Служащие банка были очень добры и усердно предлагали Мэгги кофе, пирожные, минеральную воду, а также новый настольный ежедневник на следующий год. По окончании всех этих подготовительных мероприятий выяснилось, что Джереми за годы работы скопил порядочный капитал, основу которого составляло небольшое наследство, доставшееся ему от отца. Удачно вложенное, оно теперь приносило неплохие дивиденды. Он предусмотрительно делал вклады как на свое, так и на имя Мэгги. Джереми перевел в этот венский банк часть денег и ценных бумаг, поскольку, как он в свое время объяснял Мэгги, не стоило хранить все яйца в одной корзине.

Жесткая экономия, в условиях которой ей пришлось жить долгие годы, очевидно, оправдала себя. Как выяснилось, она теперь владела акциями, и все осторожные, продуманные капиталовложения, сделанные мужем, приносили неплохую прибыль. Траты на вино и рестораны для Мойсхен не оказали значительного влияния на количество нулей итоговой суммы. Подумав об этом, Мэгги поинтересовалась, можно ли обналичить чек, и не без волнения поставила свою подпись под впечатляющей цифрой — столько она никогда не посмела бы снять с общего семейного счета при жизни мужа.

В этот момент Мэгги не имела ни малейшего представления о том, как потратить деньги. У нее едва получалось сосредоточиться на произносимых сдержанным, выверенным тоном словах менеджера, который показывал ей кучу разных бумаг. Перед ней неотступно вставал женский образ, которому воображение постоянно добавляло новые черты. Блондинка с голубыми глазами, высокими скулами и блестящими губами сидела за столом, скрестив лодыжки стройных ног, обутых в босоножки, и облизывала пальцы, позвякивая браслетами на запястьях.

— Спасибо, что уделили мне столько внимания, это так любезно с вашей стороны, — пробормотала Мэгги и покинула банк, унося распухший бумажник в сумке и папку с акциями под мышкой.

Потом они отправились в универсам за покупками. Золтан катил рядом с ней тележку. Мэгги вдруг ощутила зверский голод, и все продукты в магазине казались ей ужасно соблазнительными: влажный бри и слоистый пармезан в сырном отделе, в отделе деликатесов — пармская ветчина, оливки разных сортов; помидоры, высушенные на солнце, и еще множество экзотических штучек, которых ей никогда раньше не доводилось приобретать. Она замедлила было шаг у рыбного прилавка, где храбрый омар отважно пытался выбраться из ящика, а тугие осьминоги барахтались в собственных чернилах, но затем решительно проследовала мимо. Все покупки были погружены в багажник «ровера».

— Куда теперь, мадам? — спросил Золтан. Мадам понятия не имела, что предпринять дальше. Она не привыкла располагать своим временем — ей всегда приходилось смотреть на часы, чтобы не опоздать на встречу с Джереми в «условленном месте», как обычно говорили в посольстве. И в ответ лишь вопросительно взглянула на водителя. Казалось, улицы Вены переполнены голубоглазыми блондинками с блестящими губами, все они шли, словно скользя в толпе, обутые в изящные остроносые туфли. Мэгги опустила взгляд на свои скромные лодочки на плоской подошве.

— Думаю, я не прочь пройтись по магазинам, — заявила она.

Прогуливаясь по Картнерштрассе[9] и разглядывая витрины, Мэгги постепенно избавлялась от чувства вины за свою праздность, начиная чувствовать себя человеком, находящимся в заслуженном отпуске. Она решила отпраздновать это событие, отведав в одном из уличных кафе кофе-меланж и творожный штрудель. Она заходила во все обувные магазины подряд и все больше смелела, беспечно примеряя дорогущие туфли.

— Я пойду прямо в них, — сообщила Мэгги молодой услужливой продавщице, определившись с выбором.

«Кто у нас там носил красные туфли? — подумала она, перебирая роившиеся в памяти образы. — Ах да, Мария Антуанетта. Она взбиралась в них на эшафот». Почувствовав неловкость оттого, что заставила водителя так долго ждать, Мэгги поспешила к машине, насколько ей позволяли непривычно высокие каблуки. Золтан дремал на переднем сиденье со спортивной газетой на коленях, его усы подрагивали при каждом звучном вздохе. Проснувшись, он вздрогнул от неожиданности.

