Что? Джейка накрыло внезапной волной паники. Что происходит? Она что — всерьез об улете? И что это значит — «любим всех вас»? А как же он? Как же он?

— Понимаете, — объясняла между тем Бэби, — если мы не сделаем ноги отсюда где–то примерно — ох, прямо сейчас, — то станем мертвым инопланетным мясом. А если вы когда–нибудь видели мертвое инопланетное мясо, вы знаете, что зрелище это не из приятных. Поэтому мы улетаем. Куда — не знаю. И не знаю, когда вернемся. Мы сейчас просто вырулим на широкую небесную трассу и погоним дальше.

Без него? Эй — а близнецы куда подевались? Неужели все его бросили и дезертировали?

— Если хотите отправиться с нами, — предложила Бэби, — слушайте внимательно. Порядок такой. Когда я скажу рокенролл, представьте себя на вот этой нашей летающей тарелке и три раза мотните головой. Ладно, публика, итак — РОКЕНРОЛЛ.

Взметнулись волосы, в толпе образовались лакуны. Например, там, где стояли Ларри и похищенные, где был Джордж, и юный Зак, и Неба с Сатурной, и Озон, и Эбола, Гребаный Грегори и даже один выдающийся государственный лидер, который недавно заявил, что «Девчонки» — его любимая банда, гораздо лучше «серебряного стула»; и Герман, секретарь «Шакала» Майксона, и Дес Гниль, и микшер Генри.

Джейк попытался представить себя в блюдце. Перед глазами всплыла сцена его похищения, он увидел, как они с Бэби играют на бильярде в «Сандо», вспомнил, как они с Торкилем услышали первую репетицию «Девчонок», их первый концерт, их гастроли. Он увидел, как занимается с Бэби любовью. То есть, по большей части он видел себя, который занимается с Бэби любовью. Она — самая поразительная девчонка, которую он в жизни встречал, они провели вместе просто чемпионское время, у них был атомный секс. И все это случилось по правде. Он любил ее. Всем своим сердцем.

Может, и в самом деле настало время этой самой… в общем, обязательств. Но кожа на нем, по ощущениям, словно бы усохла на размер от этой мысли, во рту все свело, ладони повлажнели, а в висках запульсировало. Ему отчаянно требовался косяк и пиво. Ему нужно было все обдумать.

Антенны Бэби выловили Джейка из толпы. Она прочла его сомнения, и мука разорвала ей сердце.

— Последний звонок, — сказала она, глядя прямо на него. Поедешь со мной? Он отвернулся. — РОКЕНРОЛЛ! — Он по–прежнему стоял на месте. Он никуда не ехал. Теперь она это знала. Но кроме того, прочтя в его разуме, знала и другое: он ее по правде любит. По–своему, странно, по–земному. И хотя чему–то в ней хотелось, чтобы все было иначе, чтобы они остались вместе навсегда и на веки вечные, она была счастлива. Ведь она, в конце концов, — Бэби Бэби, дикая и свободная, внезапная внеземлянка, роковая девчонка из открытого космоса номер один. Будут другие приключения, другие планеты, другие любови, если не в этой солнечной системе, то в следующей, или в той, что через одну. Джейк навсегда останется в ее сердце, но сердце у нее — довольно вместительное.

Бэби видела, как Пупсик яростно машет — мол, давай быстрее. Борги и боты уже раскочегаривали движки «Паллады», а Господь Бог, отыграв сольный номер, уже притопывал ногой и поглядывал на часы. Кверк со своего козырька единственный заметил приближение Эроса, но вопли его потонули в общей суматохе.

— Большое спасибо, Сидней, — крикнула Бэби. — Спасибо, Австралия. Спасибо, Земля. Мы — «Роковые Девчонки из Открытого Космоса». Пересечемся в следующий раз!

Она воздела гитару и расколошматила ее о сцену. Ляси прыгнула на свой бас, а Пупсик расфигачила ударную установку и метнула палочки в толпу, где к ним вытянулись тысячи рук, — и глядите–ка, палочки размножились в воздухе так, что хватило на каждую простертую пятерню.

Поклонники стояли и ревели от восторга, махали и раскачивались, а Пупсик уже заводила «Дочдочь». Нельзя терять ни минуты. Тарелка взмыла на плотном луче света, который с громким чваком тут же сам в себя всосался.

