Но история упрямо говорит другое. Гений Эдисона растворил электрической лампе двери в большой мир. Но достался этому гению только последний шаг. Он упрочнил угольную нить, сделал ее более стойкой.

Нити прежних ламп были слабыми и хрупкими. Они рассыпались от толчков и легко перегорали. Эдисон сделал гибкую, прочную, упругую угольную нить, она не боялась сотрясений и могла гореть хоть тысячу часов подряд.

Гений русских изобретателей вывел лампу из лаборатории на улицы городов.

Но Эдисон заставил ее удержаться там. В этом заслуга Эдисона.

Какой маленький шаг! Соразмерна ли ему всемирная слава Эдисона? Соразмерен ли ему обелиск-небоскреб с электрической лампой на вершине?

Чем измерить цену шага?

Был когда-то в Америке пловец-рекордсмен Джон Вейсмюллер. Тот на одно мгновение ока, на одну десятую секунды обставил своих конкурентов. И десять лет подряд вот этой десятой доли секунды не мог у него отвоевать никто. Одна десятая секунды прославила его на весь мир. Одна десятая секунды — какой маленький шаг! А вот не маленький!

Не случайно досталась Вейсмюллеру победа. Были у него прекрасные природные данные, прекрасное сложение. Он взял первую премию на всеамериканском конкурсе красоты. Примитивные устроители затеяли измерять красоту циркулем и линейкой. Они смерили статую Аполлона, определили ее пропорции и приняли их за образец. Кто точнее подходил к этим пропорциям, того и решили считать красивее. Когда стали мерять Вейсмюллера и подсчитывать пропорции, комиссия ахнула — сложен в точности, как. Аполлон. Только выше ростом раза в полтора… Джон Вейсмюллер был рослый парень, он снимался в фильме «Тарзан».

Но природных данных мало для рекорда, нужна тренировка, работа. И здесь Вейсмюллеру повезло. Он мальчишкой попал в ученики знаменитому тренеру. Дни его начинались турником и заканчивались бассейном. Так проходили годы. Он буквально жил и рос в воде, пока не завоевал своей одной десятой секунды.

Велика цена шага, если этот шаг рекордный.

Так и Эдисон. Он прекрасно был одарен от природы. Лет пятнадцати он уже издавал небольшую газету. Сам писал, сам печатал, сам продавал. У него развилась с годами могучая изобретательская хватка.

Но всего оказалось недостаточно, когда он взялся укреплять нить.

Потребовались опыты, опыты и опыты…

Эдисон обугливал все, что смог найти под рукой: шелковые нити, полоски картона, лески удочек, розовое дерево, фибру, целлулоид, ореховую скорлупу, кедровые шишки, волос из бороды своего сотрудника.

Эдисон разглядывал в микроскоп строение тысяч вещей и пришел к заключению, что лучше всего волокна листьев пальмы и бамбука. Потянулись во все концы земли отважные экспедиции: в Китай, в Японию, на Кубу, во Флориду — за бамбуком; на Ямайку — за пальмами; на Цейлон, в Индию, Гвиану — за тростниками. Руки Эдисона обшаривали весь земной шар. Они шарили в джунглях, прериях и болотах настойчиво и целеустремленно до тех пор, пока не нашли того, что искали — единственного нужного волоконца. Шесть тысяч опытов провел Эдисон, укрепляя нить. Он, случалось, 45 часов подряд проводил в лаборатории, не смыкая глаз, без крошки пищи во рту. И добился своего: сделал лампу.

Есть легенда жестокой американской тюрьмы Синг-Синг. Вернее, история, а не легенда, потому что о ней рассказывает исследователь изобретательской психологии Смит. Заключенный в течение трех с половиной лет перепиливал решетку шерстяной ниткой и вырвался, наконец, на свободу. «Ночью, — пишет Смит, — когда он был закрыт в своей клетке и свет был потушен, этот исполин терпенья вставал на постели и начинал водить свои смоченные слюною и прокатанные по пыльному полу нитки поперек прутьев решетки. Он отъединял несколько ниток, прислушивался к тихим шагам часового, затем возвращался к решетке, пока не проходило полночи. Он спал мало. А ему приходилось днем тяжко трудиться на кирпичном заводе. Он терял здоровье, но не сдавался!»

