– Спокойной ночи. – Он надеялся, что его голос звучит естественно.

Несколько секунд Кейн сидел, уставившись на огонь в камине, потом достал бумажник и открыл отделение, где хранил фотографии.

Дайна не любила фотографироваться, и этот снимок был сделан исподтишка. Кейн сфотографировал ее на пляже в желтом бикини, демонстрирующем великолепное тело. Затвор щелкнул раньше, чем она успела нахмуриться, так что фотография получилась великолепной.

Это был единственный снимок Дайны, которым располагал Кейн. Он испытывал детскую радость, запечатлев ее на пленке после стольких неудачных попыток.

– Вернись ко мне, – пробормотал Кейн. – Вернись, прежде чем…

Он побоялся окончить фразу, даже находясь наедине с самим собой.

– Нет никаких признаков инфекции, – сказал доктор Бернетт, осмотрев и перебинтовав рану Фейт. – Ничего серьезного. Очевидно, выстрел являлся предупреждением. Но в дальнейшем…

Фейт улыбнулась, опуская рукав свитера.

– Знаю. Не стоять перед окнами.

Бернетт вымыл и вытер руки, потом кивнул сестре, которая молча удалилась.

– Что происходит, Фейт? – спросил он, когда они остались одни. – Откуда у вас огнестрельная рана?

Фейт не знала, что именно ей следует рассказать врачу, и, ощущая напряжение, возникшее между ней и Кейном, не стала спрашивать у него совета, прежде чем они расстались несколько минут назад. Он отправился расспрашивать оставшихся членов медперсонала, а она пошла к Бернетту показать руку. Следуя теории, что чем меньше говоришь, тем лучше, она ответила:

– Полиция ведет расследование.

– И вы понятия не имеете, почему кто-то в вас стрелял?

– Это произошло вечером и в разгар грозы, так что трудно было даже толком прицелиться. Возможно, это просто случайность.

Бернетта, судя по всему, не убедили ее слова, но он кивнул и переменил тему:

– Как вы себя чувствуете, помимо этого инцидента? Я звонил к вам домой в уик-энд, но никто не подошел к телефону.

– Я… была в другом месте. – Прежде чем он успел задать вопрос, Фейт быстро добавила: – Со мной все в порядке – разве только я быстро устаю.

– Нет ни головных болей, ни головокружений?

– Ничего такого нет.

«Иногда я слышу шум воды у себя в голове, – мысленно продолжила она, – но в этом, наверно, нет ничего страшного…»

– Никакой мышечной слабости или чувства онемения?

– Нет.

Бернетт снова кивнул, внимательно глядя на нее.

– Но память не возвращается?

– Пока нет. – Фейт пожала плечами и поморщилась от боли в руке. – Просто я кое-что узнала о себе – например, что я играю на фортепиано, кое-что о моей жизни до приезда в Атланту, но не благодаря воспоминаниям. Иногда я вижу сны, но их тоже воспоминаниями не назовешь.

Бернетт нахмурился:

– Я бы хотел, Фейт, чтобы вы снова побеседовали с доктором Уилсон.

Доктор Уилсон была больничным психоаналитиком.

– В прошлый раз она меня предупредила, что мне следует ожидать странных снов, – отозвалась Фейт. – Доктор Уилсон сказала, что могут пройти месяцы и даже годы, прежде чем мое сознание станет более стабильным и… основанным на повседневном опыте. Тогда я обрету новые воспоминания.

– Все же я думаю, что вам следует снова с ней поговорить, – настойчиво проговорил Бернетт.

Фейт кивнула, уступив, по крайней мере, внешне.

– О'кей, я договорюсь о встрече.

– Отлично. – Бернетт все еще хмурился. – Я немного удивился, когда вы появились сегодня в больнице вместе с Кейном Макгрегором.

– Почему? В конце концов, Дайна моя подруга.

– Я это знаю. И знаю, что вы стремитесь не потерять эту связь с прошлым, но…

– Доктор Бернетт, моя подруга исчезла, – спокойно сказала Фейт. – Я не помню свою жизнь до несчастного случая, но у меня есть четкие доказательства дружбы Дайны. И если я могу помочь ей… ее жениху найти ее, то я это сделаю.

– Как вы можете это сделать, лишившись памяти?

