Вот с ним стоит потолковать…

Он выехал к реке чуть в стороне и, помчавшись вдоль берега по песку, на всем скаку бросил аркан.

Петля захлестнула главаря нападавших в ту минуту, когда он, оттолкнув лодку от берега, прыгнул на корму. Выхваченный сильным рывком Малыша, он свалился в воду, был протянут по ее поверхности почти до самого берега и только тогда, осознав, что с ним случилось, жутким, полным ужаса голосом закричал:

— Не-е-е-е-е-т!

Медведев хотел еще немного протащить его по песку, чтобы не подставить себя под стрелу с лодки и укрыться с Малышом в лесу, но, услышав этот крик, сжалился и осадил коня.

На лодках, впрочем, гребли вовсю, явно не собираясь отстреливаться или возвращаться за предводителем.

Медведев подошел к своему пленнику и освободил его от петли. Парень был без сознания, и Василий подумал было, что он разбился об какой-нибудь камень, но, бегло осмотрев его, не нашел никаких ран.

— С чего это он так? — удивился Василий.

— Со страху, — назидательно сказал Епифаний, который вместе со всеми подошел к лежащему на песке телу.

Странно! В бою держался так смело… Чего же он испугался? Откуда такой ужас?

— Приведите его в чувство, свяжите и пошлите домой, — приказал Медведев. — Клим, ты уже на коне? Поезжай вдоль берега и проводи гостей да проследи, чтобы не высадились еще где-нибудь на нашей земле.

Клим лихо гикнул и ускакал вдоль берега, увлекая за собой Николу и Епифания, который к концу боя стал особенно воинственным.

Быстро светало.

Пленника окатили водой, связали и понесли к дому, подле которого все еще пылал огромный костер. Несколько женщин перевязывали раненых. Картымазов и Филипп до конца боя не показывались из сарая по настоянию Василия: "Зачем Кожуху знать, что вся компания была здесь!"

Филипп отправил своих людей домой, приказав как можно быстрее доставить в Бартеневку единственного тяжело раненного в этом бою.

Медведев сделал выговор женщинам, которые явились без разрешения, и отослал их обратно к озеру.

Вернулись Клим, Епифаний и Никола, сообщив, что люди Кожуха высадились далеко на том берегу. Лично осмотрев раненых — Гридю и Якова, — Медведев нашел, что их раны не опасны, и успокоился. Он пригласил Филиппа и Федора Лукича в дом, чтобы вместе допросить пленного.

Гаврилко ввел главаря разгромленного отряда со связанными за спиной руками. Медведев, Картымазов и Бартенев, сидя на скамье под стеной, молча разглядывали пленника, стоящего посреди комнаты.

Это был крепкий парень среднего роста с коротко стриженными темно-русыми волосами, лицо его было бы даже приятным, если бы не взгляд — тяжелый и неподвижный. В нем таились ненависть и угроза, хотя парень изо всех сил старался казаться бесстрастным. Медведев увидел ссадину на его лбу и сабельный порез на кафтане, хотя крови не было: удар получился скользящим и не задел тела. Пленник переводил глаза по очереди на каждого из трех сидящих перед ним людей и, казалось, старался запомнить их лица надолго. Медведеву очень не понравился этот взгляд. Он нахмурился и спросил:

— Как зовут?

Парень молчал.

Медведев подождал две секунды и спокойно обратился к Гаврилке:

— Нам не повезло. Он немой. Вывести его в дубраву и повесить на первом же суку!

Казалось, тут же забыв о пленнике, он повернулся к своим друзьям:

— Продолжим. Нам следует обсудить, как мы поступим завтра…

Гаврилко ткнул парня в спину рукояткой сабли и деловито сказал:

— Пошли.

На пороге пленник повернулся:

— Я буду говорить.

— Вот как? — холодно удивился Медведев.

— Но вы оставите мне жизнь?

— Что? Ты вздумал со мной торговаться? Повесить!

— Спрашивайте. Я все скажу!

— Гаврилко, подожди за дверью. Как зовут?

— Васюк Филин.

— Давно у Кожуха?

— Только что приехал.

— Когда "только что"? Отвечай на вопрос точно!