Перед нами — символ адского терпенья, которым должен обладать большой изобретатель.

Эдисон проделал те шесть тысяч опытов, которые не удалось поставить русским изобретателям. Ведь у русских изобретателей, живших в царское время, не было для этого средств. А Эдисон был не только изобретателем, но и предпринимателем-капиталистом. У него были деньги, сотни сотрудников лаборатории.

Эдисоновская компания разработала патроны, выключатель, предохранители, счетчики, кабели для подземной проводки — все для того, чтобы электрический свет пришел в дома.

Когда скептики заворчали, что нельзя сконструировать динамомашину, способную накаливать тысячу ламп одновременно, Эдисоновская компания построила такую машину. Современники звали ее «восьмым чудом мира».

Исполинский, всеобъемлющий труд!

Потому и называют Эдисона одним из творцов электрического света. Потому и считают Эдисона знаменитым изобретателем.

Когда американцы выполнят обещание и возведут в его честь обелиск-небоскреб с электрической лампой на вершине, мы с открытым сердцем принесем венок к его подножию. Если только, конечно, на постаменте не будет написано, что Эдисон был первым и единственным изобретателем электрической лампочки.

Изобретения делаются таким количеством людей, что порой трудно сказать, кому принадлежит изобретение. А великие изобретатели с большими именами? Что это за люди?

Есть изобретения, которые трудно не заметить. Они сами кричат о себе. Тепловозы со свистом и грохотом влетают на железнодорожные мосты, волоча за собой вереницы вагонов, лязгающих по рельсам. Неугомонно гудят машины в заводских цехах.

Но бывают великие и тихие изобретения. Они входят в жизнь бесшумно и незаметно, но, быть может, только благодаря им появляются шумные машины, тепловозы, железные дороги и гремящие мосты. Таковы изобретения в металлургии.

В конце XVIII века в Англии научились получать отличный металл в таких количествах, о которых раньше не смели думать. Это произошло потому, что металлургию, рядом бесшумных изобретений, перевели с древесного на каменный уголь.

Первым перешло на каменный уголь доменное производство — производство чугуна.

И с этим связано в истории техники имя Авраама Дерби.

Авраам Дерби родился в 1678 году в семье деревенского кузнеца. В 1699 году он основал небольшой заводик, где с успехом отливал чугунную посуду. Было это выгодное занятие. В то время делали мало чугуна, и чугунная посуда стоила дорого. В 1703 году Авраам Дерби построил большой Кольбрукдельский завод.

Место для завода оказалось удачное. Река Северн протекала рядом, двигала водяные колеса. Кругом стоял лес — готовое топливо. Все было под рукой, и Авраам Дерби вскорости обзавелся второй доменной печью. Но уж слишком хорошо пошли у него дела. Так хорошо, что пришлось хвататься за голову. Лес таял с каждым днем. Голод грозил домнам.

Место, действительно, оказалось на редкость удачное. Тут же, прямо на поверхности земли, выползал могучий каменноугольный пласт. На него не раз с вожделением косился Дерби, неотступно ломая голову, где раздобыть топливо. Он глядел на него с тоской мореплавателя, мучимого жаждой: как морская вода не годилась для питья, так и каменный уголь не годился для домен.

Дерби взялся за трудную задачу — приучить домну к каменному углю.

Мы теперь знаем, как решается эта задача. Тут две трудности.

Первая в том, что каменный уголь содержит вредные примеси. Их надо оттуда выжигать. Теперь это дело называется коксованием.

Вторая в том, что каменный уголь воспламеняется при более высокой температуре, чем древесина. Чтобы раздуть жар в печах, надо сильно вдувать в печь воздух. Теперь это делают мощными воздуходувками.

Первую трудность Авраам Дерби преодолел в 1713 году. Он стал коксовать уголь, обжигая его в кучах точно так же, как угольщики жгли древесный уголь.

Второй трудности — трудности создания сильного воздушного дутья Дерби преодолеть не сумел. Он не мог найти в то время достаточно мощного двигателя для воздуходувок.