— Прошу прощения, что заставила ждать, — извинилась Мэгги и робко, с чувством тайного торжества пошевелила пальцами под мягкой красной кожей. — Я купила новые туфли. — При обычных обстоятельствах Мэгги не стала бы обсуждать покупку с водителем, но сейчас ее просто распирало от радости.

Золтан молча рассматривал ее ноги, пока она усаживалась.

— Может, они немного… не знаю… не слишком яркие? — усомнилась Мэгги, прикинув, что на деньги, потраченные на туфли, можно было купить авиабилет до Лондона. «Туда, — подумала она, выставляя вперед левую ногу, — и обратно», — вытягивая правую. — О Боже! — вырвалось у нее вслух.

— Вовсе нет, мадам, — возразил Золтан, отъезжая от тротуара. — По-моему, очень красивые туфли.

Золтан помог ей донести покупки до дверей квартиры и удалился, бормоча что-то о делах в посольстве. Распаковав провизию, Мэгги тут же отрезала себе кусок сыра бри и съела его стоя. Потом принесла из кладовой бутылку бордо и налила себе немного (будь Джереми жив, он упрекнул бы ее в дурных манерах). Сделала большой глоток, пошла с бокалом в гостиную, на ходу взглянув на себя в зеркало над камином, и поразилась, насколько сильно может поднять боевой дух женщины пара новых фривольных туфель.

Разгоравшаяся внутри ярость бодрила ее. Мелкие события, которым она в свое время не придала значения, теперь вспыхивали в памяти, причиняя боль, как будто ее били до синяков каким-то тупым предметом. Случаи невинного, казалось бы, обмана, уловки, отговорки, подозрительные совпадения… Многие эпизоды семейной жизни вдруг приняли совсем иную окраску. Она глотнула еще бордо.

Впереди маячил очередной тоскливый вечер. Мэгги осмотрелась. Милая комната… У нее был настоящий талант создавать уют, и муж часто хвалил ее за эту способность, которую называл «чутьем». Единственным предметом споров в том, что касалось интерьера, были картины: по мнению Мэгги, Джереми предпочитал их вешать слишком высоко. Она неохотно нажала на телефонном аппарате кнопку прослушивания сообщений. Несколько человек звонили выразить сочувствие и предложить помощь. Два звонка от сестры Сью. Мэгги решила, что пока не в силах говорить ни с кем. Было слышно, как уборщица миссис Лебовски пылесосила пол на первом этаже, в приемной. Рано или поздно придется спуститься, принять ее формальные соболезнования и выслушать очередной рассказ о ее собственных злоключениях. Мэгги подумала — пора заняться «подчисткой хвостов». Нужно позвонить Макинтошу.

На звонок ответила Ширли. Она сразу приняла благочестиво-сочувственный тон — с момента смерти Джереми ее голос при разговорах с Мэгги звучал именно так.

— Как вы? — пожелала она знать.

— Спасибо, хорошо… Насколько возможно при данных обстоятельствах, — ответила Мэгги тоном хрупкой женщины, даже перед лицом горя сохранявшей мужество. — Я хотела поблагодарить мистера Макинтоша за то, что он так любезно предоставил мне на ближайшее время автомобиль и Золтана. Для меня это просто манна небесная.

— Боюсь, мистера Макинтоша сейчас нет на месте, — сообщила Ширли. — Я обязательно передам ему вашу благодарность.

— Вы тоже очень помогли мне. Для вас, наверное, было ужасным шоком увидеть, что Джереми…

— Нет, что вы, я к тому времени уже ушла. Было как раз начало девятого.

— Но… мне никто не сообщил до девяти часов!

— Ну… ведь пришлось вызвать врача. Они, наверное, пытались спасти его, привести в чувство… Поэтому, наверное, и не сообщали сразу…

— Кто «они»?

— Его обнаружил Золтан. Я думала, вы в курсе…

Мзгги ощутила знакомый холодок внутри, будто кто-то сжал сердце ледяными пальцами, и опять стал неметь язык.

— Ах да, конечно… Что за чушь я несу! У меня такая каша в голове…

— Ничего удивительного, — сочувственно произнесла Ширли. — Постарайтесь не нервничать. Обращайтесь, если что-нибудь понадобится.