— Держитесь крепче, — сказала Пупсик и поддала газу; тарелка развернулась над стадионом — «Паллада», пилотируемая боргами, не отставала. Кверк по–прежнему сидел на крыше, в ужасе не смея отвести глаз от быстро приближавшегося Эроса.

Заложив крутой правый вираж, Пупсик крикнула:

— О’кей, компутер![161] — и щелкнула сразу всеми переключателями. Наркотики скопом хлынули в двигатель. Амфетамины поддавали блюдцу все больше и больше ускорения. Оно гудело и вибрировало от спида и кокаина. От кислоты и грибочков колбасило обзорные экраны, и перед глазами Пупсика плясали зеленые плюшевые медвежата и тарелки с лиловым спагетти, но она взяла себя в руки и летела прямо сквозь них.

Минуя пригород Уоллстоункрафт, блюдце вызвало мощнейший звуковой удар. Все окна во всех домах оглушительно лопнули, стекла разлетелись мельчайшими осколками, а все безделушки и керамику посносило со всех полок.

— Последний раз, когда я голосовал за эту сволочь, — сказал один рассерженный обыватель. — Эти пиздюки обещали, что, если они займут кресла, самолеты шуметь перестанут.

§

А Эрос набирал скорость и раскалялся от свободного падения.

— Я не боюсь быть тяжелым, — пел он. Столкновение — всего через несколько минут. Его возбуждала одна мысль об этом.

§

— Что это за хуйня? — спросила Бэби. Она искала бокалы для коктейлей и впервые увидела второй экземпляр Тайных Умыслов. — Вле–э. Нефонская пакость.

Она открыла иллюминатор и выкинула том за борт. Тайные Умыслы с ужасающей скоростью покувыркались в пространстве и попали точнехонько в «Палладу», которую моментально разорвало на тысячи обломков космического мусора. Один осколок вышел из–под контроля и влепился прямиком в Эрос, и того, в свою очередь, разнесло в оглушительном астероидном визге чистого блаженства на миллион фрагментов Стопроцентной Любви, дождем пролившейся на всю Землю.

— ДА! — вскричали все земляне. — О да!

И Эросу было ничуть не хуже, чем им.

§

Эта сцена повторялась — с местными вариациями — в столицах всего мира: особо крупный обломок Эроса, кувыркаясь, влетел в атмосферу Канберры. Премьер–министр и его кабинет в очередной раз заседали допоздна. Встречались они по ночам, ибо если бы на то, чем они занимались, пролилось хоть чуточку света, они слетели бы со своих кресел быстрее, чем успели бы выговорить «Марш поросят»[162]. БАЦ. Космический камушек пробил крышу Парламента, влетел в зал заседаний и шандарахнул премьера по голове. Отскочив от его лба, камушек точно так же по очереди шандарахнул каждого за столом — я говорю «каждого», потому что и женщины там были мужчинами. На несколько минут этот каждый, не вставая с кресла, потерял сознание. А придя в себя, все посмотрели вокруг новыми глазами. Премьер–министр несколько раз моргнул.

— На чем это мы остановились? — ошеломленно поинтересовался он. Затем глянул на повестку дня перед собой. Первый пункт гласил: «Превентивная социальная справедливость — сажать в тюрьмы бедняков до того, как они примутся воровать у богачей». — Но это же ебицки смехотворно! — воскликнул премьер, срывая с себя одежду. Он влез ногами на кресло и вывернул карманы штанов. На стол посыпались монеты и купюры. — Я полагаю, следует ввести некое перераспределение благ, — объявил он. — И мне кажется, что всем присутствующим следует подать личный пример.

— Верно! Верно! — Все министры дружным хором радостно одобрили предложение премьера. Они поскидывали с себя одежду и вскоре стол ломился под тяжестью их мелочи из карманов. Всего каких–то восемь миллиардов долларов, но хоть какое–то начало. Кроме того, они осознали, что гораздо больше удовольствия можно получить, делая друг с другом то, что раньше проделывали только с нацией.

Так «Роковым Девчонкам из Открытого Космоса» — с небольшой помощью Эроса — удалось — надо сказать, совершенно непреднамеренно — спасти мир.