– Как она очутилась у вас в Москве?

– Первый раз полгода назад возникла, как фея из сказки. Привезла массу вкусных вещей и лекарства для тети.

– Ее знакомые бывали у вас?

– Да. Какой-то представитель из Баку, Илья Иосифович, кстати, очень неприятный человек. Представьте себе, он обошел всю квартиру, все ощупал и о цене справлялся. Потом он постоянно, если не ел и не пил, насвистывал какой-то пошловатый мотивчик. Очень противный.

– Была ли Валиева с ним близка?

– Вы хотите сказать?..

– Именно.

– По-моему, да.

– Почему вы так решили?

– Она часто у него ночевала.

– Логично… Она куда-нибудь звонила по телефону или, может быть, ей кто-нибудь звонил?

– Она звонила часто в Главмосаптекоуправление, она же в командировку приезжала.

– Что Валиева делала вчера?

– Она куда-то ушла. Да, извините, я совсем забыла, к ней приходил летчик.

– Полковник? – с надеждой спросил Игорь.

– Нет, что вы, он же молоденький, такой худенький, маленький, а имя у него Батыр. – Литовская улыбнулась. – Он даже зайти в комнату стеснялся. Они договорились в коридоре.

– О чем?

– Он командир транспортного «Дугласа», они сегодня улетали утром и брали Валиеву с собой.

– Извините, я могу воспользоваться телефоном?

– Пожалуйста, пройдите сюда.

Игорь набрал номер дежурного.

– Кто? Горбунов? Это Муравьев. Немедленно запроси ГУББ НКВД, когда вылетела машина «Дуглас» Бакинского УГВФ, командир узбек, зовут Батыр.

– Сделаем, – ответил дежурный.

– И еще – срочно вчеграмму в УББ Азербайджана, взять под наблюдение Валиеву Зульфию Валиевну, Баку, Параллельная улица, дом тринадцать.

– Основание?

– Подозрение в убийстве гражданина Судина.

– Все?

– Теперь все.

Игорь вернулся в знакомую комнату. Литовская сидела в той же позе, зажав ладони рук коленками.

– Вы меня извините, но вы говорили громко, и я все слышала. Это правда?

– Правда.

– Она у меня оставила мужские вещи. Пальто кожаное и два костюма.

– Как она объяснила это?

– Вещи, мол, купила для своего брата. Но чемодан был большой, а у нее еще один. А летчик этот, Батыр, сказал: «Ты их оставь, я через неделю опять прилечу и заберу».

– Что еще было в чемодане?

– В котором?

– Том, что она принесла вчера.

– Бумаги и какой-то сверток.

– Где они?

– Она их уложила в сумку.

– Принесите эти вещи. Нет, вам помогут. Ковалев, – позвал Игорь, – помогите гражданке Литовской.

Через несколько минут Ковалев принес большой кожаный чемодан, перетянутый ремнями.

– Зоя Геннадьевна, – тихо сказал Муравьев, – закон требует, чтобы мы изъяли эти вещи. Вот постановление, подписанное прокурором.

– Берите их, ради бога, берите, – всплеснула руками хозяйка, – эта гадость…

– Мы представляем закон, Зоя Геннадьевна, – продолжал Игорь, – и поэтому не можем нарушать его. Есть процессуальные нормы… прежде чем открыть чемодан, мы обязаны пригласить понятых.

– А иначе никак нельзя? Это же позор, как я тогда людям в глаза глядеть буду? – Голос Литовской дрогнул.

– Иначе… – Муравьев задумался.

– А чего тут думать-то? – сказал вошедший в комнату Никитин. – Оформим как добровольную выдачу, без всяких понятых.

– Точно! – обрадовался Игорь. – Ковалев, пиши акт. А вас, Зоя Геннадьевна, я попрошу все, о чем мы говорили, изложить письменно.

– Хорошо. Я сделаю, только как?

– Возьмите бумагу, ручку… Так… Прекрасно… В правом углу пишите: «Начальнику ОББ, подполковнику милиции Данилову И. А.». Написали?.. Прекрасно… Далее – от кого… Так… Теперь посредине листа: «Объяснение»… Отлично… «По существу заданных мне вопросов могу сообщить следующее. С гражданкой Валиевой З. В., проживающей…» Так… Дальше все как было.

Игорь прочитал объяснение Литовской, попросил уточнить некоторые детали. Ковалев закончил акт добровольной выдачи. Надевая полушубок, Муравьев вдруг почувствовал страшную усталость. Он посмотрел на часы. Двадцать два. Ровно двенадцать часов он мотался по городу, рылся в чужих вещах, напряженно выстраивал разговоры с самыми разными людьми. Все это время он ничего не ел и почти не курил. Произошла обычная реакция: нервы взвинчены до предела, потом спад. И сразу усталость тяжелой волной захлестнула его, он почувствовал, как горит обожженное морозом лицо, как гудят ноги, как погоны, словно свинцовые плиты, давят на плечи.

– Надеюсь, излишне предупреждать вас, Зоя Геннадьевна, что о нашем визите и разговоре никто не должен ничего знать? – устало произнес Муравьев стандартную, обязательную фразу.

– Да. Конечно. Я понимаю.

Она посмотрела на него и поразилась, как изменился этот молодой, красивый, энергичный человек: внезапно появились черные круги под глазами и резкие складки у рта, заострился нос. И только сейчас она заметила, что он почти совсем седой.

– Простите, – робко спросила она, – сколько вам лет?

– Это очень важно?

– Нет, просто интересно.

– Ну, если очень, то двадцать шесть. Кстати, больше у вас ничего не осталось?

Литовская открыла ящик шкафа и вынула четыре аптечные облатки.

– Сульфидин, – прочитал Игорь. – Это тоже она?

– Да, для тети. Я отдала за них очень дорогую для меня вещь. Но это ничего не значит. Берите, берите, пожалуйста.

Игорь снова вспомнил часы, которыми отца наградили за борьбу с басмачами. Подумал о том, кто их носит сейчас. И ему захотелось выругаться. Но он сдержался. Он просто отодвинул облатки и сказал:

– Мы этого не видели.

Первым, кого Муравьев встретил в управлении, был заместитель начальника отдела кадров полковник Кулагин.

– Капитан! – окликнул он Муравьева.

Игорь подошел, козырнул.

– С тебя.

– Что?

– Будто не знаешь?

– Нет, я с утра на операции.

– Ну, тогда иди к Осетрову, там приказ лежит. Ты теперь у Данилова зам, да еще и майор. Тебе лет-то двадцать шесть?

– Так точно.

– Быстро вырос. Так и до комиссара недалеко.

Полковник козырнул и пошел к выходу, рассуждая про себя о нынешней молодежи. Вон ему в такие-то годы майора дали, а радости нет. Он сам в двадцать семь лет, когда первый кубик на петлицы получил, всю ночь не спал, все в командирской гимнастерке у зеркала крутился. Да, странная нынче молодежь. Избаловала ее война.

А Муравьев поднимался по знакомой лестнице к себе в отдел. От усталости он даже не мог радоваться.