве, вызывающем дискомфорт.
Это ощущение рано или поздно (но чаще всего в период взросления) приводит к мысли спрятаться, убежать, уйти — словом, переместиться в другой мир, более удобный для существования.
В окружении виртуальных благ можно провести годы и годы, словно Жан-Батист Гренуй из романа Патрика Зюскинда «Парфюмер», или приснопамятный Горлум: ползать в гнилой тьме пещер, питаясь подножным кормом и воображая себя властелином мира, предметом всенародного обожания. Чем, собственно, и занимается изрядное количество людей. Им кажется, что судьба к ним недостаточно щедра и благосклонна. Справиться с этой напастью они не в силах, значит, необходимо забыть. Обо всем — и в первую очередь о себе, ужасно маленьком, и о реальном мире, ужасно жестоком. А взамен создается воображаемый Эдем, в котором тебе рады несказанно, потому что ты и сам здесь чудо как хорош: семь пядей во лбу, в плечах косая сажень и ниже тоже красота. Для особ женского пола предлагается стандарт 90-60-90, каскад блестящих и послушных волос, докторская степень и легкая пресыщенность обожанием со стороны сильного пола. А пока новоиспеченный Горлум Гренуй воздвигает свои спелеосады, реальность предъявляет ему счета, счета, счета. Море счетов. Их надо как-то оплачивать, не то тебя выдернут из нирваны и заставят быть кредитоспособным. А если ты не такой? В смысле, не кредитоспособный?
Тогда, скорее всего, человек просит помощи у зала, то есть у окружения. Ему просто не выпутаться в одиночку. Если вернуться к психологическим играм, то обнаружится удивительная вещь: оказывается, помощь таким вот нервным Горлумам-Гренуям — опасное мероприятие! И не только потому, что благодарных Горлумов не существует. Это еще можно предвидеть. Основная проблема состоит в том, что личность, вознамерившаяся слинять из окружающей действительности, может впутать в деструктивную игру и свою «группу поддержки»!
Например, уже упоминавшаяся игра «Алкоголик» строится не только на алкогольной зависимости главного участника. При нем существует целый список созависимых лиц: Преследователь (жена, обыскивающая карманы и устраивающая скандалы), Спаситель (мама или все та же жена, умоляющие пойти и закодироваться), Простак (друг-приятель, как бы небрежно предлагающий «глотнуть пивка — и по домам»), Посредник (продавщица отдела спиртных напитков, бармен, киоскер, бабка-самогонщица и прочие, имеющие доступ к хранению и продаже горячительного). Кто-то играет в эту игру по долгу службы, как Посредник. Но большинство игроков занимает положение мух в паутине. Они делают то, что должны — но не в службу, а в дружбу. И увязают надолго. Жена и мама привыкают к жизни со скандалами, обысками, мольбами, нервотрепками и безденежьем. Структурирование времени у них очень плотное — буквально ни минуты покоя. Все кругом сочувствуют семье Алкоголика — вот и психологические «поглаживания». А в качестве экзистенциального выигрыша выступает убеждение, что «все мужики козлы».
Психологи предупреждают: «Семьи с аддиктивными родителями и продуцируют людей двух типов: аддиктов и тех, кто заботится об аддиктах. Такое семейное воспитание и создает определенную семейную судьбу, которая выражается в том, что дети из этих семей становятся аддиктами, женятся на определенных людях, которые заботятся о них, или женятся на аддиктах, становятся теми, кто о них заботится (формирование генерационного цикла аддикции). Члены семьи обучаются языку аддикции, когда приходит время образовывать собственные семьи, они ищут людей, которые говорят с ними на одном аддиктивном языке. Такой поиск соответствующих людей происходит не на уровне сознания. Он отражает более глубокий эмоциональный уровень, т. к. эти люди опознают то, что им нужно. Родители обучают детей своим стилям жизни в системе логики, которая соответствует аддиктивному миру»[53]. Так игра перерастает в сценарий, «психологический импульс с большой силой толкает человека вперед, навстречу судьбе, и очень часто независимо от его сопротивления или свободного выбора»[54]. Иногда один и тот же сценарий проявляется на протяжении столетия, в судьбах пяти поколений!
Алкогольная аддикция — самый яркий пример того, как разрушается личность в процессе бегства от действительности.
В ходе этого «путешествия между мирами» от индивидуальности практически ничего не остается, кроме двух составляющих — потребности в аддиктивном агенте и способности добыть аддиктивный агент любым путем. Все остальное теряется между тем миром, где аддикту хорошо, и этим, где ему плохо.
Но, скажет читатель, не все, кого здесь обидели, стремятся раствориться в виртуальности? Есть же люди действия, они, наоборот, пытаются улучшить этот мир, а не удрать куда ни попадя! Вообще-то, удрать поначалу пытаются все. Не обязательно с помощью алкоголя, наркотиков, компьютерных игр, страстного коллекционирования марок или бабочек… Существуют способы бегства, социально одобренные. И даже престижные. Только приглядевшись, удается понять, куда ведет этот путь для избранных.
Избранные, несмотря на стереотипное представление о них как об убежденных одиночках, поодиночке никогда не встречаются. Разве что на обложках глянцевых журналов. Вечно вокруг них крутятся поклонники, критики, продюсеры, издатели, эпигоны и ученики. Французский художник Эжен Делакруа сказал, что «человек — общественное животное, которое не выносит своих сородичей». То есть до поры до времени не выносит. Пока этому общественному животному не понадобится поддержка. Тогда оно начинает искать спонсоров, пардон, единомышленников.
Ученики-эпигоны-критики-продюсеры — не роскошь, а средство выживания. Общество себе подобных — это и есть наша жизненная среда. И ее нужно отыскать или сделать пригодной для жизни. Третьего не дано. Состояние «свой среди чужих» способны вынести лишь тайные агенты; состояние «чужой среди своих» даже двойные агенты долго вынести неспособны. И рано или поздно приходится искать своих и стараться, чтобы они тоже приняли тебя за своего.