«Понимаете, доктор, я каким-то образом подключаюсь к мыслям Дайны, слышу ее голос, а иногда даже вижу, как ее пытают…»

– Конечно, многого я сделать не могу, – произнесла она вслух. – Но мы думаем, что Дайна исчезла, так как расследовала что-то опасное, во что вовлекла ее я.

– Что-то опасное? – переспросил Бернетт. – Но неужели вы не понимаете, Фейт, как рискованно, не обладая никакой полезной информацией, которую могла бы обеспечить вам память, иметь дело с неведомой, но потенциально опасной ситуацией?

– Вот почему я пришла сегодня с Кейном. Уверяю вас, доктор Бернетт, я в надежных руках.

Его взгляд скользнул по ее перевязанной руке.

– Вы уверены?

– Я же говорила: выстрел был случайным.

– А если нет?

– Если нет, я буду держаться подальше от окон.

Бернетт вздохнул и заговорил нарочито бесстрастным тоном:

– Кейн Макгрегор, безусловно, сделает все, что в его силах, чтобы найти Дайну Лейтон. После стольких недель ее отсутствия он, должно быть, дошел до отчаяния и заботится больше о цели, чем о средствах.

– Что вы имеете в виду?

– То, что его приоритетом является Дайна Лейтон, а не вы, Фейт.

– Я это понимаю, – спокойно промолвила она.

– В самом деле? – Всем своим видом доктор Бернетт выражал сомнение. – И вы понимаете, что он легко может пожертвовать вашей безопасностью и вами самой, если это поможет узнать, что случилось с Дайной?

– Да, – кивнула Фейт. – Я понимаю и это.

– Мне нужно заехать в свой офис на несколько минут, – сказал Кейн, когда они вышли из больницы.

Он продолжал говорить, объясняя, что ему сообщили по телефону о проблеме на стройке, но Фейт не слышала его. Шум льющейся воды заглушал его голос. Фейт уставилась на ветровое стекло, стараясь не реагировать на то, что слышала, хотя это было нелегко.

Дело заключалось не только в звуках. Паника снова начинала охватывать Фейт – чувство, что ей не хватает места, что она задыхается, парализовало ее. Запах сырой земли был настолько сильным, что Фейт старалась дышать только ртом. Ее преследовало ощущение, что если она посмотрит на себя, то увидит, что ее одежда и кожа влажные.

«Я ведь не сплю, – подумала она. – Откуда же этот кошмарный сон?»

Постепенно – настолько постепенно, что Фейт сперва этого не замечала, – вокруг нее сгущалась темнота. Она не могла ничего видеть, не могла ничего чувствовать, кроме давящих на нее стен. Ужасный запах становился все сильнее, проникая ей в горло и вызывая кашель. К шуму воды прибавился новый звук. Щелканье? Нет, скорее металлическое позвякивание, слабое и неритмичное…

«Если бы я только могла освободить руки, прежде чем они вернутся… Проклятие, у меня совсем не двигаются пальцы! Здесь так темно. Ненавижу темноту! Ненавижу это место! Почему они держат меня здесь? Тут слишком тесно – потолок и стены словно давят, – и совсем нечем дышать… Я должна выбраться отсюда, прежде чем они…»

– Фейт!

«Почему я не могу двигаться? Если бы здесь было хоть немного больше света и пространства… Если бы у меня было больше времени… Если бы не эта страшная боль…»

– Фейт!

Она внезапно пришла в себя.

Яркий свет слепил ей глаза, а прекратившийся шум воды сделал тишину в остановившейся машине почти оглушающей. Знакомый голос в ее голове, такой сильный, несмотря на расстояние и звучащие в нем отчаяние и страдание, исчез, словно его никогда не было.

– Фейт, ради бога…

Она быстро моргала, глядя на Кейна и чувствуя, что он трясет ее за плечи, больно стискивая их, но эта боль была ничем в сравнении с той, которую она только что ощущала.

– Со мной все в порядке, – пробормотала Фейт.

Кейн отпустил ее.

– Что произошло? Мы с вами разговаривали, а в следующий момент вы словно оказались далеко отсюда.

Фейт осознала, что машина стоит в подземном гараже.

– Я… я не вполне уверена в том, что это было, – запинаясь, сказала она.

– Расскажите хотя бы о том, в чем вы уверены.

Фейт была слишком ошеломлена, чтобы пытаться увильнуть от ответа.