— Я приехал от князя Семена Бельского в обед. Со мной прибыли десять людей. До этого мы служили в дружине князя. Он приказал нам ехать в распоряжение Кожуха и во всем ему подчиняться. Как только — мы приехали, Ян велел мне отдохнуть с дороги, а ночью возглавить отряд. Он сказал, что было бы хорошо взять живым какого-то Медведева.

— А ты этого Медведева видел когда-нибудь?

— Нет. Но я сразу понял, что это ты.

— Почему?

— Ты командовал.

— И что же помешало тебе выполнить приказ?

Васюк сверкнул глазами.

— Ян дал мне плохих людей. Наверно, чтоб избавиться от них, так же как и от меня. Теперь я все понял! Он устроил это нарочно. Ну, ничего, если останусь живым, я ему этого не прощу…

Медведев внимательно приглядывался к Васюку, пытаясь понять, насколько правдива его обида на Кожуха.

— Ты бывал когда-нибудь раньше в этих местах?

— Нет, никогда.

— Почему же Ян назначил командовать своими людьми тебя, нового человека, только что прибывшего издалека?

— Он сделал это по наговору своего дружка, я теперь знаю! Этого дружка он раньше послал к Бельскому, и от князя тот возвращался вместе с нами. В дороге я с ним не поладил и теперь понимаю, что это он посоветовал Яну от меня избавиться.

Медведев насторожился.

— Как зовут этого дружка?

— Степан Ярый.

— Так-так. Из-за чего же ты с ним не поладил?

— Я привык подчиняться только князю Семену, а в дороге этот Ярый стал командовать нами.

Он хотел пограбить мимоходом какую-то деревушку, принадлежащую князьям Глинским, а я отказался. Мы чуть не подрались, и он пригрозил, что разделается со мной, когда приедет. И точно разделался.

— Сколько людей, приехавших с тобой сегодня от князя, было среди нападавших?

— Ни одного. Моих ребят Кожух не послал со мной. Нарочно. Если бы послал — я не сидел бы сейчас здесь.

Васюк поморщился, будто от сильной боли, и опустил голову.

— Что с тобой?

— Голова болит.

— Потерпи. Ты знал этого Степана раньше?

— Нет. Впервые увидел у князя.

— Опиши его.

— Ну-у-у… Такой… моего роста, тоже светлый, морда ехидная… Да вроде ничего приметного.

— Где находится сейчас князь Семен Бельский?

— В своем… Он… Там…

Васюк вдруг согнулся, сделал несколько нетвердых шагов и упал.

— Гаврилко! Принеси воды! — приказал Медведев, высунувшись в оконную раму, и остался стоять у окна.

Филипп по-прежнему оставался на своем месте, но Картымазов не выдержал, подошел к неподвижно лежащему, скорченному парню и разрезал веревку, связывающую его руки. Васюк приоткрыл глаза, поморщился и, сделав усилие, попытался встать на ноги. Картымазов помог, и, опираясь на его плечо, Васюк поднялся, пошатываясь и приговаривая:

— Спасибо… Сейчас… Пройдет… Все будет…

Картымазов повернулся, и в ту же секунду пленник ловко выхватил его саблю из ножен. Медведев, молниеносным движением перехватил его руку и, защищаясь от удара другой, пригнулся. Васюк оказался на редкость сильным и проворным. Медведев ударил его ногой, и, выронив саблю, пленник отлетел навстречу едва успевшему вскочить Филиппу. Филипп размахнулся и нанес своим огромным кулаком чудовищной силы удар. Васюк, перелетев через всю комнату, так грохнулся о противоположную стену, что с потолка посыпалась пыль.

— Филипп! — с досадой воскликнул Медведев. — Ну надо же соизмерять силу удара! Леший меня раздери, боюсь, что больше он уже ничего не скажет…

— Я нечаянно, Вася, — смутился Филипп. — От неожиданности…

— Это я виноват, — сказал Картымазов, — не надо было развязывать ему руки.

— Ну что ж, наверно, каждый из нас на его месте тоже попытался бы, — флегматично произнес Медведев, садясь на прежнее место. — Я ждал этого…

— Так надо ж было предупредить, — обиделся Филипп и виновато присел.

Вошел Гаврилко с кувшином воды.

— Боюсь, что ты опоздал, — сказал Медведев. — Посмотри, что с ним.

Гаврилко перевернул лежащее ничком тело.

— Еще дышит, — доложил он, — нос расплющен и сломан. Щека рассечена, все зубы наружу торчат…